стакан, выпила, что было в стакане и стала наливать еще.
- Может хватит? - угрюмо спросил Том. - Давай пойдем домой!
- Пойдем?! - удивленно, растягивая слова, переспросила Патриция.-
Ерунда - только все началось! - Она положила руку на его запястье.
- Перестань! - воскликнул Том. - Мне скучно здесь.
- Скучно? - удивилась она. - Так пойдем танцевать!
- Не хочу!
- Давай пойдем! - настаивала она. - Не капризничай!
- Я уйду один! - пригрозил Том.
- Как хочешь, - сказала Патриция, повернулась и пошла к месту танцев,
так как опять заиграла музыка.
У эстрады стоял один галантерейщик. Он ждал ее.
Больше пока желающих танцевать не было и они отплясывали вдвоем, но
зато их бурно подбадривали хлопанием в ладоши. Оба танцевать сертаки умели
неплохо.
Американские туристы наблюдали, терпеливо ожидая подходящего для
убийственной мести момента. Они даже не очень пока заинтересовались
приглянувшейся им официанткой - попросили только вина. Месть для мужчины -
главное!
Мимо столика проходила обслуживавшая их официантка. Том подозвал ее и
рассчитался. Посмотрел на танцующую Патрицию - она довольно улыбалась, грек
нагло держал руку на ее плече.
Том встал и направился к бару, который располагался внутри здании. По
пути он обернулся и еще раз кинул взгляд на Патрицию. В накуренном
просторном помещении бара прошел к стойке, заказал неразбавленного виски,
бросил на стол купюру и закурил. Он хотел быть подальше от ставшей
ненавистной ему мелодии сертаки, в баре же играл магнитофон с каким-то
тупым современным ритмом и Том стал в такт постукивать пальцами о стойку.
Пожилая барменша подала ему бокал с виски и пододвинула пепельницу. Он
загасил почти докуренную сигарету, взял бокал в руку.
Его хлопнули по плечу, он обрадованно обернулся. Он был уверен, что
Патриция пришла за ним.
Перед ним стояло двое неизвестных ему парней.
- Так, значит, она тебя тоже наколола, - сказал по-английски
светловолосый мужчина Тому.
- Что? - не понял Том.
- Девочка шикарная, да? - встрял шатен и по-свойски сел на стоящий
рядом с Томом высокий круглый стул без спинки. - Она - ночная бабочка.
- Да, корпус у нее такой, что любого доведет, - добавил блондин.-
Профессионалка.
- Но правда, - сказал шатен, - три тысячи драхм - это довольно дорого.
Тем не менее, от профессионалки за такие деньги столько не получишь.
Том непонимающе переводил взгляд с одного американца на другого.
- Но она - умеет, - сладко полузакрыв глаза, показывая как здорово то,
что она умеет, сказал блондин.
- Что она делает в койке! - воскликнул шатен и вновь, как тогда в
машине, поболтал языком между губ. - Язык у нее - чудо!
Том отстранил блондина и ушел, не сказав за весь разговор ни слова.
Кулаки его непроизвольно сжались. Настроение было испорчено безвозвратно,
но он хотел с ней объясниться по-хорошему.
Американцы сели на круглые стулья и посмотрели ему вслед.
Переглянулись и расхохотались, довольные местью - вид Тома ничего
радостного для Патриции не обещал. Шатен повернулся к стойке и выпил виски
из бокала Тома.
Том прошел к эстраде, взглянул на танцующих - там сосредоточенно
выделывали несложные фигуры сертаки два усатых здоровенных грека в кепках и
с сигаретами в зубах. Патриции с ними, естественно, не было. Как и
галантерейщика, впрочем, тоже.
Том осмотрелся - столик также был пуст.
К нему подлетела красивая молодая гречанка, которая тоже танцевала
сертаки с галантерейщиком - по правую от него руку. Она без ложной
стыдливости обняла Тома за плечи.
- Твоя девушка ушла, - сказала молодая женщина Тому.
Как ему показалось с ноткой злорадства.
- Куда? - не удержался от вопроса Том.
- Они с Ахиллом пошли... Погулять, - весело сказала она и стрельнула
глазами в сторону улочки за кафе. - Но я - свободна. - Девица потащила его
к столикам.
- Нет, нет, - вежливо улыбнулся Том. - Спасибо.
Он осторожно освободился из объятий женщины и отправился в
направлении, указанном девицей.
Отвергнутая красавица пожала плечами.
Том прошел мимо столиков и вышел на улицу. Свернул за угол и сразу
увидел их.
Патриция стояла, засунув руки в карманы джинс, прижавшись к белому
каменному забору, покрытому самопальными надписями из баллончиков.
Галантерейщик уперся в забор руками - по обе стороны от ее головы -
нависая над ней, словно паук над запутавшейся в сетях жертвой.
- Согласись: любовь - это все! Весь смысл жизни, чтобы любить. Без
любви мы мертвы! - страстно говорил черноволосый соблазнитель.
Незамеченный ими Том сплюнул в сердцах, развернулся и ушел.
И не видел, как Патриция досадливо отстранила от себя галантерейщика.
Ее утомил этот пахнущий одеколоном смазливый ловелас. Она хотела
немного подразнить Тома, а не флиртовать с этим мужланом, который наверняка
с Томом ни в какое сравнение не идет.
И он уже порядком достал со своими идиотскими рассуждениями о любви,
нагло называя элементарный грубый секс любовью. Надо возвращаться к Тому.
Но торговец снова навалился на нее, пытаясь поцеловать.
- Любовь - это все! - вновь провозгласил грек.
Патриция опять оттолкнула его и пошла к месту праздника, не
оглядываясь на оторопевшего соблазнителя. Она видеть его больше не могла.
Автоматически сдернула с шеи безвкусный серый шарф, пальцы разжались,
оставляя данайский дар равнодушной мостовой.
Том быстро и уверенно - не дай бог, засомневаться и передумать! -
прошел он и спустился в каюту и торопливо стал собирать вещи Патриции в ее большую
дорожную сумку.
Он сам себя распалял, рисуя в воображении сцены совокупления Патриции
с этим отвратительным галантерейщиком. И не менее отвратительными
американцами, у которых она оставила такое яркое впечатление. И неизвестно
с кем еще!
Когда он вышел на палубу, чтобы поставить ее коричневую сумку на
причал и отчалить, на парапете напротив сидела Патриция. Увидев его, она
скромно потупила глаза, не сказав ни слова.
Он замер в своем движении.
Затем вспомнил разговор с шатеном и его приятелем. Резко положил сумку
на камень причала и сказал зло:
- Держи и иди к своим двум клиентам!
- Ты про что? - искренне удивилась она.
- Три тысячи драхм - это слишком дорого! - процедил он, собираясь
поскорее отплыть и отвязывая для этого канат.
- Что еще за три тысячи драхм? - ничего не понимала Патриция.
- Не играй со мной в игры! - чуть не срываясь на крик, сказал он. - Ты
знаешь прекрасно, что я имею в виду!
- Ты что, бросаешь меня? - в ее голосе и глазах читалось неподдельное
волнение и искренняя горечь.
- Как хочешь, так и понимай, - зло ответил Том, все сильнее распаляя
себя.
Он завел мотор и направил яхту прочь от берега, не сомневаясь в
разумности и правильности своих действий.
За яхтой стелился белый пенный след. Патриция молча смотрела на
удаляющуюся корму яхты, ставшей ей почти домом.
Она долго смотрела на черную, равнодушную воду залива, лениво
колыхающуюся за причалом. Закурила сигарету.
На ресницу навернулась капля влаги - наверное, от дыма. Патриция
смахнула непрошенную слезу. Дотлевшая до фильтра сигарета обожгла пальцы.
Патриция отшвырнула окурок и тут же закурила следующую сигарету. Так плохо
ей еще никогда не было. Впервые мужчина бросил ее - она и представить себе
не могла, что когда-нибудь подобное случится. Она сама привыкла уходить
первой, не желая продлевать ненужное общение. И вот, когда она встретила
наконец...
Патриция медленно встала, подошла к сумке, тяжело вскинула ее на плечо
и пошла обратно на праздник - а куда еще ей оставалось идти? Лишь луна
понимающе смотрела на нее в непроницаемом безучастном небе.
За столиками под открытым небом было тихо и безлюдно. Эстрада
опустела, веселье переместилось в бар в самом здании, откуда доносились
забойные ритмы. Лишь около прилавка стоял ненавистный ей сейчас торговец с
длинноволосой гречанкой. Со столов еще не убирали.
Она поставила сумку на пол, села задумчиво за столик, где так недавно
сидел Том, и налила вина в свой бокал.
Галантерейщик сразу заметил появление Патриции в пустынном кафе.
Особое внимание он обратил на большую коричневую сумку, которую она раньше
с собой не таскала. Он мгновенно сообразил что к чему и это подвигло его на
решительные действия.
Он взял с прилавка бутылку красного крепленого вина и, не обращая
внимания на протесты своей осточертевшей собеседницы, направился к столику
Патриции.
Поправил на ходу повязанный на шее платок, пригладил схваченные лаком,
заботливо уложенные волосы.
Он подошел и встал рядом с девушкой, застенчиво улыбаясь.
Патриция подняла глаза и улыбнулась ему невесело.
- Привет, - сказала она.
Он, осмелев, отодвинул стул и сел за столик.
- Хочешь еще выпить? - спросил галантерейщик.
- Почему бы и нет, - безразлично ответила она и залпом допила свое
вино.
Он налил в ее бокал из своей бутылки. Она посмотрела на него, но
торговец не сумел - или не захотел - понять, что скрывается в ее черных
бездонных глазах. Чтобы не думать об этом, он налил вина и себе, в бокал
Тома. Поднял бокал.
- Выпьем за любовь! - провозгласил он, не догадываясь наверно, как
глупо и напыщенно он сейчас выглядит.
Она вздохнула и снова опрокинула в себя залпом очередной бокал вина.
Взяла с вазочки сочную спелую грушу, надкусила. Том бросил ее, уехал. Но
жизнь не кончена. Это для нее хороший урок. Ее одиссея продолжается,
начинается очередное приключение с очередным мужиком-самцом. Вряд ли оно
принесет что-либо новое, но по привычке она решила попробовать. Патриция
решила отдаться подхватывающему ее течению, и не думать ни о чем. А тем
более о Томе, сегодняшним поведением он все перечеркнул.
- Ну, давай начинай... - сказала Патриция своему визави.
- Что? - не понял галантерейщик.
- Ты хотел меня соблазнить? - Она посмотрела на него сквозь прозрачный
бокал. - Так соблазняй!
Он растерялся и налил в бокалы еще красного игристого вина, чувствуя,
что она доходит до требуемой кондиции.
Они снова выпили.
- Пойдем танцевать, - предложил галантерейщик, которому стало неуютно
сидеть с ней вдвоем в пустом кафе, где официантки ловко срывали скатерти со
столов. К тому же, его абсолютно не волновали ее душевные переживания, его
интересовало исключительно то, что у нее между ног и получит ли он
возможность завладеть этим.
Патриция равнодушно встала и взялась за ручки сумки.
- Танцевать так танцевать, пойдем, - устало сказала она.
Галантерейщик услужливо подхватил ее тяжелую ношу и они направились к
бару.
Торговец оглянулся на покинутый столик где стояла почти полная,
оплаченная им бутылка вина. Но приходилось выбирать - или вино, которого
ему уже не очень хотелось, но было жалко оставлять, или Патриция, которую
ему хотелось очень.
В баре было дымно, многолюдно и шумно - магнитофон орал во всю мощь
огромных динамиков. Они поставили сумку у стойки, галантерейщику пришлось
потратиться еще и на два коктейля.
Патриция с блеском доказала, что умеет танцевать не только сертаки, но
и наисовременнейшие нелепые танцы. Вокруг толкались захмелевшие пары,
кто-то громко, до неприличия захохотал. Патриция протянула галантерейщику
свой коктейль, он потянул из соломинки.
На вид она была уже пьяная и он решился.
- Пойдем погуляем, - предложил ненавязчиво.
- И ты опять будешь умно рассуждать о любви? - засмеялась обидно
Патриция.
- Пошли уж тогда сразу заниматься этой самой любовью.
Жил он в трех кварталах от набережной, весь путь нужно было
подниматься в гору, а сумка Патриции оттягивала ему руку. Он старался идти
