Впрочем, спустя несколько минут от этой настороженности не осталось и
следа. Шаповалов, как человек искренний, не мог и не умел изображать
расположение или нерасположение к кому бы то ни было. Он всегда был та-
ким - открытый и прямой.
- Ну, может быть, винца или водяры за встречу выпить? - татуированная
рука полезла во внутренний карман. - Так давно не виделись... Я сейчас
богатый. Пахан сказал, гуляй, рванина! - пошутил Андрей.
- Я не пью, - улыбнулся Солоник. - Возьми себе чего, если хочешь...
- А ты?
- А я сока выпью за компанию.
Скоро Андрей уже наливал в свою стопочку "Абсолют" - удивительно, но
в этом гадюшнике был неплохой выбор спиртного.
- Ну, рассказывай...
Саша пригубил сока.
- Чего?
- Как ты, что, чем занимаешься?
- Тем же, чем и ты...
- Твое здоровье! - взвесив в огромной руке стопарик, Андрей выпил его
залпом. - А откуда ты знаешь, чем я занимаюсь?
Солоник поморщился.
- Я знаю, чем ты занимаешься, ты - чем я. Андрей, мы же с тобой не
малые дети.
- И не говори... - Видимо, в Шаповалове боролись два чувства: с одной
стороны, он опасался случайно выболтать то, о чем никто, кроме него,
знать не должен, а с другой - хотел поделиться с симпатичным ему челове-
ком самым сокровенным, наболевшим, может быть, даже и попросить сове-
та...
- Ты вообще где сейчас? - спросил Солоник.
- В родном Питере. Так сказать, на исторической родине, - Андрей
вновь подлил себе водки. - А ты тут?
- Пока, - неопределенно ответил Саша.
Водка подействовала на Шаповалова расслабляюще, он стал более откро-
венным - но, естественно, не до конца.
После окончания занятий в центре подготовки его направили в Нижний
Новгород - так сказать, для обкатки. Задача была довольно проста - "ис-
полнить" полковника МВД, продавшегося бандитам, причем так, чтобы менты
решили, что кровь коллеги - на совести криминалитета, и развернули про-
тив местных авторитетов полномасштабное наступление. Люди, стоявшие за
Андреем, таким образом убивали двух зайцев: давали повод для войны, без-
жалостной и беспощадной, и одновременно ликвидировали перерожденца, на
которого не хватало достаточно материалов, чтобы его посадить.
- Видимо, того мусора долго копали, но под суд отправить не могли, -
заключил Шаповалов.
Задание было не из сложных. Мент, как правило, ездил по городу без
охраны. Двух гранат, брошенных одна за другой в его личный автомобиль,
было вполне достаточно. Убийство вызвало сильный резонанс и донельзя
обозлило местную милицию. Начались жестокие репрессии.
Видимо, после этого задания руководство посчитало Шаповалова перспек-
тивным и направило в Питер.
Он имел длинный шлейф судимостей по "хорошим", уважаемым в мире блат-
ных статьям, на зоне обладал немалым авторитетом, безукоризненно владел
фактурой - теми самыми пресловутыми "понятиями", и потому быстро вошел в
контакт с серьезными питерскими бандитами. "Исполнил" одного, второго,
третьего...
- Они, суки, хитрожопые, - резюмировал Андрей, имея в виду, конечно
же, хозяев, - так ситуацию просчитали, чтобы меня всякий раз из-под уда-
ра выводить. Все это, мол, конкуренты по беспределу друг дружку валят.
Один вроде бы "косяков" на "крытке" напорол, откинулся, и его якобы по
приказу тюремного пахана вальнули, другой с третьим банкира не поделил,
четвертый вора оскорбил... После каждого исполнения начинается
гангстерская война.
Чем больше пил Шаповалов, тем сильнее развязывался у него язык, и Со-
лоник уже подумал, что завтра, когда этот человек протрезвеет, наверняка
будет сожалеть о том, что проболтался.
- Знаешь, кто мы? - спросил разгоряченный выпивкой Андрей, и тут же
сам ответил на свой вопрос: - Цепные псы. А они, кого мы "исполняем", -
шакалы. Психология у нас собачья. Сказал хозяин: фас, рви этому глотку -
мы и рады стараться. Мы ведь не знаем тех, кого валим... Ну, вор он, и
что с того?
После этих слов Солоник почему-то вспомнил застреленного им в подъез-
де, но тут же постарался отогнать от себя навязчивое воспоминание.
- ...а нам за это кости кидают, - рука Шаповалова потянулась во внут-
ренний карман, извлекая толстую пачку долларов. - Только вот что я тебе
скажу, Саша: псы стареют, зубы у них выпадают, клыки ломаются. Знаешь,
что с такими бывает? Камень на шею и в воду. Как Герасим - Муму...
- Ну а в Москве ты зачем? - спросил осторожно Солоник, он почувство-
вал, что перед ним приоткрывается некая завеса, и этот разговор вообще
может стать ключевым.
Питерец, с презрительной миной, сунул деньги во внутренний карман.
- Есть тут, в Москве, один объект. По телевизору с проповедями высту-
пает, разумное, доброе, вечное пропагандирует. Лицо кавказской нацио-
нальности. Крутой деятель, агитатор и пропагандист. Те, кто мне кости
кидает, считают - крутой он слишком стал, высоко залетел. Вот и посла-
ли... А что потом со мной будет, не знаю. Шеф мой на меня в последнее
время косится. Считает, ценность теряю, как специалист... Как та собака.
Наверное, уже присмотрел для меня, гнида, камень, веревку и глубокий
пруд. - Сделав непродолжительную паузу, Шаповалов подытожил в сердцах: -
Я бы тебе всего этого не говорил, если бы мысли дурные меня не душили.
Кто-кто, а ты, Мухомор, должен меня понимать.
И Андрей положил на плечо Солоника свою огромную руку.
Его слова лишь на мгновение, словно вспышка фотографа, высветили пе-
ред Сашей жуткую картину. Он и сам не мог до конца понять, что она озна-
чает, видел лишь общий контур, но от одного этого ему стало не по себе.
Он - пес, у него есть хозяин. Пес не может служить вечно - рано или
поздно на смену ему приведут других, может быть, не таких опытных, но
злых и агрессивных; старый пес, слишком много знающий о хозяевах, ока-
жется ненужным, и тогда, как метко подметил Андрей, нацепят ему на шею
камень и утопят в грязном пруду.
- Знаешь, - продолжал питерец, - я уже жалею, что тогда на эту туфту
купился. Ты ведь мою историю знаешь. Сидел на "строгаче", был в автори-
тете. Меня один гондон при людях оскорбил, я его и подрезал - иначе бы
сам в такого превратился. Ты ведь знаешь: зона - не вольняшка, там дру-
гие законы. Простил оскорбление, не ответил обидчику - и все, козел ты
лунявый. Там, как в джунглях: выживает тот, кто сильней. - Андрей нервно
чиркнул зажигалкой, закуривая. - Ну, подрезал я того зяблика: не мог не
подрезать. Прокурорский следователь дело шьет, "хозяин" меня в БУР заг-
нал - я на зоне. И тут этот комитетчик приехал, выдернул на беседу.
"Контора" тогда и предложила: или мы сделаем так, что этот труп спишут
на несчастный случай на производстве, но ты наш навсегда, или отдаем те-
бя на раздербан следаку, а тот по полной катушке еще две пятилеточки
"крытки" наболтает. Отправят тогда тебя, Андрюша, на "Белый Лебедь", а
оттуда ты уже наверняка не вернешься. А то и лоб зеленкой намажут -
злостный рецидивист, убийство... Лучше бы под Соликамск шел или в
расстрельной "хате" сидел, но с чистой совестью, чем в такую парашу впу-
тываться...
Саша тяжко вздохнул - его ситуация была еще хуже.
- Понимаю... Вот что, - решительно отставив водку, он поднялся со
своего места. - Давай я тебя до такси отведу.
- Да посиди еще! Мухомор, ты что? В които веки свиделись...
- Нет, Андрюха, извини, посидел бы с тобой, может быть, и сто граммов
бы даже выпил. Но - нельзя. Мы ведь с тобой псы, а псов не должны видеть
вместе...
Спустя несколько недель после этой беседы Солоник отправился в Испа-
нию, в Коста-Брава - излюбленное место как "новых русских", так и банди-
тов. Впрочем, теперь их непросто отличить друг от друга!
В Москве, как он наверняка знал, шел дождь, а тут было тепло и сол-
нечно: пальмы, море, музыка, отличная кухня, атмосфера вечного праздни-
ка...
Недорогие, но такие душевные и темпераментные телки - одна краше дру-
гой!
Саша старался отдыхать по полной программе, веселился и набирался
сил, мысленно стараясь не возвращаться к тому разговору в забегаловке,
но это никак не получалось. Соображения Шаповалова, высказанные спьяну,
были так созвучны его собственным!
Да, все правильно: он - пес, у пса есть хозяин, который говорит
"фас". Пес рвет жертву, хозяин кормит, треплет по загривку, покрови-
тельственно улыбается. Но уже наверняка готовит камень и веревку.
Стало быть, надо подумать о других хозяевах. Но каких?!
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Адвокат был вежлив, улыбчив, корректен и обходителен. Внимательно
слушал, никогда не прерывая, а если ненароком перебивал его, тут же за-
молкал на полуслове, терпеливо подбадривая собеседника - что бы тот ни
говорил. Любому куда приятней рассказывать о себе самом, чем слушать
других - для профессионала, проработавшего с людьми десятилетия, это
прописная истина. Что поделать, в силу специфики работы ему приходится
едва ли не ежедневно сталкиваться с множеством людей, самых различных: в
малиновых пиджаках с золотыми пуговицами и в потертых кожаных куртках, в
серых двубортных костюмах кремлевского покроя и в заношенных свитерах.
Приходится пожимать множество рук: сплошь покрытых фиолетовыми татуиров-
ками-перстнями и украшенных перстнями не выколотыми, а настоящими, с
бриллиантами. Натруженных тяжелой физической работой и никогда такой ра-
боты не знавших. Доводится беседовать с финансистами, министрами, вора-
ми, журналистами, проститутками, милиционерами, сутенерами, универси-
тетскими профессорами, бомжами, актерами кино, букмекерами и профессио-
нальными нищими... Короче говоря, масса людей, с каждым из которых надо,
мгновенно сориентировавшись, сразу избрать единственно правильную линию
поведения, в зависимости от личности собеседника, его уровня образова-
ния, блатной масти или отсутствия таковой, а также - рода занятий, воз-
раста, национальности, амбиций, степени дебильности (случается и такое).
Его рабочий день забит с раннего утра и до позднего вечера. Мобильный
телефон пищит, не переставая, пейджер выдает на экранчике законспириро-
ванные сообщения, вроде "Лепеню кинули плетку, явная подстава", и Адво-
кат должен, мгновенно сориентировавшись и вспомнив, кому давал номер
пейджера, сообразить, что его не слишком законопослушному клиенту при
профилактическом обыске подбросили огнестрельное оружие. Теперь следует
напрячься, чтобы оградить клиента от еще более крупных неприятностей.
Вот Адвокат и мотается: садится утром в черный "бимер" и ездит по
Москве: с Петровки, 38, - в следственный изолятор "Лефортово", оттуда -
на Шаболовку, 3, в штаб-квартиру РУОПа, оттуда - в "Бутырку", потом - в
прокуратуру, в суд, наконец - в собственную юрконсультацию...
В России у законопослушного народонаселения к адвокатской профессии,
как правило, отношение двойственное: когда они не нужны - их хают за то,
что преступников спасают от справедливого возмездия, сроки уркам да
маньякам скашивают. А всех этих сволочей стрелять надо, заодно и их за-
щитничков. Короче, дали бы автомат - рука не дрогнула. Но если такой за-
конопослушный гражданин ненароком попадает в какую-нибудь неприятность
(чаще всего - не по своей вине), то вспоминает прежде всего о своих
гражданских правах и, конечно же, о гарантированном Конституцией праве
на юридическую защиту. Адвокатская профессия чем-то сродни зубоврачеб-
ной: ругаешь этих мучителей, но уж если разболится зуб и не помогает ни-
какой анальгин, все равно помчишься к стоматологу, потому как, кроме не-
го, никто больше не поможет.
Адвокат, по сути, всегда одиночка. За его спиной подследственный, для
которого защита последняя, а часто и единственная надежда. Перед ним ог-
ромный, хорошо отлаженный, смазанный кровью и слезами механизм госу-
дарственной машины: милиция, прокуратура, суды, следственные изоляторы,
