правомочны анализировать ткани существ, являющихся собственностью ГБТ.
Если произошла ошибка, все выяснится во время повторного анализа, когда вы
вернетесь к своим хозяевам.
- Боже мой, боже мой! - Габбен схватился за голову. - Но как, когда
это могло случиться?
- Видимо, кто-то из ваших предков, господин Габбен, погулял, так
сказать, на стороне.
- Эти женщины! Дьявольское отродье! Всегда презирал их! Господин
Сантало, не смотрите на меня так! Вы должны меня выслушать! Я вам заплачу.
Я очень много заплачу вам, господин Сантало! Но результаты моего анализа
не должны попасть к тсангитам.
- Вы понимаете, господин Габбен, чем я рискую? - Сантало сделал вид,
что задумался. - Я же не могу стереть из памяти результаты анализа. И,
когда начнется общая проверка...
- Проверки не будет. Проверки не будет, господин Сантало. Я знаю
ходы, я знаю, как отклонить иск. Положитесь на меня. Я сделаю все, что от
меня зависит. Фирма на грани банкротства, если удастся затянуть дело с
проверкой, она пойдет с молотка. Я сделаю все, чтобы так и получилось. Мы
должны с вами договориться...
Риттул вернулся в лабораторию через полчаса после ухода Габбена.
Сантало сидел перед пультом и давился от смеха. Он повернулся в сторону
Риттула, хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова и только
махнул рукой в сторону пульта.
- В чем дело? - Риттул подошел ближе.
- Вот, полюбуйся, - наконец обрел дар речи Сантало, - вот эти
показатели я подсунул Габбену вместо его анализа. Это м-мой анализ, - и он
снова зашелся в приступе смеха.
- Ну ты хитер, - сказал Риттул. - Но что в этом такого смешного?
- Видел бы ты его рожу! Но самое смешное, самое смешное... - Сантало
опять захохотал, и, глядя на него, не смог удержаться от смеха и Риттул.
Наконец, Сантало остановился и смог закончить: - Самое смешное в том, что
его настоящий анализ тоже содержит метку ГБТ!
Они хохотали, наверное, минут десять, и только после того, как сил
совсем не осталось, смогли, наконец, успокоиться.
- В общем, теперь мы сможем выкрутиться, - сказал Сантало, вытирая
слезы. - Во всяком случае, этот мерзавец теперь в моих руках. И он больше
всех заинтересован в том, чтобы потопить иск тсангитов.
- Думаю, в этом нет особой необходимости, - вдруг произнес Риттул.
- Как это - нет необходимости? Ты о чем?
- Об этом иске. Если уж на то пошло, то самого смешного ты еще не
знаешь.
- Что ты имеешь в виду?
Риттул молча встал, подошел к Сантало и положил руку на пульт перед
ним. Какое-то время ничего не менялось, но потом Сантало вдруг заметил,
что пальцы на руке вытягиваются, а ногти заостряются и растут, превращаясь
в острые когти. Еще минута - и на пульте перед Сантало лежала когтистая
чешуйчатая лапа, отливающая зеленью. Пальцы внезапно сжались, когти
вонзились в обшивку пульта, прорвав ее, словно лист бумаги, и мгновение
спустя перед Сантало зияла рваная дыра.
- Ч-что это значит? - с трудом приходя в себя, спросил он.
- Что? Да то, что тсангиты совершили большую ошибку, внедрив своих
биороботов в человечество. Возможно, это их самая большая ошибка. Подарив
нам эти гены, они сделали нас сильными. Ты знаешь, я только что выходил
наружу. Туда, в пустоту. Без скафандра. И ты тоже можешь сделать это. И
любой человек, несущий в себе гены биоробота. Это только сначала
трансформация трудна, потом становится легче. Понимаешь ты, что это
значит? Это значит, что человек теперь сможет приспособиться к любым
условиям существования и противостоять любым опасностям. Это значит, что
нам нечего теперь бояться тсангитов и их прислужников. Это значит, что
жизнь прекрасна. Ты не находишь?
И Риттул снова засмеялся.
Сергей КАЗМЕНКО
ОХОТА НА ЕДИНОРОГА
Если хорошенько разобраться, то мне, конечно, грех жаловаться.
Работой я обеспечен, кормят здесь вполне прилично и по воскресеньям даже
мясо дают, никто мне не угрожает и не мешает. А что до остального - так
ведь за все в жизни так или иначе приходится платить. Хочешь иметь больше
или жить лучше - пожалуйста, но расплачиваться придется здоровьем,
спокойствием, безопасностью, уверенностью в завтрашнем дне, наконец.
А вот я в завтрашнем дне совершенно уверен. И в послезавтрашнем тоже.
И я вполне спокоен. Ведь это так важно для любого человека - быть
спокойным и уверенным в завтрашнем дне.
И лишь иногда - теперь, правда, все реже и реже - приходит ко мне
сожаление о прошлом, и я вспоминаю, что мечтал совсем не о такой жизни,
что задумывал я себе совсем не такое существование. И тогда я начинаю
воображать, что могло бы получиться, отнесись я ко всему серьезнее. В
такие минуты - честное слово! - я начинаю мечтать о том, чтобы скопить,
наконец, денег и расплатиться с долгами, чтобы снова стать свободным ото
всех обязательств, которыми я сейчас связан, чтобы снова получить
возможность попытать счастья. Уж тогда я не стал бы спешить, я делал бы
все для того, чтобы добыть настоящего единорога. Уж тогда я не упустил бы
своего шанса.
Только бы расплатиться с долгами!
Правда, никто не требует от меня их уплаты. Я могу быть совершенно
спокоен - сколько бы я ни задолжал, я все равно до конца своих дней буду
обеспечен и работой, и крышей над головой, и миской похлебки, и куском
хлеба. Мне никогда понапрасну не напомнят о моем долге, никто не станет
тревожить меня даже намеком на этот долг, пока я не ропщу на свою участь и
не требую перемен. И это несмотря на то, что с каждым днем долг мой
возрастает, и после моей смерти некому будет его оплатить. Как честный
человек я стараюсь хотя бы частично погасить его упорным трудом, но много
ли наработаешь, махая в одиночку топором в лесу? Так, гроши. Такая работа
недорого стоит. Раньше я зарабатывал гораздо больше. Но кому здесь нужно
то, чем я прежде зарабатывал себе на жизнь?
Ведь когда-то я был филологом.
Сейчас даже странно вспоминать мои прежние занятия - лекции,
семинары, работу в библиотеке, подготовку статей для научных журналов.
Другой мир, другое время, другие потребности. Иной раз, когда дует
северный ветер и метет поземка, я почти жалею о том времени. Но я знаю -
возврата туда не будет. Если я и сумею расплатиться с долгами, то лишь
затем, чтобы снова попытать счастья. Иного пути мне теперь не дано.
А началось все, в сущности, с пустяка. Разыскивая в нашей
университетской библиотеке какие-то материалы по теме своей очередной
статьи, я наткнулся на толстенный фолиант XIV века, написанный неким
Аггронусом из Иверры - даже не знаю, где она находилась. Видимо, по
причине какого-то недосмотра, труд этот не значился в объединенном
каталоге, и, не имей я свободного доступа в книгохранилище, он так никогда
и не попал бы мне в руки. С тех пор, как все функции учета книг были
переданы компьютеру, библиотечные работники, уверовав в совершенство новой
системы, не проводили ни одной ревизии содержимого книгохранилища.
Наверняка в нем есть еще немало книг по каким-то причинам не
зарегистрированных в памяти компьютера и потому недоступных обыкновенному
читателю.
Но книга Аггронуса, судя по ее формуляру, была недоступна уже очень
давно. Последний раз ее выносили в читальный зал в конце прошлого века.
Всякий, кому доводилось работать с древними манускриптами, поймет поэтому
мое волнение, когда я осознал, какое сокровище оказалось случайно в моих
руках. Ради такой находки стоило отложить в сторону все текущие дела -
ведь кто возьмется предсказать, какие тайны скрыты под этим толстым
переплетом, и не сделает ли эта книга имя мое бессмертным в истории науки?
Полное название книги, тщательно выписанное на титульном листе,
звучало, кажется, так: "ПУТЕВОДНАЯ НИТЬ или КАК ОБРЕСТИ ВЛАСТЬ НАД СИЛАМИ
ТЬМЫ, написанная магистром Аггронусом из Иверры в назидание потомкам".
Впрочем, я не уверен, что процитировал название точно. Но в том, что
магистр Аггронус действительно существовал и длительное время работал в
нашем университете в середине XIV столетия, я убедился уже на другой день,
когда на мой запрос о нем библиотечный компьютер выдал ссылки сразу на
десяток книг, в которых упоминалось его имя. На первом месте в этом списке
стояли материалы процесса над еретиком и отступником Аггронусом,
проведенного по указанию Его Святейшества папы Иннокентия XI в 1360-м
году. На допросах - вполне естественно - Аггронус сознался во всем, в чем
следовало сознаться еретику, отрекся от всего, от чего следовало отречься,
и после полугодового заточения в подземелье нашего монастыря - в те
времена он находился еще далеко за городской чертой - был торжественно
сожжен во славу Божию при большом стечении народа. Как и следовало
ожидать, никакая власть над Силами Тьмы не помогла ему избежать этой
неприятной процедуры. Из материалов процесса следовало, что труд его, та
самая "Путеводная нить", что прослужила главным обвинением Аггронусу, был
сожжен вместе с еретиком, и пепел этой еретической книги был развеян по
ветру. Позже я выяснил, что книга Аггронуса поступила к нам в университет
именно из монастырской библиотеки. Этого, впрочем, следовало ожидать.
История Аггронуса увлекла меня настолько, что, забросив все остальные
дела, я погрузился в изучение манускрипта. Надо сказать, что занятие это
даже для посвященного человека, привыкшего разбирать замысловатую латынь
старинных рукописей, оказалось далеко не легким. Очень скоро я обнаружил,
что Аггронус был далеко не прост и не поверял пергаменту всех своих знаний
и своих мыслей, что зачастую он ограничивался лишь намеками или же называл
предметы и явления словами, маскировавшими их истинную сущность, а иногда
писание его вообще напоминало шифровку. Позже, когда я занялся изучением
самых туманных участков рукописи, так оно и оказалось, причем шифр,
которым он пользовался, хотя внешне и несложный, оказался бы не по зубам
многим и многим специалистам, и лишь подключение компьютера позволило
расшифровать часть непонятных фрагментов текста. Увы, только часть.
Наверняка все обернулось бы иначе, сумей я расшифровать текст целиком.
Уже в день находки манускрипта, лишь перелистав его и бегло
ознакомившись с содержимым, я понял, что находка эта неординарная, и, если
подать ее соответствующим образом, то можно очень быстро сделать себе имя
в ученых кругах. Но мне требовалось время для подробного изучения
рукописи, а я знал наверняка, что, проведай о моей находке кто-то из
коллег, обладающих большими связями, и меня разу ототрут в сторону.
Поэтому уже на следующий день, воспользовавшись окном перед своей лекцией
по истории средневековой литературы, я сделал копию манускрипта и поспешил
поставить его на место. В дальнейшем я мог работать уже не спеша - не
внесенный в память компьютера, труд Аггронуса мог простоять незамеченным
еще добрую сотню лет.
А потом началась работа.
Судя по всему, Аггронус был не одинок, и знаниями, которые он излагал
на страницах своей рукописи, обладала некая пусть и очень ограниченная, но
влиятельная группа людей. Правда, происхождение этих знаний до сих пор
остается для меня загадкой. Основы их были получены, видимо, в глубокой
древности, совершенно случайно, и из века в век передавались и
накапливались, пока, наконец, в XIII-м - XIV-м веках не произошел перелом.
Аггронус и его единомышленники, если можно их так назвать, перешли от
