Но она шла вслед за мной все с той же молчаливой грацией, высоко
подняв голову, и ни словечка не проронила о головоломной спирали, по
которой мы шли.
В самом центре лара-лани жила Королева, в ее покои вело несколько
входов. Но для аудиенции посетителя всегда вели главной спиралью. Когда
минуешь апартаменты принцев, при каждом шаге путь отмечают колокольчики. Я
использовал эти колокольчики во второй части моего цикла песен, повторяя
их к концу каждой песни, одновременно как рефрен и похоронный звон.
- Я ХОРОШО ПОМНЮ ЭТО. МНЕ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО КОЛОКОЛЬЧИКИ ЗАМЕЧАТЕЛЬНО
ПОДЧЕРКИВАЮТ МУЗЫКАЛЬНУЮ ФРАЗУ.
- Подчеркивают? Да. Точно. Какой ты умный... Но, конечно же. Ты ведь
тоже музыкант.
Только колокольчики, казалось, заставили Линни прервать молчание. Она
сказала:
- Меня зовут... - и замолчала.
Я пожал плечами. Можно привыкнуть к любой какофонии, превратить в
музыку самые странные звуки.
Она тряхнула головой, как бы отгоняя мысли. Как только она это
сделала, отворились большие деревянные двери.
Головы повернулись к нам. Я увидел Т'арремоса, с ухмылкой прячущего
свое меченое картой лицо за согнутой рукой. И своих братьев - принцев,
тех, кто уже выполнил свою миссию, в ярких одеждах Свиты Королевы; когда
мы вошли, они повернулись на своих подушках и подняли глаза.
На втором и третьем уровнях, ниже помоста Королевы, каждый на
двадцати подушках возлежали К'аррадемос и Д'оремос. На их лицах было не
больше эмоций, чем на каменных кариатидах, украшавших вход. На самом
высоком помосте, окруженная тридцатью подушками Царствования, лежала сама
Королева. Длинная и худая, такая худая, что кожа была как будто аккуратно
пригнана к ее скелету, она не шевельнулась, только моргнула. Так
Царствование школит само себя.
Мы ждали, пока она подаст нам знак. Наконец, она шевельнула рукой. Я
дернул Линни к себе, затем слегка подтолкнул ее вперед и последовал
вплотную за ней.
Даже не оглянувшись, чтобы убедиться, что она поступает правильно -
что обязательно сделала бы любая другая девушка Земель - Седовласая прошла
к подножию ярусов. К'аррадемос поджал ноги, чтобы дать ей пройти, но
Д'оремос не шевельнулся.
- Подойди, дитя, - сказала Королева, наклоняясь вперед и протягивая
руку, редкая, в самом деле, честь.
Линни поднялась по ступенькам. Нечаянно она наступила на уголок одной
из лежавших в стороне подушек К'аррадемоса, что вызвало ужас в Зале; но ее
это не смутило. Она переступила через Д'оремоса, что спасло его от
подобного унижения. А когда она была на одном уровне с Королевой, стала на
колено и пожала протянутую руку Королевы.
Я закрыл глаза. Мне кажется, я громко застонал, ожидая страшного
удара. К Королеве просто нельзя прикасаться публично, если только она сама
этого не потребует соответствующими словами и знаками. И тогда среди
тишины я услышал голос Седовласой, хотя он вряд ли мог быть слышен там,
где я стоял. Я думаю, она не рассчитывала на то, что ее слова долетят до
меня. Мне пришлось напрячься, чтобы услышать. То, что она сказала,
предназначалось только для Королевы.
- Не бойся темноты, моя Госпожа, потому что я послана, чтобы освещать
твой путь.
Это была самая простая речь, сказанная на простом языке Средних
Земель. Позднее она, конечно, научилась более витиеватой речи придворных,
но она никогда на пользовалась ею в своих стихах. Некоторые придворные
критиковали ее за это, но она правильно делала, что придерживалась
собственного стиля.
Королева похлопала по одной из маленьких подушечек около себя,
приглашая сесть Седовласую.
Та села без всяких колебаний или формальных возражений.
Это произвело среди придворных величайшую сенсацию. К'аррадемос
закусил губу. Д'оремос повернулся ко мне и подмигнул, а я стоял на коленях
у подножия ступеней, пока слуги не принесли мне мои десять подушек. Когда
я откинулся на них, я почувствовал, что дрожу от слабости, и, странно
сказать, в глазах у меня были слезы.
Королева говорила особым, для двора, голосом, который казался тихим,
но мог долетать до самых стен и за их пределы. Так разговаривать - особый
трюк, которым владеют Королевы. Даже я, уже будучи Королем почти год, все
еще не овладел этим голосом, а ведь меня обучали пению!
- Покажи мне свои стихи, дитя, те, о которых мне рассказывали.
Если бы Лина была одной из нас, принцем или другим членом Королевской
семьи, последовал бы тщательно продуманный спектакль, состоящий из
извинений, сожалений, обмана и стеснительности, а после него - с неохотой
выраженная покорность. Но она не была знакома с придворными играми. Она
немедленно сунула руку в свою тростниковую корзиночку и извлекла охапку
стихов.
- Прочти их мне, дитя, - сказала Королева своим неподражаемым
голосом. Она откинулась на подушки и закрыла глаза.
Седовласая начала с первой поэмы о Седой Страннице, нашептывая ее
Королеве.
- Громче, - велела Королева, - чтобы все слышали.
Впервые за все время на лице Седовласой появилась неуверенность. В
комнате было около тридцати принцев, и хотя на их лицах было написано
живое внимание, во взглядах было что-то хищное. Лина-Лания шепнула что-то
Королеве и та улыбнулась.
- Б'оремос, - сказала Королева.
Я привстал, все еще дрожа.
- Иди сейчас же в свою комнату, принеси свою плекту и спой мне песню,
которую ты написал на слова этой поэмы. Мы будем ждать.
Я бросился из комнаты, щеки пылали, но я ликовал. На Т'арремоса я
даже не взглянул, но ясно представлял себе, как запульсировали у него на
щеке-карте синие вены, как бегущие к морю сердитые реки.
Мар-Кешан стоял в дверях моих апартаментов с плектой в руках. Откуда
он знал, что мне нужно, было одной из маленьких тайн, присущих слугам. Я
был просто благодарен ему за хорошую службу. Я выхватил у него инструмент
и, настраивая его на бегу, заторопился обратно по изгибам залов, мимо
колокольчиков, в Приемный Зал Королевы.
Похоже было, что, пока я отсутствовал, никто не шевельнулся. Вдоль
помоста, ведущего к возвышению, лежали на своих подушках принцы. Т'арремос
все еще стоял на коленях, ошеломленный моей удачей. Королева откинулась на
подушки, глаза ее были закрыты. Ее два советника на втором и третьем
уровнях глядели вовсю и ждали. Линни сидела, сложив руки, как будто тишина
в комнате дала ей возможность подумать.
Когда я подошел к подножию помоста, я взял полный аккорд на плекте.
Ее сильный голос красиво отозвался в гармониях закругленной стены.
Я запел, сначала медленно, потом набирая темп и силу. Когда я
закончил, Седовласая прочла остальные пять стихов. Они хорошо дополняли
первый, это было мощное начало Цикла о Седой Страннице, хотя третью из
них, начинающуюся словами "Какие мы острова..." теперь редко исполняют.
Трудно было поверить, что девушка Земель, только что вышедшая из детского
возраста, могла их написать. Последняя была ее знаменитая "Прощальная".
Королева вздохнула и замысловато взмахнула рукой, что являлось
сигналом для жриц.
Слева от подушек распахнулась дверь и в комнату вступили три Женщины
Луны.
- КАКИЕ НА НИХ БЫЛИ ОДЕЖДЫ?
Подпоясанные белые платья для предсказаний и диадемы в виде разных
фаз луны на бритых головах. Старшая жрица была пророчицей, хотя иногда дар
видеть будущее просыпался и в младшей из них. В одной руке она несла
крест, в другой - шар предсказаний. И только после того, как она
поклонилась Королеве, она отдала драгоценные реликвии своим помощницам.
Королева кивнула им.
- Что вы знаете о ребенке Земель? - спросила Королева.
Старшая жрица посмотрела в шар, который держала в руках помощница.
Шар на миг осветился голубым светом. Тогда я испытывал благоговейный
страх, но один небесный путешественник рассказал мне о секрете этого
внутреннего пламени. Внутри шара есть тайник с жиром и пара кремней,
которые высекают искру, когда прикоснешься к особому устройству.
- КТО БЫ НИ РАССКАЗАЛ ТЕБЕ ОБ ЭТОМ, ОН ПОСТУПИЛ НЕХОРОШО. МЫ
ПОКЛЯЛИСЬ НАБЛЮДАТЬ, ИЗУЧАТЬ, ПОЗНАВАТЬ.
- Это мой долг как Короля - знать все. Кроме того, этот молодой
человек в то время был пьян от королевского вина. Это лучше, чем я знаю
секрет волшебства Лун. Поверь мне, я не рассказывал никому.
- ТЫ РАССКАЗАЛ МНЕ.
- Ты не позволишь этому распространиться. Ты не посмеешь, если ты
хорошо знаешь наши обычаи.
- ЧТО СКАЗАЛА ЖРИЦА?
- "Дитя Земель поведет в путь", - вот что она сказала.
Лежавшие у помоста принцы охнули при этом откровении. Я молчал и
смотрел на Седовласую. Она склонила голову, но лицо ее было спокойно.
- А тот ли это ребенок? - спросила Королева. По предсказанию
разрешается задать всего один вопрос.
Жрицы повернулись и ухватились за крест в том месте, где пересекаются
две палочки, по два пальца с каждой стороны, а большой палец по центру.
- Ее предадут, но она останется верна.
Королева отпустила их. Говорят, что предсказания Лун всегда
сбываются, но их смысл становится понятным лишь спустя много времени.
- Значит, ты сохранишь верность мне, - сказала Королева, решив
пренебречь остальной частью предсказания. - То есть если ты действительно
то дитя Земель, о котором нам сказали. Ну ка, покажи мне, что ты в самом
деле это дитя.
- А как же я могу это сделать, госпожа? - спросила Линни, глядя прямо
на Королеву.
- Сочини еще один гимн, сейчас, на моих глазах. Откуда мне знать, не
позаимствовала ли ты свои стихи у старших?
Линни посмотрела на Д'оремоса, и он беспокойно заерзал, как будто
догадываясь, что должно случиться.
- Но мне некого оплакивать, моя Королева, - сказала Седовласая.
Королева улыбнулась.
- Мне тоже, - сказала она. - Но время всех нас приводит к печали.
Давайте сейчас поедим и не будем больше говорить о смерти.
Она подала рукой знак слугам и Зал сразу превратился в место для
пиршества. Мне пришлось вместо траурных гимнов играть танцы, и
получившиеся в результате мелодии вызвали улыбку у Лины-Лании.
Было уже за полночь, когда нас, наконец, отпустили из Приемного Зала
Королевы. Линни была совершенно без сил. Вплетенные в косы цветы давно
увяли. Ее серое платье было так измято и покрыто пятнами, что, я думаю,
даже Мар-Кешан не смог бы привести его в порядок. Глаза ее покрылись
тонкими красными жилками, как ручейки сбегавшими к золотым серединкам.
Конечно, я, привыкший к ночам при дворе, не был таким уставшим, но я
притворился утомленным и сразу отправил ее спать.
Прежде, чем скрыться в дверях, она обернулась.
- За все, что ты сделал... - начала она.
Я быстро отвернулся. Мне не нужны были ее благодарность, или жалость,
или что бы там еще я мог прочесть в ее усталых глазах. По правде говоря, я
уже не был уверен, что мне надо от нее.
Она приняла отстранение как должное. Девушки Земель всегда так
сентиментальны. Я стоял и слушал, как вдали затихают ее шаги.
Затем я повесил на стену плекту, и последнее дрожание струн тоже
затихло. Этот вздох инструмента на стене всегда необыкновенно трогает
меня. Я смахнул слезу и обернулся.
У входа посланец склонялся над ковром.
- Принц Б'оремос, - прошептал он.
По его набедренной повязке цвета радуги я знал, что его прислала
Королева.
- Говори.
- Она требует тебя.
Кажется, я не очень удивился, но все же я почувствовал холодок в
животе, а мои органы налились от притока крови. Меня призывали в первый
раз... Я быстро осмотрел свое худощавое тело.
- Я готов, - сказал я и последовал за ним через залы.
