слезились от его порывов, я почти ничего не видел. Волосы и одежда рвались
назад с такой силой, что я мог только удерживаться руками за край кокпита.
Если перестану держаться, меня оторвет, как листок в урагане, и
бросит, как бомбу, на густые ветви далеко внизу. Я вспомнил рассказ Лина
Картера, в котором герой оказывается на узком выступе горы, высоко над
глубоким озером. Когда герой больше не может сохранять равновесие, он
камнем падает в озеро, но остается жив, потому что падает под таким углом,
что соприкосновение с водой вызывает наиболее слабый удар. (Книга, которую
упоминает капитан Дарк, называется "Тонгор против богов", это третий роман
в моей лемурианской серии, она была опубликована в ноябре 1967. Капитан
Дарк правильно вспоминает сюжет, но только это был не герой, а героиня; ее
спасло случайное стечение аэродинамических факторов. - Л.К.). Но здесь
подо мной нет озера и, увы! нет заботливого автора, готового помочь своими
аэродинамическими фокусами, если я упаду!
Изо всех сил держась, чтобы меня не сорвало ветром, я попытался
дотянуться до стрелы. Но длины рук не хватило: пальцы коснулись
поверхности элерона в добрых семи дюймах от стрелы.
Ничего не оставалось делать, как, держась за крыло, встать на похожее
на понтон шасси. Я уже упоминал выше это шасси. Оно состоит из двух
понтонов, по обе стороны корпуса, и заполнено подъемным газом, который
делает все сооружение способным взлетать. Если бы не понтон, я никак не
смог бы дотянуться до стрелы, потому что само крыло не выдержало бы мой
вес.
С бесконечной осторожностью, по-прежнему держась обеими руками за
кожух своего кокпита, я опустил сначала одну ногу, потом вторую, пока не
встал на правый понтон. Он был расчален узкими рейками относительно левого
понтона, и оба они крепились к килю и основанию крыльев вантами. Я
искренне надеялся, что все это достаточно крепко, чтобы выдержать мой вес.
Если же нет, вот тогда у нас действительно будут неприятности!
Стоя боком на наполненном газом понтоне, я оторвал одну руку от
кожуха кокпита и схватился ею за само крыло. Все это я проделал
чрезвычайно медленно, потому что ужасно боялся, что ветер оторвет меня и
швырнет в ночь.
Посмотрев вверх, я увидел Дарлуну. Она смотрела на меня со страхом в
огромных глазах. Лицо ее побледнело, одну руку она прижала к губам.
И я вдруг почувствовал себя героем! Приятно было обнаружить, что на
борту корабля кто-то боится больше меня!
Интересно, по-прежнему ли прекрасная принцесса Шондакора считает меня
слабаком и трусом. Несомненно, сейчас она убеждена, что я герой с львиным
сердцем. Я чуть не рассмеялся вслух при этой мысли. На самом деле я так
боялся, что у меня дрожали колени.
Теперь я обеими руками держался за край крыла, ноги одна перед другой
на понтоне. Снова я попытался дотянуться до стрелы и снова не смог.
Тогда я сел на понтон, очень неудобно оседлав его, ноги мои свисали
по обе стороны, руками держался за крыло над собой.
Медленно и осторожно я перенес одну за другой руки на оттяжки,
которые крепили понтон к правому крылу.
И вознес молчаливую молитву за то, что небесные пираты используют
такую прочную бумагу.
Затем отпустил левую руку и начал ощупывать ею нижнюю поверхность
элерона. Вися под углом в сорок пять градусов, я наконец смог дотянуться
до этой проклятой стрелы. Пальцы мои онемели от холодного воздуха, но я
ощущал ими стрелу, застрявшую между элероном и поверхностью крыла.
Схватив кончиками пальцев стрелу, лежа лицом вниз над джунглями,
которые с тошнотворной скоростью проносились подо мной, я начал
раскачивать стрелу вперед и назад, вперед и назад, постепенно освобождая
ее.
Когда через бесконечность - на самом деле прошла одна-две минуты - я
высвободил ее настолько, что она дрожала при прикосновении, я ощупал все
древко, чтобы убедиться, что она не застряла в вантах.
Чтобы сделать это, я вынужден был вытянуться, так что почти все мое
тело повисло в воздухе. Теперь я держался за понтон только правой рукой, а
левая была свободна.
Пальцы мои дрожали от напряжения, запястье и вся рука онемели. С
бесконечной осторожностью я щупал провода и, зажав древко стрелы в
пальцах, стал его высвобождать.
Хвала богу или богам, которые правят этим миром: в самострелах
Занадара используют стрелы с гладкими наконечниками. Если бы наконечник
был зазубрен, я и за миллион лет не высвободил его, вися головой вниз над
пропастью, держась только правой рукой и неспособный увидеть, что делает
моя левая рука!
Щелкнули внезапно освобожденные провода, стрела высвободилась и
отлетела, и я почувствовал такую радость, как смертник, которого
губернатор помиловал в тот момент, как его привязывали к электрическому
стулу.
Провода заскрипели, это Лукор опробовал педали.
Элерон поворачивался вверх и вниз.
Теперь все в порядке, и я потащил свое болящее, замерзшее и уставшее
тело назад, к более безопасному положению на понтоне. Двигаясь очень
медленно, я повторил свои действия в обратном порядке, пока не встал на
понтоне. Потом, передвигая руки по дюйму за раз - а руки у меня дрожали от
напряжения и усталости, - я продвинулся вдоль крыла, пока не оказался
рядом с кокпитом. На меня смотрели Дарлуна, Лукор и Коджа.
Мне показалось, что никто из них не дышал, пока я был на крыле.
По боли в легких я вдруг понял, что тоже сдерживал дыхание.
Ухватившись одной полузамерзшей рукой за кожух, я поставил левую ногу
на крыло. Потом перегнулся так, что моя правая нога повисла в воздухе.
И в этот момент рука судьбы сделала неожиданный маленький ход...
Правая рука, онемевшая от напряжения, соскользнула, отбросив меня
назад.
Правая нога, которая висела в воздухе, с силой ударилась обо что-то.
Прямо о понтон из сжатой бумаги, заполненный летучим газом...
И пробила в нем дыру!
Мы начали оседать, нашу машину бросало из стороны в сторону, а
драгоценный газ вырывался из дыры в понтоне.
Летающая машина неожиданно наклонилась вправо, повиснув под острым
углом.
Очевидно, в понтонах находилось одинаковое количество газа, и тем
самым вес корабля уравновешивался.
И очевидно также, что с одним пробитым понтоном мы больше лететь не
можем.
Я пытался заткнуть дыру тканью, ладонью руки, ногой - бесполезно. Газ
быстро улетучивался. К этому времени понтон уже опустел, и мы быстро
теряли высоту.
Лукор играл на приборах, как виртуоз на рояле, стараясь выправить
крен, стараясь перевести машину в скольжение, но не мог.
Слишком сильный ветер.
Мы утрачивали равновесие, клонились направо, крыло задралось вверх, в
него со всей силой ударил ветер и мгновенно разорвал в клочья.
Я чуть не упал, когда оторвавшаяся обшивка яростно хлестнула меня по
лицу.
Длинной извилистой дугой мы падали на вершины деревьев далеко внизу.
Через несколько мгновений нас ударит о вершины деревьев, и на той
скорости, с которой нас несет ветер, мы будем мгновенно убиты.
Мой мозг работал теперь с невероятной скоростью.
И вдруг у меня появился отчаянный план. Один шанс из тысячи, что
удастся, но если мы не попробуем, у нас даже этого шанса не будет.
Крича, как сумасшедший, я объяснил товарищам, что делать.
Они, должно быть, так и решили, что я сошел с ума, но я говорил так
настоятельно и безапелляционно, что они тут же начали действовать.
Вероятно, именно безусловное подчинение Дарлуны, Лукора и Коджи
спасло нас.
Безумная игра, в которой у нас не было другого выхода.
Они выбрались из кокпитов с левого борта, который еще поддерживал
летучесть.
Когда они все стояли на левом понтоне, я перегнулся, как акробат, и
по вантам под корпусом добрался до них. Затем, работая, как сумасшедшие,
своим оружием, мы высвободили понтон.
Мы продолжали падать сквозь воющую тьму, вершины деревьев ужасно
близко, ветер ослепляет; чудо, что нам удалось в самую последнюю минуту
отрезать понтон от корпуса.
Но мы сумели это сделать.
Корпус пролетели мимо нас вниз. Удар о вершины деревьев разорвал его
на части, превратив в облако летящих обломков. Он двигался со скоростью
почти в сто миль в час, когда внезапно утратил всю летучесть и упал.
Вися в небе, мы держались за концы обрезанных вант. Единственный
оставшийся понтон плыл под нами. Теперь не было веса корпуса, крыльев,
пустого понтона, и подъемной силы хватало на то, чтобы удерживать нас в
воздухе.
Мы так близко разошлись со смертью, что я склонен приписывать все
происшествие какому-то юпитерианскому провидению. Задержка в несколько
секунд оказалась бы смертельной, нас разрезало бы на куски вантами, когда
корабль коснулся вершин деревьев.
Ничего подобного я не испытывал, да и не слышал.
Остальную часть ночи мы провели на земле. Даже не на ветвях дерева
борат, которое дало бы нам безопасность от рыщущих ночью по джунглям
хищников. Нет, с нас на всю жизнь хватит воздушных трюков. Я, например,
согласен сразиться с любым чудовищем, но не расстанусь с надежной
поверхностью.
Конечно, понтон не мог нас четверых держать в воздухе. Но скорость
наша упала, и мы мягко причалили к ветвям дерева. Потребовалось много
времени, чтобы спуститься на землю: мы все дрожали от усталости и нервного
напряжения. Но наконец мы добрались до твердой земной поверхности (или,
если предпочитаете, поверхности Каллисто).
Мы слишком устали, чтобы о чем-нибудь беспокоиться, и потому решили
заночевать на месте. У Лукора сохранились кремень и огниво, которыми он
зажег лампу, когда мы блуждали в тайных ходах королевской крепости
Занадара, и мы смогли разжечь костер из сухих ветвей и листьев. Потом
легли и уснули мертвым сном смертельно уставших людей.
На следующий день мы нашли ручей, из которого вдоволь напились
холодной, чистой, очень вкусной воды. А Коджа, охотник, заметил на берегу
след дичи. Мы спрятались, а он следил за следом, и вскоре по тропе
спустилась на водопой семья вастодонов, слоновьих кабанов танаторских
джунглей. Коджа выскочил из укрытия, размахивая своим мечом-хлыстом, и
сумел убить самку.
Мы роскошно пировали, жаря на костре мясо вастодона. Я обедал в
лучших ресторанах Земли: у Энтони в Новом Орлеане, у Лак Чоу в Гонконге,
но никогда не пробовал ничего вкуснее, чем этот полусырой, полусгоревший
бифштекс из вастодона, проглоченный без соли и перца.
Неудивительно: это была первая еда за два дня!
Три дня спустя судьба снова вмешалась в наши дела.
Мы двигались на восток, вернее, мы надеялись, что движемся на восток,
потому что трудно определить направление в мире без солнца - этой
природной стрелки компаса, перемещающейся с востока на запад. Насколько мы
могли судить, ближайший поселок находится в дюжине корадов в этом
направлении.
За три дня мы прошли большое расстояние. Наше продвижение ускорило
открытие быстрой реки, текущей с гор на восток. Вероятно, это приток
Аджанды.
Нам было нетрудно лианами перевязать несколько бревен и пуститься на
этом грубом и неуклюжем плоте по реке. Течение несло нас много лиг, и
двигались мы гораздо быстрее и легче, чем если бы шли пешком сквозь густой
подлесок. Преодолевая различные препятствия, отбивая нападения безымянных
речных существ - не стану утомлять читателя подробным описанием нашего
пути по реке.
К концу третьего дня мы были вынуждены оставить реку и идти дальше
пешком, потому что она резко поворачивала на юг.
К вечеру произошла катастрофа.
Без малейшего предупреждения, когда мы шли по поляне, из подлеска
