ты". - И мусора тебя на пленочку снимали, и сам ты признание подписал,
груз на себя взвалил...
- А ты что, сам эту пленку видел? - удивился Саша.
- Видел, не видел... Это, брат, не твоя забота. Тут мы вопросы зада-
ем.
- А если навесили на меня? А если прессанули? - Это был пробный шар:
как среагируете?
- Ну, допустим, после прессовки протокол подписал. Но ведь не в голо-
ву тебя ранило, чтобы столько на себя брать!
- От ментов, что я на рынке завалил, мне все одно не отвертеться.
Свидетели, вещдоки, экспертиза. А это - конкретная "вышка". И тянуть с
ней не стали бы. А так, если других на себя навесить, можно было бы пару
лет протянуть. А там, гляди, смертную казнь отменят, что-нибудь да полу-
чится...
Законник с перебитым носом выразительно взглянул на соседа по хате.
- Смотри-ка, как складно выходит... Хитро, а?
Тот согласно кивнул.
- Хитро, хитро... Пожалуй, даже слишком хитро. - Он обернулся к кил-
леру. - И что дальше думаешь?
- Сейчас другие за меня думают.
- Тоже верно. Но жить-то хочется?
- Кому не хочется? Только кто меня об этом теперь спрашивать будет?
Тускло и холодно светила лампочка под потолком, и слова, скатываясь
неторопливыми каплями, казалось, мгновенно леденели.
- Значит, хочешь... - пожевав губами, произнес пожилой. - Тоже пра-
вильно... А кенты наши, выходит, не хотели? Что тебе лично Калина такого
сделал? Молчишь? Ты ведь его завалил?
- Вы мне все равно не верите, - угрюмо процедил Солоник.
- А ты честно расскажи обо всем. Облегчи душу, хоть на тот свет пой-
дешь со спокойной совестью... Тебе все равно не жить.
- И что я должен сказать?
- Сперва честно назови всех, кого валил, - насупился молодой.
- Ну хорошо, - Саша положил руки на колени, - всех, кого мне шьют, я
и вальнул. До единого.
- По списку, что ли? И кто этот список тебе подсунул?
- По алфавиту...
- Ты что, б...ь, еще не понял, кто перед тобой? Не понял, что на пра-
вилку позвали?! - взорвался пожилой, приподнимаясь из-за стола.
Солоник поджал губы.
- Я догадливый.
- Мы тут все догадливые. А ты - фуфел, мусор поганый... Да от тебя до
сих пор мусарней на километр разит! - Немного успокоившись, законник
взглянул на допрашиваемого исподлобья и спросил:
- Ну, так что скажешь?
- О ком?
- О тех, кого валил.
- Я еще не выучил список. Следак обещал через неделю нарисовать.
- Ты нам его через десять минут сам скажешь, - сквозь зубы процедил
молодой.
- Да хоть через десять секунд! Ты только намекни, кого мне на себя
брать, я и соглашусь. А ты своим "шестеркам" кивнешь - фас, рвите его на
части... Только нехорошая тут картинка получается, - Солоник понял: сей-
час самое время выложить на стол загодя заготовленный козырь -
единственный в этой беседе. - Я следаку так и сказал: менты те на рынке
- мои. Я их вальнул. Никак не отвертеться - "волыну" у меня забрали. А
остальных на меня не вешайте. В беспамятстве подписал, не помню... Мо-
жет, я, может, и не я. На меня и Отарика хотят повесить, и Сильвестра,
которого в сентябре прошлого года взорвали, да много их... Листьева на
днях кто-то завалил: удивительно, что еще на меня его не повесили, хотя
я ведь в это время уже на шконках сидел.
- Ну и что? - недоуменно спросил молодой.
- А то, что, если меня завалят, получится, что вы, воры, сделаете это
с подачи мусоров. То есть менты меня вашими руками убьют, и вы на себя
их работу возьмете. Если на мне кровь ваших кентов, то вы меня и казнить
должны. Зачем же тогда по телевизору и в газетах об этом писать? Подста-
ва получается, вот что...
- Ну понял, - нахмурился немолодой законник, и залысины его зловеще
блеснули в холодном электрическом свете.
- Просто кому-то очень хочется, чтобы меня завалили именно с вашей
подачи.
- А ну-ка, выйди на минутку, - приказал тот, что помоложе.
Саша вышел. Амбалы по-прежнему стояли в коридоре, терпеливо ожидая
решения паханов.
Спустя минут двадцать из камеры послышался приказ:
- Ведите на "хату"...
Его увели на этаж выше, и больше к нему никто не приходил. Утром, как
всегда, зашипело, а затем заверещало радио. И Саша только тогда понял,
что после той тяжелой беседы сумел заснуть...
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
За последующие дни Адвокат сделал для Солоника все, что только мог.
Первым делом подробно ознакомился с актом баллистической экспертизы,
которая в подобных случаях чаще всего является решающим доказательством
обвинения. Следователь нудно читал заключение, сыпал специальными терми-
нами, демонстрировал многочисленные фототаблицы с обнаруженными гильзами
и пулями, извлеченными из тел жертв. Затем защитник долго изучал само
дело: российские законы - чистой воды казуистика, и при детальном изуче-
нии УК и УПК в деле всегда можно обнаружить что-нибудь подходящее для
защиты.
Между тем клиентура буквально рвала Адвоката на части. После нашумев-
шего убийства Влада Листьева ОМОН, точно сорвавшись с цепи, нагло бес-
чинствовал в ресторанах, саунах и казино - везде, где могла собираться
братва. Задержания пугали вопиющей незаконностью, подсознательно наводя
на мысль о том, что Россия прямиком катится в пучину государственного
беспредела. Мусора, врываясь в кабак или игорный дом, ставили при-
сутствующих вдоль стен, избивали прикладами. Под шумок срывали с братвы
золотые часы, цепочки и браслеты. Братва, естественно, шипела, высказы-
вая Адвокату все, что она думает по этому поводу, но, в ментовку жало-
ваться не собиралась...
Больше всего раздражала слежка. Впрочем, защитник Александра Маке-
донского уже привык к ней, как человек незаметно привыкает к ходу часов
или биению собственного сердца. Выяснять, кто его ведет, зачем, для ка-
ких целей, пока что не было возможностей. Да и особого желания тоже...
Памятуя о слове, данном Алене, Адвокат мобилизовал свои связи среди
лидеров криминалитета, которых в свое время защищал. Наверняка только
они могли гарантировать безопасность клиента в следственном изоляторе.
Ничего утешительного эти контакты не принесли: один влиятельнейший
вор в законе прямо посоветовал не лезть в это дело, заявив, что блатные
в сизо разберутся сами. Другой, также несомненный авторитет, глядя не на
своего бывшего защитника, а куда-то в сторону, незаметно переводил бесе-
ду в нейтральное русло. Третий, "бригадир" одной влиятельной группиров-
ки, сослался на то, что пока не владеет ситуацией в полном объеме...
Но больше всего удивлял Адвоката подследственный. Во время бесед Со-
лоник не показывал даже тени страха - так может выглядеть лишь человек,
хорошо знающий, что его ожидает. Детально рассказывал о событиях на Пет-
ровско-Разумовском рынке, интересовался Аленой, расспрашивал, что нового
на воле...
А последняя просьба Солоника и вовсе заставила, защитника онеметь.
- Мне необходимо решить, во что я буду одет на суде, - заявил он, ед-
ва "вертухай" покинул кабинет.
Адвокат, уронив сигарету в пепельницу, поперхнулся дымом. Подобного в
его практике еще не было - наверняка ни в чьей другой тоже. Если такой
вопрос звучит накануне суда, он еще уместен. Но ведь дело не закончено и
окончательное обвинение не предъявлено...
В российских сизо издавна существует традиция: человеку, которого вы-
дергивают на суд, собирают "кишки", то есть одежду, всей "хатой". Иногда
даже всем этажом, чтобы подсудимый выглядел достойно. В свое время Адво-
кат категорически запрещал своим не слишком размороженным клиентам появ-
ляться на процессе в привычной униформе: малиновых пиджаках с золотыми
пуговицами, или в спортивных костюмах, или в кожанках. В подобных случа-
ях процесс можно было бы считать безнадежно проигранным даже до оглаше-
ния приговора. Со временем выработался приемлемый стереотип: джинсы,
свитер, чистая сорочка, скромная обувь... И никаких "Роллексов" по двад-
цать штук баксов, никаких золотых "бригадирских" цепей, никаких крестов.
- Что ты посоветуешь? - Казалось, подследственный даже не заметил, в
какое смятение вогнал он своим вопросом защитника.
- Не рано ли об этом думать? - осторожно заметил тот.
- В самый раз. На суде надо выглядеть полюдски.
- Мне кажется, свитера и джинсов будет вполне достаточно.
Александр категорически покачал головой.
- Нет. Джинсы я не одену. Это одежда рабов. В ней хорошо навоз в ко-
ровнике убирать. А уважающий себя человек должен носить костюм-тройку и
обязательно галстук... - Адвокат хотел было сказать, что галстук во из-
бежание попытки самоубийства ему никто не разрешит, но Солоник продолжал
развивать свою мысль: - Процесс скорей всего будет проходить летом. Нет,
в тройке все-таки жарковато.
- Тогда в простой легкой сорочке, поскромнее, - посоветовал Адвокат,
который никак не мог понять изощренную логику человека, наверняка приго-
воренного к высшей мере.
- Никаких рубашек. Надо будет раздобыть хороший летний костюм. Я ду-
маю, от Версачи. Запиши телефончик магазина - возьмешь... У меня сорок
восьмой размер, рост второй. Да, и еще очки.
- У тебя же нормальное зрение! - напомнил Адвокат, памятуя о несом-
ненных снайперских достоинствах подследственного.
- Очки должны быть с простыми стеклами. Это придает солидности... А
потом надо будет подумать о зоне. Подобрать что-то поприличней.
- О чем, о чем подумать?
- Меня ведь на зону отправят?
Защитник кашлянул.
- Боюсь, что нет.
- Ну, высшая мера мне не грозит.
- Почему?
- Россия же хочет в этот... как его... Совет Европы вступить, а у них
там обязательное условие: отмена смертной казни.
- Ну заменят тебе вышку пожизненным заключением, если Президентский
совет по помилованиям утвердит, отправят на остров Огненный, для пожиз-
ненных заключенных, - вздохнул Адвокат и неожиданно для себя добавил: -
Так что тебе туда полосатый клифт от Версачи заказывать?! Давай лучше о
серьезном поговорим!
Они беседовали часа полтора. Все попытки защитника перевести разговор
в нужное русло оказались тщетными. Подследственный не желал говорить ни
о стратегии будущей защиты, ни о том, что стоит брать на себя, а от чего
надо откреститься, ни о результатах экспертиз, даже об обжаловании при-
говора, которое, как твердо знал Адвокат, все равно придется подавать во
все инстанции, вплоть до Верховного суда.
Было очевидно: Александр Македонский сделал хорошие манеры и тща-
тельно продуманный имидж частью своего арсенала. Впрочем, Адвокату от
этого было не легче...
Оставив клиента в приятных размышлениях по поводу костюма от Версачи,
Адвокат вышел из "Матросской тишины" растерянным и уставшим. Сед в свой
"бимер", прогрел двигатель и неторопливо покатил в центр Москвы, в свою
юрконсультацию...
До конечного пункта оставалось минут десять езды, когда черный "БМВ"
перегнала неприметная в московской автомобильной толчее вишневая "девят-
ка" с тонированными стеклами, а перегнав, резко дала вправо, притормажи-
вая.
Пришлось остановиться. Хлопнув в сердцах дверцей, владелец "БМВ" выс-
кочил из машины, высказывая на ходу все, что он думает о водительской
квалификации хозяина "девятки", а заодно и о его умственных способнос-
тях. И тут же, отрезая пути отхода, сзади притормозил черный "мере", то-
же с тонированными стеклами. Спустя несколько секунд защитник Солоника
ощутил нечто твердое, упирающееся ему в бок.
Несомненно, это были или менты, или бандиты. Адвокат даже не успел
подумать, кто же его так лихо тормознул, как очутился в темном салоне
"Мерседеса". Справа и слева его подпирали качки с сонными лицами. Атле-
тические фигуры, кожаные куртки, джинсы... Так теперь выглядят и мусорс-
кие оперы, и их традиционные оппоненты - определить с первого взгляда
невозможно.
Впрочем, Адвокат был человеком опытным, и по практически незаметным,
