--------------------
Кайл Иторр "Последний Шаг"
______________________________
e-mail: jerreth_gulf@yahoo.com
itorr@iname.com
--------------------
В мире нет безопасности. Нет конца.
Слово можно услышать лишь в тишине.
Звезды видны только во тьме.
Танец всегда танцуют над пустотой,
над бездной.
Урсула К. ЛеГуин
"Самый дальний берег"
Первый свой шаг помнит каждый. Не то, каким этот шаг был на са-
мом деле - но то, каким этот шаг ЧУВСТВОВАЛСЯ.
А чувство это - у всех одинаково.
Триумф. Победа. Подвиг.
"Я свершил то, чего никогда еще не бывало!" - не словами, чув-
ствами говорит сделавший первый шаг.
И кому какое дело, что до него - сотни, тысячи, мириады ступили
на эту ступень и пошли дальше? Он - первый, для него этот шаг -
граница, за которой - terra incognita, tabula rasa, Бездна, Вра-
та...
А за первым шагом - следует второй, и третий, и девятый; и чем
дальше, тем привычнее становится переступать со ступеньки на сту-
пеньку, поднимаясь по лестнице жизни. И каждый последующий шаг -
не чудо уже, не подвиг, а нечто вроде привычки...
Это - проклятье Идущих по Пути.
Все мы знаем об этом проклятьи; учителя сообщали о нем, как и о
других опасностях Пути. Но если те опасности встречались у многих
и многих, то проклятье падает лишь на подобравшихся к Вершине.
Что есть Вершина? Стоящим у начала Пути сие неведомо, прошедшим
несколько дальше известны только весьма смутные слухи, а достиг-
шие высот Искусства - мастера-чародеи, Адепты и иже с ними - ста-
рательно увиливают от ответа на этот вопрос. Говорят, что Вершина
- окончание Пути, но ведь это противоречит самой сути Пути, веч-
ного и бесконечного. Говорят, что Вершина - некий предел для Сле-
дующих Пути, преступив который, они теряют возможность вернуться
обратно; но это тоже неправда, ибо движения в обратном направле-
нии на Пути нет вовсе. А еще говорят, что Вершина - своя у каждо-
го, что встав на Вершину, Идущий по Пути сможет узреть не только
то, чем он был, но и то, чем он может стать; однако это обЦясне-
ние правдоподобно не более первых двух, потому что на Пути нет ни
известного прошлого, ни предопределенного будущего.
Но есть еще один ответ, в который Следующие Пути не верят.
Стараются ли не верить, боятся ли поверить - безразлично.
Вершина - это ступень, перейдя которую, Идущий по Пути переста-
ет быть тем, кем был. Во всех смыслах этого слова...
И теперь, находясь на этой ступени, я знаю: мне, рожденному че-
ловеком, дальше хода нет.
Человеком.
Что вам до имени моего, читающие эти страницы? Что вам до того,
кем я был, кем должен был быть и кем быть хотел? Что вам до того,
остановлюсь ли я здесь или сделаю последний шаг?
Впрочем, я - не остановлюсь.
В самом начале Пути я жадно вбирал в себя знания и мощь, стре-
мясь не подниматься по лестнице, а бежать по ней, лететь, переп-
рыгивая через ступени, минуя "лишние" участки. Потом я, так ска-
зать, повзрослел, и продвигался размеренно, не стремясь схватить
лишнего и не пропуская ничего из того, что могло бы пригодиться.
А когда я миновал и этот этап жизни... тогда движение и сам Путь
превратились в то, чем никогда не должны были стать.
В простую привычку.
Пораженный проклятьем Вершины, я шел только потому, что не умел
делать ничего другого.
О Следующих Пути иногда говорят, что им недоступны чувства, что
они хладны и лишены страстей, а правит ими - лишь разум. Это суе-
верие - но суеверие обоснованное.
Идущим по Пути, как и прочим живущим, ведомы и чувства, и эмо-
ции, и страсти. Однако над страстями, над чувствами и эмоциями у
них действительно стоит разум. Горький опыт уже первых ступеней
Пути заставляет их - впрочем, почему "их"? нас! - взвешивать все
стороны, все последствия любого поступка, прежде чем принять ре-
шение.
Мы не жалеем об этом. В конце концов, подобная ответственность
за свои поступки - всего лишь малая часть нашего груза. О котором
мы также не сожалеем. Пожалуй, сожаление - то чувство, которого у
нас нет.
Я смотрю назад - и вижу тонкую ленту пройденного Пути, нависшую
над Бездной.
Я смотрю вперед - и вижу Бездну, без малейших признаков опоры.
Я смотрю себе под ноги...
Нет, не смотрю; ибо знаю, что увижу. ЭТО - я видел не раз.
Обычно перед тем, как сделать следующий шаг, я выжидал момента,
когда эмоции полностью успокоятся, когда разум окажется подобен
гладкой поверхности воды в чаше. Сейчас я понимаю, что выжидать -
незачем.
Потому что воды в чаше разума - ровным счетом на один глоток,
который мне необходим для того, чтобы сделать шаг. Остальное...
Вот именно. Поэтому моя Вершина - здесь.
"Все дороги с вершины ведут вниз", говорили мудрецы. Идущим по
Пути, однако, не раз приходилось на своей шкуре убеждаться, что у
мудрости прошлого имеются свои пределы, Путь же таковых не знает.
Что ж, мудрецы, сейчас я увижу, ошибались ли вы в этом случае.
Конечно, это увижу лишь я. Но кого это еще волнует?
Я запрокидываю голову и делаю глоток. Последние капли воды ухо-
дят в бездонную толщу песка пройденного Пути.
Шаг.
Музыка Сфер вливается в уши тончайшей струйкой.
Стены растут из пыли, из праха неначатых дел.
Стенам великого мира - великий творить удел.
Стенам великого мира - помнить великий предел...
Стены растут из пыли. Из крови. Из мертвых тел.
Дивные барельефы, штрихи тончайших резцов...
Вихри огня и гнева прошли в стороне от дворцов.
Вихри огня и гнева прошли - и сверкают вновь
Дивные барельефы... Только на плитах - кровь.
Вечный покой гробницы шумом негоже смущать.
Многое в ней таится того, что живым - не взять.
Многое в ней хранится того, что нельзя понять...
Вечный покой гробницы Древних скрывает рать.
Стены растут из пыли, из серых, как Вечность, плит.
Тенью забытой были сказка нас внутрь манит.
Тенью забытой были гробница в ночи стоит...
Стены растут из пыли. И тянут к себе, как магнит...
Серый туман.
Ничто.
К О Н Е Ц
* Кайл Иторр. Черный менестрель *
--------------------
Кайл Иторр "Черный Менестрель"
===============================
e-mail: jerreth_gulf@yahoo.com
itorr@iname.com
--------------------
Баллады пишут не для
того, чтобы им верили.
Их пишут для того,
чтобы волновать сердца.
Анджей Сапковский
"Немного жертвенности"
Постоялый двор - каких двенадцать на дюжину в любом краю, подле
любой дороги.
Посетители - также совершенно обычные: парочка не то неудачни-
ков-авантюристов (предпочитающих зваться искателями приключений),
не то простых разбойников; три лесника, регулярно останавливающи-
еся тут, чтобы пропустить кружку-другую; странствующий монах или
кто-то в том же роде - пожилой, благообразный, в бесформенном бу-
ром балахоне и веревочных сандалиях; не отличающаяся красотой
смуглая женщина средних лет, тесно прижимающая к груди тощую пес-
трую кошку, давно смирившуюся с превратностями судьбы и приучив-
шуюся спать в любой ситуации. И еще один. Заметить его, и то надо
очень постараться - устроился в самом темном углу, потягивает се-
бе яблочный сидр да занюхивает его хлебом с сыром и пучком увяд-
шей петрушки...
- Подбрось дровишек, темно тут! - требует один из лесников.
Служанка - пухленькая, не слишком поворотливая, с густыми тем-
ными волосами - послушно выполняет желание гостя. Языки пламени в
очаге становятся из красных - рыжими, в зале действительно немно-
го светлеет.
Человек в углу встает, одергивая черный плащ; под одеждой у не-
го при этом движении что-то прорисовывается, но что - самострел,
меч, футляр для свитков - не разобрать. Искатели приключений, пе-
реглянувшись, синхронно отодвигаются по скамейке, отполированной
множеством седалищ; так, чтобы в случае чего мгновенно вскочить,
а там - либо в драку, либо в окно, смотря по обстоятельствам.
Правая рука человека скользит под плащ. Авантюристы напрягают-
ся. Кошка, открыв желто-оранжевые глаза, выгибает спину и шипит.
Ее хозяйка, поспешно отодвинув миску с рыбной похлебкой, тянется
за своей сумкой, висящей рядом на вбитом в стену колышке.
Из-под черного плаща медленно, заставляя дыхание зрителей зами-
рать от их же собственных недобрых предчувствий, выползает оваль-
ный, почти плоский короб, также окрашенный в черный цвет; тонкие
металлические нити струн становятся видны лишь тогда, когда чело-
век осторожно проводит по ним узкой ладонью.
- Менестрель! - с облегчением выдыхает один из авантюристов. -
Сбацай чего-нибудь эдакое, а? Сколько недель музыки не слышал...
- "Девчонку с Холма"! - восклицает один из лесников.
- Нет, лучше "Солнечная Долина", - возражает другой.
Менестрель словно не слышит их, неторопливо водя кончиками па-
льцев по струнам своего странного инструмента, что-то настраивая
и подкручивая. С каждым разом аккорды становятся все резче и от-
рывистее, и наконец на лице человека в черном возникает подобие
усмешки. Он придвигает к себе грубо сколоченный табурет, усажива-
ется лицом к огню, некоторое время смотрит в мечущиеся языки пла-
мени - а затем заговаривает под мерный перебор струн:
- В Загорье, у племени, которого больше нет, имелось одно ска-
зание. Сказание о человеке, который пожертвовал собою, чтобы вы-
вести остальных из темноты, сказание о Данко, человеке с пламен-
ным сердцем. Изергиль, старая ведьма, ты никогда бы не позволила
ни мне, ни кому-либо другому рассказать эту историю ТАК - но тебя
здесь нет, ведь верно?
Ритм музыки меняется, как и низкий, гортанный голос менестреля.
Он теперь как будто беседует сам с собой, периодически ударяя по
струнам - и эти рваные аккорды, что ни один знаток или ценитель
изящных искусств не осмелился бы назвать музыкой, как ни странно,
в точности дополняют собой нужные слова...
Возглас души: "А можно ль?"
Разума глас: "Нельзя."
"Хочешь ли знать?" - "Я должен.
Это - моя стезя." -
"Ты пожалеешь об этом." -
"Скорее всего. И все ж,
Есть участь похуже смерти,
Которой с рожденья ждешь..."
Лед под босыми ногами
Тает. Ночь. Снегопад.
Несущему в сердце пламя
Смотреть тяжело назад.
Там - лишь те, кто остался,
Кто, сомневаясь, ждет, -
В холоде смертного царства,
Вмерзшие в черный лед.
Хотя на дворе - лишь ранняя осень, и днем солнце еще шпарит во-
всю, и нет ни сильного ветра, ни дождя, и несколько минут назад в
комнате было почти что жарко - однако, по напряженным спинам слу-
шателей пробегает холод зимней ночи. Пламя кажется ТЕМ пламенем,
а черные от сажи и копоти камни, из которых сложен нехитрый ка-
мин, похожи на осколки льда. ТОГО льда.
"Знаешь ли путь, ведущий?" -
"Знаю." - "И каково
Быть тем, кому бог и случай
В огонь обратили кровь?" -
"Непросто." - "А как быть с теми,
Кого за собою ведешь?" -
"Я знаю, сзади - лишь тени." -
"Но знаешь ли, что найдешь?"
Снегом колючим ветер
В кровь раздирает тела.
Мир стал чертогом смерти.
Холод. Безмолвье. Мгла.
Нет ни тепла, ни света,
И кажется вечным бег,
И память ушедшего лета
Собою скрывает снег.
Черная ширма туч загораживает выщербленный диск луны. Тоскливый
волчий вой где-то далеко за окном. Все вздрагивают от этого зву-
