диком виде это свирепые хищники, иногда даже людоеды. Их с огромным трудом
приучают к седлу и узде, при этом они никогда не лишаются своей врожденной
свирепости и полностью не приручаются, что бы с ними ни делали.
Таптор, к которому меня привязали, был особенно злобным животным. Ему
не понравилось, что рядом с ним бежит незнакомый человек, и он делал все,
чтобы отогнать меня, бросал мне в лицо пыль, часто устремлялся бегом,
чтобы я упал, и тогда он тащил меня по пыльной дороге, пока хозяин
каравана ударами дубинки не возвращал его на место.
Упав с высоты в несколько десятков ярдов в ледяное море, почти без
сознания выбравшись на берег и выпив при этом половину воды Корунд-Ладж,
теперь, вынужденный бежать за таптором с постоянной угрозой сломать себе
шею, я был в плохой форме, когда мы наконец достигли ворот Нарука.
Одежда моя покрылась толстым слоем белой дорожной пыли. Голые ноги с
многочисленными порезами от камней на дороге оставляли кровавые следы,
когда я, прихрамывая, проковылял через ворота в хвосте каравана. Я чуть не
задохнулся от веревочной петли, которую Гамел завязал у меня на шее.
Приняв все это во внимание, вы поймете, что я почти ничего не помню о том,
как выглядел с первого взгляда перуштарский город и вообще ничего не помню
о стенах и садах виллы моего хозяина Чама.
Я начал приходить в себя в помещении для рабов. Старик с морщинистым
добрым лицом и мягкими, как у женщины, руками осторожно мыл мои
окровавленные ноги и смазывал их какой-то мазью. Помню, что у нее был
острый смолистый запах.
Кто-то еще, нагая по пояс женщина с длинными черными волосами,
связанными на спине - позже я узнал, что это называется рабский узел, -
смывала у меня с лица и волос дорожную пыль. Влажной тканью она очень
осторожно удаляла пыль у меня из ноздрей, изо рта, глаз и ушей. Время от
времени она подносила к моим губам глиняный горшок с крепким красным
вином, похожим на коньяк.
Никогда в жизни не пил ничего вкуснее.
Рубашка моя изорвана. От пребывания в холодной воде тонкая кожа
растрескалась, а волочение по каменистой дороге не улучшило ее состояния.
Ее с меня сняли, сняли и изорванные грязные брюки. Не помню, выходила ли
на это время женщина из комнаты, но это и не имело значения. Ложная
скромность и застенчивость - слишком большая роскошь для человека,
живущего полной приключениями жизнью.
Теперь я раб и воинская одежда мне не пристала. Поэтому, когда с меня
сняли мой изорванный наряд, я набросил на себя холщовый халат домашнего
раба.
Старик, которого, как я позже узнал, звали Канелон, и женщина -
Имарра - закончили возиться со мной, покормили меня горячей острой мясной
похлебкой с большими кусками жесткого черного хлеба и уложили на
соломенный матрац.
Но прежде чем сон овладел мной, когда я блаженно лежал, сонный от
горячей еды и вина, я услышал, что рабы говорят обо мне.
Говорила женщина. Я напрягся, чтобы лучше расслышать ее слова: она
говорила очень тихо.
- Никогда не видела человека с волосами и глазами такого необычного
цвета, - сказала она. - Явно чужестранец, но из какого города?
Старик пожал плечами.
- Не знаю. Надсмотрщик сказал, что Гамел называл его занадарцем.
- Он не похож на занадарца, - заметила женщина, с сомнением посмотрев
на меня.
- Может, он только раб занадарцев. По словам Гамела, он упал за борт
в море с одного из занадарских летающих кораблей. Ему повезло, что остался
в живых.
- Повезло? - недоверчиво переспросила женщина. - Может, и повезло,
что не утонул. Но явно не повезло, что вытащил его именно лорд Чам - _и
и_м_е_н_н_о _в _э_т_о_т _м_е_с_я_ц_!
Странное замечание женщины вызвало у меня интерес, и, делая вид, что
сплю, я продолжал напряженно прислушиваться.
Канелон хмыкнул.
- Да, это верно. Если он не владеет каким-нибудь ценным ремеслом,
лорд Чам явно назначит его в дань. Бедняга! В таком случае лучше бы ему
было утонуть в водах Корунд Ладж.
Женщина согласно кивнула.
- Ты делаешь вид, что знаешь то, чего никто не знает, - сказала она.
- Никто ведь не знает, что происходит с теми беднягами, которых отправляют
в качестве дани. Может быть, с ними не так уж плохо обращаются.
Канелон коротко рассмеялся.
- Никто не знает, что с ними происходит, потому что никто не
вернулся! - сказал он. - Я говорю, что их жестоко убивают, и моя догадка
не хуже любой другой. Спорь со мной, если можешь, женщина!
Имарра удрученно вздохнула.
- Жаль, что он не попал в руки лорда Ашулока или Фарземума, потому
что именно лорд Чам в этом месяце должен поставить сто рабов, судьба
которых останется неизвестной.
Если они и продолжали разговаривать, я об этом не знаю: усталость
победила мое любопытство, и я уснул.
6. РАБСТВО В НАРУКЕ
Следующие два дня я провел рабом на вилле лорда Чама.
Со мной не обращались плохо, но и не баловали. Рабы - ценное
имущество в Яркой Империи, потому что их труд содержит торговую
аристократию Перуштара. Мои изрезанные ноги зажили с чудесной быстротой,
благодаря замечательным свойствам мази, которой Канелон смазал порезы и
ушибы.
У разговорчивого доверенного домашнего раба Канелона я многое узнал
за время своего вынужденного бездействия, вызванного ранами. Старик
родился рабом и другой жизни не знал: для него рабство было естественным
состоянием, и он совсем не хотел свободы. Читателю это может показаться
невероятным. Мне вначале тоже. Либо старик совершенно деградировал из-за
своего рабского состояния, либо он исключительно коварен и хитер. Я много
разговаривал с ним и, к своему изумлению, обнаружил что неверно и то и
другое.
Когда я спросил его, почему он не хочет свободы, он ответил, что в
таком случае у него не будет крыши над головой и никто не будет о нем
заботиться и кормить его. Как раб, он часть имущества знатного семейства
Искелион, и дом Искелиона кормил его, одевал, давал место для сна. А если
бы он был свободным человеком, никто не побеспокоился бы, жив он или
мертв, никто не пожалел бы, если бы он умер от голода и холода однажды
ночью на улице - а именно такой была бы его судьба, если бы он проявил
глупость и принял сомнительный дар свободы.
Я узнал у болтливого старика, что Перуштар - олигархически устроенное
общество. Тридцать или сорок торговых князей сосредоточили в своих руках
почти все богатство Яркой Империи. Мой владелец Чам - младший, третий,
племянник в чрезвычайно богатой и могущественной семье Искелион, чье
состояние основано на океанской торговле, импорте и экспорте и выращивании
рабов.
Если читателю кажется маловероятным, чтобы олигархия существовала в
форме империи, могу сказать, что мне тоже было странно это слышать.
Расспросив старого Канелона, я узнал, что большие торговые дома давно
объединились в городских центрах для взаимозащиты. Восемь-десять самых
богатых семейств господствуют в каждом перуштарском городе. Например,
здесь, в Наруке, власть принадлежит семействам Искелион, Ашламун, Чемед,
Илдт и Сарпелио, а три или четыре менее значительных дома ссорятся за
первенство в своим второстепенном статусе.
Очевидно, такой город, как Нарук, давно страдал бы от гражданской
войны, если бы не была выработана компромиссная правительственная система.
Эта система кажется восхитительно простой. Каждый из перуштарских городов
управляется наследственным принцем, называемым серааном. Хотя на первый
взгляд, сераану принадлежит вся административная власть, на самом деле он
фактически безвластен, потому что сераану не разрешается накапливать
богатство, а в Яркой Империи богатство - единственное мерило власти.
Сераан Нарука владеет рубиновой печатью; только с ее оттиском любое
решение принимает силу закона; однако сам сераан никаких решений или
законов не принимает. Все законы и распоряжения, которые он подписывает,
исходят из чего-то вроде парламента или суда, в котором представлены все
богатые торговые семейства города; влияние в парламенте каждого его члена
прямо зависит от богатства семейства, которую представляет этот судья.
Должен признать, что был одновременно поражен и заинтересован тем,
что такая открыто олигархическая система может функционировать. Похоже на
сорвавшийся с узды капитализм девятнадцатого века. Но система работает, и
по правде говоря при таком олигархическом управлении Яркая Империя
Перуштар процветает. Города - я могу судить обо всей империи по тому, что
наблюдал в Наруке, - чистые, красивые, великолепно украшенные
произведениями монументального искусства. Нет гниющих трущоб и нищих,
потому что нет бедности. Те, у кого нет богатства, принадлежат богатым или
пользуются их покровительством, как, например, ремесленники. И в
цивилизации, которая посвятила себя исключительно накоплению богатства,
существовала поразительно разнообразная культура. Множество театров,
стадионов, литературных салонов. Поэты, драматурги, волшебники, актеры,
скульпторы и художники всех типов придавали культурной и эстетической
жизни империи необыкновенную яркость. Вначале меня удивило явное
противоречие: торговая цивилизация, обладающая богатой культурой.
Постепенно я понял, что богатые торговцы составляют верхний класс и
являются единственной подлинной аристократией империи. А аристократия
стремится к роскоши, и у нее есть и время и возможности способствовать
развитию искусства.
Как только раны мои залечились, мне приказали вымыться, тщательно
причесали и привели вместе с большим количеством других рабов, мужчин и
женщин, всех возрастов и состояний, в большую комнату.
Вдоль стен комнаты, на помосте, стояли скамьи, на них сидели
развалясь богато одетые мужчины и женщины. Похоже одновременно на аукцион
рабов и на допрос, в котором оценивались качества и достоинства каждого
вновь приобретенного раба. Скоро я понял, что происходит и то и другое
сразу.
По очереди каждого раба ставили перед оценщиками: в эту группу
входили врач, определявший состояние здоровья раба, и допрашивающие,
которые задавали точные целенаправленные вопросы об опыте, обучении и
способностях каждого раба. Потом эти данные толстый потный аукционер
зачитывал собравшимся покупателям, и те обсуждали между собой, к чему
лучше всего приспособить того или иного раба. Предлагались различные
суммы, время от времени вспыхивали споры, но в целом все оказалось очень
скучным и утомительным. Должен признать, что голова моя полна была
предубеждениями, полученными при просмотре сцен исторических фильмов
покойного Сесиля Б. Де Милля. Мистер Де Милль, по-видимому, больше
внимания уделял подлинности фехтовальных поединков, потому что в подобных
сценах его фильмов грубые надсмотрщики бьют хлыстами прекрасных девушек на
глазах у толпы хохочущих извращенцев, а беспомощные рабы корчатся под
бичами нуждающихся в бритье стражников.
Сцена, в которой я сам принимал участие, ничего общего не имела с
такими кинематографическими версиями. С рабами обращались бесцеремонно, но
беспристрастно, как со скотом; я не заметил ни грубости, ни
непристойностей. Что касается аудитории, то это были бизнесмены, занятые
практическими интересами, а не гогочущие извращенцы, собравшиеся ради
секса и пыток. Все одеты сверхбогато, потому что в Наруке принято
выставлять богатство напоказ: одежда из великолепного шелка, многоцветная,
с преобладанием персикового цвета, красного, зеленого и пурпурного цветов.
