поглотит змей этого Александра. Вот во что выродились буйные замашки его
детства. Всех подмял под себя; стал не македонским царем, а персидским;
скоро он совсем превратится в азиата, заведет среди персов преданных
друзей, а Пармениона, Филоту и других высокопоставленных македонцев -
куда? На свалку? Нет, этого допустить нельзя.
Усевшись особняком в зарослях дикого лоха ("Не могу видеть это
рогатое диво", - в сердцах сказал Филота) и выставив дозоры из верных
людей, заговорщики держали совет: как избавиться от Александра.
Распалившись от зависти и злобы, Филота пил вино по-скифски, не разбавляя
его водой, и хмель быстро ударил ему в голову. Филота говорил, пожалуй,
слишком громко, а под конец совсем разошелся, стал бить себя кулаком и
яростно кричать.
Откуда было ему знать, что под кустом лоха, в трех шагах от сладко
захрапевшего дозорного (если пьют командиры, почему не выпить солдату),
притаился некто Дракил, торговец из Марафона?
Александр томился в шатре, обхватив колени руками и положив на них
голову. Тело его было расслабленно, мускулы обнаженных рук, лишившись
привычного напряжения, размякли и слегка отекли книзу. Властелин сорока
стран походил сейчас на женщину, думающую о своей неудачной судьбе.
Донос марафонца смутил Александра. Филота решил его убить! Да, то не
болтовня какого-нибудь Феагена. Александр испугался - испугался первый раз
за всю жизнь, хотя и не хотел себе в этом признаться. То был страх не за
голову, которую, не раскройся заговор, отделили бы ударом острого меча от
туловища. То был страх за мечты, витавшие в этой голове. Они простирались
до невероятных пределов - Индия и Китай, Скифия и Кавказ, потом страны,
лежащие на западных берегах Средиземного моря. Стать владыкой мира!
Да, стать владыкой мира! Для чего? Ради золота? Золото делает жизнь
легкой и беззаботной. Но для этого его нужно не так уж много. У Александра
достаточно сокровищ. И другой на его месте давно прекратил бы поход и
предался развлечениям. Другой, но не Александр. Поразить воображение всего
человечества, оставить по себе память на века, чтобы даже через тысячу
лет, через десять тысяч лет, до тех пор, пока существует род людской,
говорили, писали, читали и спорили об Александре Македонском, - вот мечта,
достойная великого мужа.
Такой же мечтой жили когда-то Кир, Дарий Гистаси и его сын Ксеркс, но
им не удавалось довести дело до конца. Завоевав много стран, они не
завоевали сердца населяющих эти страны людей, оставались врагами для
покоренных народов, не сумели завязать дружбу с правителями захваченных
областей.
Надо показать варварам, что Искандер Зульфикарнейн - их друг и
спаситель, освобождающий Азию от ига ненавистных царей из рода Ахемена.
Такой ход необходим, как воздух, как свет, - ведь Македония далеко. Разве
удастся править Азией, опираясь лишь на безмозглых старейшин Пеллы? Это
все равно что поднимать глыбу, стоя одной ногой на краю обрыва, а другой
болтая в пустоте. Так недолго и свалиться, убей меня гром, как говорит
лысый марафонец. Опору для второй ноги следует искать на Востоке, на
плечах азиатов благородного происхождения. Мир покорится Александру лишь
тогда, когда Александр прочно утвердится на обеих ногах, обопрется ими о
Запад и Восток. Надо перемешать эллинов и азиатов. Надо сделать так, чтобы
афинянин в Персеполисе, а персеполец в Афинах чувствовали себя как на
своей родине. Сплав тягучей меди и мягкого олова дает твердую бронзу.
Сплавить Запад и Восток, создать новый сильный народ, в жилах которого
струилась бы, слившись воедино, кровь мудрых эллинов и мечтательных
азиатов. Только тогда удастся сохранить от развала огромное государство,
которое Александр сколотил с помощью своего меча. Вот для чего Александр
приближает к себе варваров и перенимает их обычаи.
Но разве постичь глубину замыслов Александра убогим мозгам таких
жалких скотов, как Филота? О несчастный сброд! Их устремления не
простираются дальше кормушек и постелей. Разве человек рождается лишь для
того, чтобы есть, пить, спать и плодить себе подобных? Разве для простого
животного существования создал батюшка Зевс человека по своему образу и
подобию, а хитроумный Прометей подарил ему огонь? Разве не для славы, не
для великих дел живет человек?
Но не все рождаются со светлой головой. Вы алчете? Ешьте, я дал вам
хлеб и мясо. Вы жаждете? Пейте, я дал вам вино. Вы хотите роскошных
нарядов? Надевайте, я отдал вам ткани всего Востока. Так нет же! Они не
желают мирно пожирать свой корм и лакать свое пойло. Есть человек, который
ступает по земле не так, как ступают они? Хватайте его! Бейте его! Не
давайте ему делать то, к чему склоняет его призвание!.. О проклятый
народец! И ведь может случиться, что из-за их козней Александр не сумеет
осуществить мечту, внушенную богом!
Как быть? Парменион - не Феаген, его не пошлешь в легкую пехоту, под
стрелы азиатов. (Кстати, что с ним стало?) Парменион был другом отца, его
почитают воины. Казнь Пармениона и Филоты вызовет смуту. Но и без
наказания их оставить нельзя, - они убьют Александра. Отослать назад, в
Пеллу? Могут поднять там мятеж. Где выход?
Смятенный ум не подсказывал Александру никакого решения. Царь
печально вздыхал. Сегодня сын бога Аммона, понял, наконец, как он одинок
на земле, хотя она принадлежит ему почти вся. Он так ничего и не придумал,
когда явился Птолемайос Лаг.
- Филота оказал сопротивление, - сообщил Птолемайос. - Убил трех
гетайров. Ранил Фердикку. Поносил тебя...
- О? - Александр вскочил. - Вот как? Я думал, он раскается, но этот
наглец показывает зубы? Вы схватили его? Где он?
- Под стражей.
- Не спускать глаз! Удвоить, нет - утроить охрану! Взять под стражу
его товарищей! Воинам объявить: Филота покушался на жизнь царя! Чтобы
пресечь смуту, выдать каждому всаднику и пехотинцу по пять серебряных
драхм! Я вам покажу, дети праха, на что способен Александр!..
Сын Филиппа преобразился. К чему колебания? Царю припомнились Фивы.
Когда Александр, едва вступив на престол, отправился на север против
кочевых фракийцев, жители священного города подняли мятеж и объявили войну
македонцам, незадолго до этого покорившим Элладу. "Разве я медлил тогда? -
подумал Александр. - Нет, я нагрянул на фиванцев, точно комета, обратил
город в груду развалин, а жителей продал в рабство. Мятеж был искоренен.
Да, я не побоялся учинить расправу над великим городом, так неужели
испугаюсь какого-то паршивого Пармениона?"
- Объяви гетайрам - завтра состоится суд над заговорщиками, - холодно
сказал он Лагу. - Дракила же... - царь немного подумал, - Дракила переведи
в отряд конных телохранителей. Этот человек оказал мне вторую важную
услугу.
Суд над Филотой и его сообщниками был краток. Их обвинили в злом
умысле против царя и приговорили к смертной казни. Преступников, по
обычаю, крюками приволокли к краю глубокой пропасти и столкнули на острые
утесы, причем молодой царь, присутствовавший при расправе, даже не
шелохнулся.
Затем, по законам предков, македонцы совершили обряд очищения. Жрецы
разбросали по обе стороны поля внутренности рассеченных псов. Солдаты
проследовали между ними отряд за отрядом, храня суровое молчание.
Через одиннадцать дней посланцы Александра зарезали в Экбатане
старого Пармениона.
ПОХОД ЧЕРЕЗ ГОРЫ
И грома глухие удары ревут,
И пламенных молний извивы блестят,
И вихри крутят вздымаемый прах.
В неистовой пляске несутся ветра
Навстречу друг другу; сшибаясь, шумят
И празднуют дикий и ярый мятеж,
Смешались в одно небеса и земля...
Эсхил "Прометей прикованный"
Слово Клитарха.
"Прошло полтора года после битвы при Гавгамелах. В середине месяца
даисион [македонский месяц, приходится на март - апрель] войска Александра
осадили и взяли приступом Кабуру [Кабура - современный Кабул, столица
Афганистана] - город, расположенный перед хребтом Парпансиды, на реке
Кофен, в котловине, лежащей среди гор.
В Кабуре пересекаются дороги четырех стран света. Здесь лучший в мире
воздух. Здесь продают белые ткани, сахарный тростник и лекарственные
растения от индийцев, сосуды из диковинной белой глины от узкоглазых
оседлых племен Востока, тысячи быков и коней. В окрестностях города -
бездна садов, осенью изобилующих, как говорят туземцы, золотистым
абрикосом, темно-красным гранатом, румяным яблоком, терпкой айвой, медовой
грушей, сочным персиком, нежной сливой, крупным миндалем, отборным орехом
и виноградом, слаще которого нигде не найдешь. У реки Кофен раскинулось
шесть обширных луговин, богатых травой. Здесь мы хорошо откормили коней,
так как нам предстоит трудный переход.
Путь наш лежит на север, к знаменитой Бактре. Чтобы добраться до
великой столицы, нам придется одолеть страшный перевал через Парпансиды.
Туземцы называют его Седлом Анхрамана. Как ни уговаривал Птолемайос Лаг
местных жителей провести нас через горы, никто не согласился. Не помогло
даже золото. Тогда Александр, заподозрив недобрый умысел, приказал
схватить десять лучших проводников, не раз ходивших с торговым караваном в
Бактру, и отрубить голову их старейшине. Девять оставшихся тут же
смирились.
Завтра мы выступаем. О заступница Гера, богиня горных высот! Что ждет
нас на этой тяжелой и опасной дороге?.."
Александр неподвижно стоял на скале, прилепившейся к отрогу одного из
величайших горных хребтов Земли, и молча созерцал мир.
На западе исчезал в голубой дымке Иран, растоптанный копытами
македонских коней, и как бы угадывался каждый извив бесчисленных дорог, по
которым, под защитой македонских военных постов, медленно ползли к
Александру подкрепления из Пеллы. На востоке выплывали из туманов
заснеженные вершины таинственных горных стран, откуда нет возврата. На
севере сгущались груды тяжелых грозовых туч. На юге утопала в жаркой
золотистой мгле загадочная Индия.
Азия... Сын бога Аммона не знал, что здесь, в суровом горном узле,
находится колыбель человечества, что отсюда, стиснув дубинку и
настороженно сверкая пытливыми глазами из-под низко нависших бровей, в
просторный мир, облитый солнцем, спустился дикий, обросший шерстью, первый
Человек. Но чутким сердцем Александр постигал неизмеримое величие Мира, и
Эллада, приютившаяся где-то на тесном полуострове, у далекого моря,
показалась ему крохотной, жалкой и смешной по сравнению с этим гигантским
размахом светлых, полных жизни пространств. Отсюда, из поднебесных высот
перед ним зримо открылась, распласталась внизу вся Вселенная, и сын бога
Аммона, обуреваемый странным чувством, грезил наяву, вознесенный над
скопищем белых облаков.
Жрец из племени гандхара, пристроившись на камне позади Александра,
тронул струны арфы. Раздался тихий, еле слышный звон. Музыканты слегка
ударили пальцами по медным кимвалам. Один из них взял в руки бубен и двумя
согнутыми перстами стукнул по туго натянутой коже. Там!.. Редко и мерно,
не тише и не громче, стучал бубен под ухом Александра: там!.. там!..
там!..
Долго слушал сын Филиппа, поднявшийся на священную скалу, чтобы
помолиться перед горным походом, эти ровные, успокаивающие звуки, и
