существовании, ты поймешь, что она - очень хороший друг. Тебе не найти
лучше, терпимее и полезнее.
- Как щенок?
- Не будь болваном, - сказал Эндер, - я представляю тебя четвертой
чуждой расе. Ты же хотел быть зенологом, не так ли? Она знает тебя, Майро.
Твои физические проблемы для нее ничто. Она совсем не имеет тела. Она
существует среди филотических колебаний и связей ансибла Ста Миров. Она
самое умное и интеллигентное создание вселенной. Ты второй человек,
которому она решила показать себя.
- Как? Как она может существовать? Откуда она знает меня. Почему она
выбрала меня?
- Спроси ее сам. - Эндер дотронулся до камушка в ухе. - А сейчас один
совет. Однажды она поверит, довериться тебе. Держи ее в курсе всего. Не
делай от нее секретов. Однажды ее любимый отключил ее. Всего на час, но
это не прошло бесследно, навсегда пролегло черной тенью между ними. Они
снова стали друзьями. Хорошими, добрыми друзьями, они всегда останутся
ими, пока он не умрет. Но всю оставшуюся жизнь он будет жалеть о своем
глупом поступке.
Глаза Эндера блеснули слезой, и Майро понял, что где бы не обитало
это компьютерное создание, оно стало частью этого человека. И он передает
свой дар Майро, как отец старшему сыну, передает святое право знать своего
лучшего друга.
Эндер вышел, не сказав больше ни слова. Майро повернулся к терминалу.
Там оказалась голограмма женщины. Маленькое создание сидело на стуле,
уставившись в экран. Она не была красивой, в то же время не была
безобразной. В ее лице чувствовался характер. Глаза светились
одухотворением. Это были невинные глаза печального ребенка. Ее рот был
настолько мал, что было непонятно, собирается она рассмеяться или
заплакать. Она была закутана в вуаль. Одежда казалась чем-то иллюзорным,
но это не придавало пикантности, а, наоборот, подчеркивало невинность,
девственность и хрупкость почти невесомого существа, сидевшего, сложив
руки на коленях и по-детски обхватив ножки стула ногами. Она вполне могла
сидеть в детской песочнице, а могла и на краю кровати любовника.
- Да, - тихо произнес Майро.
- Привет, - сказала она, - я просила его представить нас друг другу.
Она была спокойна и собрана, а вот Майро оказался застенчивым. На
протяжении долгих лет Аунда была его единственной женщиной, не считая,
конечно, женщин его семьи, поэтому у него было мало опыта в светской
болтовне и любезностях. Кроме того, его не покидало чувство, что он
говорит с изображением. Для него это была хорошо выполненная, но все же
голограмма.
Она положила одну руку на грудь.
- Ничего не чувствую, - сказала она, - нет нервов.
Слезы навернулись ему на глаза. Слезы жалости к себе. Он плакал о
том, что никогда не сможет иметь женщины, более реальной, чем эта. Если он
решиться дотронуться хоть до одной, его легкомыслие окажется подобно
скребку лапой. А когда он не будет осторожничать, он может даже не
почувствовать живой плоти. Хорош любовник.
- Но у меня есть глаза, - сказала она. - И уши. Я вижу все во всех
Ста Мирах. Я обозреваю небо через тысячи телескопов. Я прослушиваю
триллионы разговоров за день. - Она ухмыльнулась. - Я лучшая сплетница во
всей вселенной.
Внезапно она встала и стала приближаться, изображение показывало ее
только от головы до талии, как будто она двигалась на невидимую камеру. Ее
глаза стали напряженными и цепкими, она смотрела прямо на него.
- А ты - ограниченный школяр, который ничего не видел в жизни, кроме
одного города и одного леса.
- У меня не было возможности путешествовать, - произнес он.
- Мы думали об этом, - сказала она. - Ну, чем бы ты хотел заняться
сегодня?
- Как тебя зовут?
- Тебе не нужно знать мое имя, - ответила она.
- Как же обращаться к тебе?
- Я всегда буду рядом, когда ты захочешь.
- Но я хочу знать, - настаивал Майро.
Она потрогала свое ухо.
- Когда ты достаточно полюбишь меня, чтобы взять с собой, куда бы ты
не отправился, тогда я скажу тебе свое имя.
Импульсивно он сказал ей то, о чем еще никому не говорил.
- Я хочу уехать отсюда, - сказал Майро, - ты можешь увезти меня с
Луситании?
Она тут же стала кокетливой и насмешливой.
- Но мы только сейчас встретились! Мистер Рибейра, я совсем не такая
девушка...
- Может быть тогда мы сможем лучше узнать друг друга, - произнес
Майро, смеясь.
Она сделала хитрое, замечательное преобразование и женщина
превратилась в огромную коварную кошку, вальяжно растянувшуюся на ветке
дерева. Она громко промурлыкала, соскочила с ветки и облизала себя.
- Я могу сломать тебе шею одним ударом лапы, - прошептал она. Ее
голос манил, но в нем проскальзывали угрожающие нотки. - Когда мы
останемся одни, я смогу задушить тебя поцелуем и перегрызть глотку.
Он рассмеялся. Он вдруг понял, что на протяжении разговора он забыл о
заикании. Она не говорила "что?", "я не совсем поняла?" и прочие вежливые
увертки. Она понимала его без всяких усилий.
- Я хочу все понимать, - сказал Майро, - я хочу все знать, все
сложить в единую систему, чтобы понять значение.
- Блестящий проект, - сказала она, - я буду бдительно следить за
тобой.
Эндер заметил, что Олхейдо гораздо лучше давалось вождение, чем ему.
Он обладал более развитым пространственным восприятием, и когда он
сосредотачивался на бортовом компьютере, навигация вставала на автопилот.
Эндер должен был растрачивать много энергии на ориентацию.
В начале, во время первых исследовательских полетов, ландшафт казался
им очень монотонным. Бесконечные прерии с пасущимися стадами кабр, редкие
леса в отдалении - они не подлетали к ним близко, чтобы не привлекать
внимания свиноподобных, живших в них. Кроме того, они искали место для
королевы пчел, а они не хотели селить ее рядом с родами свиноподобных.
Сегодня они углубились на запад, по другую сторону леса Рутера, они
шли над руслом маленькие речушки. Они сели на пляже, мягко проехав по
берегу. Эндер попробовал воду. Соленая. Море.
Олхейдо задал бортовому компьютеру программу по составлению карты
местности этого района Луситании, указав их расположение соседних родов по
отношению к лесу Рутера. Это было хорошее место и в глубине себя Эндер
почувствовал одобрение королевы пчел. Рядом с морем, много воды и солнце.
Они скользили по поверхности воды, проплыли несколько сот метров
течения, впереди замаячил скалистый противоположный берег.
- Может, остановимся на этом месте? - предложил Эндер.
Олхейдо обнаружил место в пятидесяти метрах от гребня холма. Они
пошли обратно по берегу реки, где тростник уступал место грамме. Все реки
Луситании были похожи как близнецы. Эла быстро составила генетические
образца, как только получила доступ к файлам Новинхи, а заодно и
разрешение заниматься этим предметом. Тростник воспроизводился с
сакфлаями. Грамма оплодотворяла водяных змей. Затем, нескончаемые поля
капума, его богатые пыльцой побеги терлись о животы изобретательных кабр и
порождали новое поколение навозопроизводящих животных. Вокруг корней и
стеблей капума вилась тропека, в чьих лианах Эла обнаружила те же самые
гены, что и у хиндагоры, птицы, гнездящейся на земле и использующей
тропеку для постройки гнезд. Подобные пары существовали и в лесу. Месизы,
вылупляющиеся из семян мендоры, а затем вновь дающие рождение новым
семенам. Пиладоры, маленькие насекомые, спаривающиеся с ярколистыми
кустами. И, конечно же, свиноподобные и деревья, высшие звенья их царства,
растения и животные, сплетенные в единую долгую жизнь.
Таков был перечень, полный перечень животной и растительной жизни
Луситании. Под водой, возможно, существуют и другие виды. Но десколада
сделала Луситанию однообразной.
Но, тем не менее, даже однообразие имело свою красоту. География
планеты оказалась разнообразной, как в других местах, - реки, холмы, горы,
пустыни, океаны, острова. Ковер из капума с островками леса стали
своеобразной музыкой ландшафта. Холмы, скалы, равнины, карьеры, а над
всем, сияние солнца и ослепительный блеск воды - все слилось в единую
симфонию природы. Луситания, подобно Трондейму, была из тех редких миров,
которые доминировали над общим мотивом, а не вливались в общий концерт. Но
Трондейм был миром малообитаемым, его климат был суров и не
благоприятствовал жизни. Климат Луситании и ее почва дышали радушием и
приветствовали приближающегося пахаря, строителя, любое творение. Вдохни в
меня жизнь, пользуйся мной, говорило все вокруг.
Эндер не понимал, что любил это место, потому что оно разорено и
опустошено как его собственная жизнь, поломано и исковеркано, как
исковеркано его детство ужасными событиями, подобно десколаде, нарушившими
ход его жизни. Однако он поднялся из руин и процветает, он разработал
новые формы, сильные и крепкие, чтобы выжить и развиваться дальше. На
вызов десколады пришли три жизни Маленьких Некто. Так же как из Школы
Баталий, из долгих лет изоляции, явился Эндер Виггин. Он соответствовал
этому миру, как будто родился здесь. Он смотрел на мальчика, шагающего
рядом с ним по грамме, как на собственного сына, которого он нянчил с
пеленок. Я знаю, что значит смотреть на мир сквозь железную стену,
Олхейдо. Но я заставлю эту стену упасть и здесь и там; дыхание земли,
журчание воды, мир, покой и любовь уничтожат ее.
Землистый берег реки поднимался крутыми террасами, его крутизна
достигала десятки метров. Почва была достаточно плотной, чтобы держать
форму берега. Королева пчел должна найти себе подходящую нору. Эндер
почувствовал в себе неудержимое желание выкопать эту нору. Он яростно
принялся копать. Олхейдо помогал ему. Земля легко поддавалась, но, в то же
время, стенки и крыша пещеры были надежными.
"Да. Здесь".
Итак, все было решено.
- Здесь, произнес он вслух.
Олхейдо усмехнулся. Но Эндер уже разговаривал с Джейн и слушал ее.
- Новинха думает, что получила искомое. Тесты дают отрицательный
результат - десколада утрачивает свою активность в присутствии нового
коладора в образцах клеток баггеров. Эла думает, что маргаритки, над
которыми она сейчас работает, могут адаптироваться и сами естественным
путем вырабатывать коладор. Если это сработает, то останется только
посеять семена маргариток везде, и баггеры припрут десколаду к стенке
путем опыления цветов.
Ее тон был живым и бодрым. Но в нем сквозила занятость и
озабоченность, былое веселье исчезло.
- Прекрасно, - подумал Эндер. Он почувствовал острый приступ ревности
- Джейн, без сомнения, раздарила всю легкость Майро, изучая и обучая его,
как в свое время Эндера.
Но он легко справился с охватившим его чувством ревности. Он положил
руку на плечо Олхейдо; в тот же момент мальчик стал ближе, и они вместе
отправились к ожидающему их флаеру. Олхейдо отметил место на карте и
заштриховал его. Он смеялся и шутил всю дорогу домой, и Эндер радовался
вместе с ним. Мальчик не был Джейн. Но он был Олхейдо, и Эндер любил его,
а Олхейдо нуждался в Эндере и любил его. Это была одна из первичных
потребностей, закрепленная многими миллионами лет эволюции. Этот мальчик с
металлическими глазами. Его яркий, но надломленный маленький брат Грего.
Проницательная Квора и в то же время по-детски наивная. Абсолютно
уверенный в себе аскет Квим, независимая, как скала, Эла, всегда знающая,
что сделать и как поступить. И Майро...
