вот, когда придет час - я выдержу твой удар и нанесу свой. Я мо-
гу, я имею право говорить так, ибо в равном бою одержал верх над
Зверем Черного.
Попадалась мне как-то старая легенда, что когда каждый из смер-
тных управится со своим Зверем, придет тот сказочный день, когда
Истребители Нечисти станут заниматься только выползнями из Преис-
подней и сопредельных краев...
Да, я прекрасно понимаю, что это - легенда. И я не Мастер Сна,
чтобы претворять легенды в реальность.
И не хочу быть таким. Мой удел - настоящее, ибо ни прошлого, ни
будущего у меня нет.
Я шел сквозь ночь и грозу, и ад не следовал за мной.
Ад был во мне.
К О Н Е Ц
* Кайл Иторр. Этюд в черных тонах *
Он кидает свои поэмы на ближайший мир,
и, куда бы они не упали,
они запечатлеваются на самом твердом
из имеющихся там материалов.
Роджер Желязны
"Создания Света и Тьмы"
Он попросил не завязывать ему глаза, и магистрат, как ни стран-
но, пошел навстречу осужденному на смерть. Разумеется, руки были
крепко привязаны к столбу, а рот заткнут плотным кляпом - однако
это уже не имело значения.
Он был готов к смерти и не боялся последних мук. Единственное,
чего он еще хотел - увидеть своими глазами хотя бы начало того, к
чему приведет гибель последнего из Одаренных.
Начало конца.
Это, кстати, было еще одной из причин, по которым он не воспре-
пятствовал действиям "охотников за колдунами", схватившим его де-
вять дней назад. Он предчувствовал в будущем великую боль мироз-
дания, и эту боль никак не могла бы вызвать его смерть. Лишь одно
событие было достаточно трагическим, чтобы породить подобные чув-
ства у Вселенной; и как бы его ни называли люди - Апокалипсисом,
Светопреставлением, Днем Гнева или Черным Рассветом, - обозначало
это только одно.
Конец.
Два палача, тщившиеся спрятать за капюшонами своих бесформенных
одеяний охвативший их страх, бочком подбирались к сложенной вок-
руг его столба груде дров. Магистрат не пожалел средств: мало то-
го, что поленья были исключительно из дуба, ольхи, ясеня и осины
(препятствовавших, как считалось, проникновению и распространению
черной магии) - они вдобавок были щедро политы лучшим лавандовым
маслом, освященным самим Иерархом. Во всей вероятности, с целью
побыстрее изгнать дух сожженного колдуна с места казни.
Он уже не испытывал холодного презрения к окружавшим его смерт-
ным, как то было когда-то; на презрение не было ни сил, ни време-
ни. Кроме того, к чему презирать тех, кто действует в меру своего
недалекого разумения? Распознать обман не в их силах, а чтобы ос-
вободиться от сковывающих их сознание пут, необходимо как минимум
сперва осознать наличие оных...
Палачи остановились за две дюжины шагов до костра и, не сгова-
риваясь, запустили горящими факелами в кучу дров, словно метая во
врага свои последние дротики. Дерево занялось мгновенно, сладкий
дым тут же пополз к его ноздрям.
Против обыкновения, пламя не встало палящим барьером, разделив
смертника и зрителей. Оно подбиралось неторопливо, окружая его с
боков и сзади, тогда как спереди огненные языки лишь лизали подол
его черного балахона, не сорванного усердствующими инквизиторами
(усердствовали они, впрочем, ровным счетом две секунды, пока трое
помощников Дознавателя не испустили дух - и он, щадя их усилия и
свое время, не признался во всем, что ему инкриминировалось)...
Огонь добрался до рук и ласково коснулся стягивающих их коноп-
ляных веревок. Стряхнув пепел, он некоторое время растирал зане-
мевшие пальцы, почти жалея о том, что не имеет возможности немно-
го развлечься паникой, начавшейся в толпе, а потом вытащил из рта
изрядно надоевший кляп.
Пора: пламя уже начало пожирать книги, найденные в его доме.
Столько сил было затрачено на поиски скрытого в них знания... и
все зря. Знание не приносит облегчения. Оно вообще может оказать-
ся бесполезным или гибельным.
И часто оказывается.
Он щелкнул пальцами - и тонкая записная книжка в черной обложке
сама раскрылась навстречу огню, обращая в прах его последнее тво-
рение...
Черные карты безмолвно кружатся
В черном пасьянсе Судьбы.
Черною кровью скрепляется братство
Черной, бесплодной борьбы.
В каменном зеркале черных видений
Черный маячит удел
Тех, кто при поиске нужных решений
Вышел за Черный Предел.
Время остановилось.
Спираль памяти, никогда не принадлежащая ни ему, ни его много-
численным предшественникам, взвилась разЦяренной коброй, разорвав
черный мешок контроля и самообладания, в котором находилась сто-
лько одиноких лет...
x x x
Первое посвящение.
Иногда именуемое Инициацией - впрочем, в основном теми, кто же-
лает блеснуть своей эрудицией за отсутствием подлинных знаний.
Начало Пути, который индивидуален для всякого Посвященного, но
в то же время - един. Первый шаг и первая кровь...
Черное пламя над черной горою
Черною пастью висит.
Черная речь чернотой небо кроет.
Черная птица кричит...
В черных одеждах и с черною книгой
В черных от боли руках -
Черные знаки безжалостно выжгут
Титул его: черный маг.
Он никогда не произносил этих рифм вслух, лишь мысленно. Запись
в книжке была сделана его личным шифром, разгадать который, веро-
ятно, не сумел бы даже его учитель, знавший его (тогдашнего) как
облупленного.
Эти стихи не были заклятьем.
И тем не менее, они обладали странной силой, которую он чувст-
вовал еще тогда, но не понимал до конца даже теперь...
x x x
Первый Страж.
Первое серьезное препятствие на Пути, первое настоящее испыта-
ние обретенных в долгих годах обучения знаний на практике. Первые
успехи и разочарования.
И первый шаг к пониманию того, что конец Пути - это конец само-
го себя.
Черный дворец в центре черной равнины
С черным провалом ворот.
Черным мостом над Рекой Черных Джиннов
Плавают семь черных нот.
Черная флейта забытого бога
Плачет о Черном Кольце.
Черный Отряд за похищенным гробом
Следует в черном венце.
Когда он слагал эти рифмы, он видел себя Создателем, всемогущим
существом, способным одним движением бровей создать Вселенную из
горсти праха или совершить обратное действие. Когда он записал их
в свою книжку, стихи показались ему несколько претенциозными, из-
девательскими и высосанными из пальца. Но, когда книжка через не-
которое время сама раскрылась на этой странице, чувство Всемогу-
щества вернулось - и он понял, что сила кроется не только в точно
подобранных словах-символах, расставленных в проверенном временем
порядке...
x x x
Первое поражение.
Первая проверка способности трезво оценить неблагоприятную си-
туацию и вовремя покинуть игру. Первая потеря и первая серьезная
утрата. Первая зарубка на душе.
В черном котле кипит черное зелье
Черных, ушедших эпох.
Скоро твое завершится веселье,
Будь ты хорош или плох -
Черная смерть не имеет привычки
Черную метку давать;
Все для ее черных стрел безразлично,
Ей не дано выбирать.
Эти стихи, против обыкновения, он неоднократно читал вслух - и
вердикт критиков был: "это слишком просто, чтобы быть гениальным,
и слишком запутанно, чтобы считаться поэзией". Как ни странно, в
чем-то он был здесь согласен с теми, кого обычно презирал.
Но эти рифмы представляли из себя нечто большее, чем экспери-
мент в области стихотворчества. Он только не знал, что именно.
Даже сейчас, когда пламя его погребального костра глотало стро-
ки, описывающие единственные достойные воспоминания мгновения его
черной жизни.
x x x
Первая жертва.
Первое сознательное отречение от силы и власти ради достижения
высшей цели. Первое осознание могущества отказа, слова "нет".
Черной тропою по черной пустыне
Следует черная тень,
Черной земле принеся в жертву Имя,
Чтоб не настал черный день;
Черное слово и черное дело
Будут забыты, когда
Заревом черным над Черным Пределом
Черная вспыхнет звезда.
Нет, сам он никогда не шел на подобное. Но чувствовал, что при
определенных обстоятельствах нечто подобное могло бы произойти и
с ним - как произошло с героем одной полузабытой легенды.
Эти стихи он записал не обычными и не "несмываемыми" чернилами,
какие иногда изготовляли алхимики. Сей состав он раздобыл у цвер-
гов, помешанных на драгоценных камнях; и в самом деле, одни толь-
ко цверги могли додуматься делать чернила "для особо важных запи-
сей" из размолотых в пыль алмазов и сапфиров, растворенных в ки-
пящем ихоре...
И теперь, когда пламя пожирало поблескивающие черные строки, он
впервые начал понимать, зачем вообще написал их...
x x x
Первый Барьер.
Первое понимание того, что существует нечто такое, чего нельзя
преступать. Первое подозрение о наличии неких Высших Сил, для ко-
торых все обитатели земного мира - не более чем глина. Из которой
при случае можно вылепить нужные фигурки.
На алтаре в черном храме дымится
Дюжина черных свечей.
Хмуро насуплены черные лица
Черных жрецов-Миражей.
Черным отчаяньем полнится сердце,
Черные меркнут глаза
И из котла с черной солью и перцем
Черная каплет слеза...
Да, люди - глина в руках Высших Сил.
Однако сия глина обладает способностью принимать форму и без Их
содействия. Что это значит? Прежде всего - то, что человеку дале-
ко не обязательно принимать поставленные Ими условия.
Однако для этого нужно как минимум осознать свои способности. И
научиться пользоваться ими.
Что доступно, как он давно знал, лишь одному из многих тысяч. И
эти стихи он написал именно после того, как впервые понял это.
x x x
Первый выход в Навь.
Первое прикосновение щупалец Нереального Мира к разуму. Первые
попытки разобраться в вечно изменяющейся кутерьме мира возможного
прошлого и нереализованного настоящего. Первое осознание истинной
природы сна и иллюзий. Первые старания познать методы работы Мас-
теров Сна и Владык Грез.
Тянутся черные нити порока
Сквозь черный бархат души,
Ставя отметину черного срока
Тем, кому выпало жить.
Черные когти пустынных кошмаров
В клочья рвут щит черных рун,
Черной отравой гнилых мемуаров
Вымарав ткань черных дум.
Он знал достоинства и недостатки Нереального Мира лучше многих.
И выбрал реальность, хотя иногда и сомневался в правильности сво-
его решения.
Эти строки были написаны в минуты сомнений. Он не показывал их
никому и раскрывал эту страницу книги своей жизни не очень часто.
Лишь тогда, когда видения прошлого становились совсем черными.
x x x
Первая попытка Творения.
Первый вкус силы космического масштаба, первая радость удавше-
гося эксперимента - и первая горечь, пришедшая вскоре после пони-
мания полной его бесполезности. Первый обет отшельничества и пер-
вый возврат к жизни после нескольких недель размышлений.
Черной секирой врубается море
В черное тело земли.
Волны нависли над черной страною
Зубьями черной пилы.
Черные копья утесов и башен
В черную бездну глядят:
Прокляты все, кто забыл день вчерашний,
Тот же, кто помнил - распят.
Он всегда помнил о том, что ждет считающих события прошлого ни-
кому не нужной ерундой. И всегда жалел, что не может прочесть эти
строки тем, кто заблуждается сам и сбивает с пути других.
