Патриция заинтересованно обернулась к двери.
-- Уходи, уходи, -- услышала она голос Тома.
Патриция стала вылезать из ванны.
-- Мы же еще не закончили! -- поразился стоящий в воде юноша. -- Ты куда
собралась?
-- Никуда не уходи, -- сказала ему Патриция, вылезла из ванны и стала
торопливо вытираться.
-- И это все, да? -- огорченно воскликнул молодой человек.
-- Если у тебя какая-то проблема -- справляйся сам, -- раздраженно заявила
Патриция. Игры кончились. Она повернулась к нему и добавила мягче: -- Пока!
Патриция едва завернулась в большое полотенце, торопливо чем-то обвязалась
наспех, чтобы оно не отваливалось, и прошла на кухню.
-- Том что, тоже ушел? -- спросила она короткостриженого, остановившись
в дверях кухни.
Тот вздохнул.
-- Ну отвечай: Том ушел? -- настаивала девушка.
Хозяин квартиры весело ухмыльнулся, помешивая варево в кастрюле на плите.
-- Не понимаю, чего ты улыбаешься! -- вспылила Патриция. -- Что тут смешного?
-- А чего ты задаешь глупые вопросы? -- парировал тот, кивнув в угол кухни.
Патриция прошла в кухню и увидела, что на стуле за дверью сидит улыбающийся
Том. Взгляды их встретились.
-- Надеюсь, она не очень разозлилась? -- сказала Патриция тоже улыбнувшись.
-- Разозлилась, -- развеял ее надежды Том.
-- Ну ты как: утешил ее?
Том посмотрел на друга. Тот задумчиво курил, наблюдая за этой семейной
сценой. Том встал и поцеловал ее.
-- Ты рад меня видеть? -- робко спросила она.
-- А ты как думаешь? -- Он улыбнулся. -- Почему ты так долго не возвращалась?
-- Ну-у. Ты был не один...
-- Все это так... -- начал оправдываться Том. Лицо его довольно сияло. --
Компания, не надолго... Ничего серьезного не было. Серьезное было только с
тобой, Патриция. -- В это имя он вложил столько чувств, что она сразу поняла:
он по-прежнему любит ее и тоже тяжело переносил их разрыв.
-- А тебе одной девушки хватит? -- глядя на него нежно черными бездонными
глазами, поинтересовалась Патриция.
-- Зависит от того какая девушка.
-- Класс, -- заверила Патриция и вышла из кухни.
-- А ее ты где подцепил? -- весело поинтересовался короткостриженый хозяин
квартиры.
-- На яхте, -- ответил Том. -- Мне нужно выпить. -- Он открыл бутылку и
отхлебнул из горлышка.
-- У меня такое впечатление, что тебе нужно больше чем выпить, -- заметил его
приятель.
* * *
Патриция сидела в уютной, сейчас ярко освещенной комнате Тома на мягком
диванчике и прямо из горлышка отхлебывала слабенькое сухое, очень вкусное
вино, что принесла с собой. На полированном столе перед ней лежала белая
роза.
Вошел Том и сел рядом с ней на диван. Они улыбнулись друг другу. Им не нужны
были слова, они радовались, что снова вместе, что по-прежнему любят друг
друга. Какие-либо обвинения и объяснения показались им сейчас неуместными и
нелепыми.
-- Почему ты вернулась? -- наконец спросил Том.
-- Ну, может, я решила, что люблю тебя, -- ответила она. -- Когда я
влюбляюсь, я посылаю розы.
-- Розы?
-- Да. -- Она кивнула на белый цветок. -- Вон на столе. Роза. Одна. Она для
тебя.
Том взял цветок.
-- Она для тебя. Она белая. Она должна тебе кое-что сказать, -- нежно
говорила Патриция, рассматривая его лицо, понимая как она соскучилась по нему.
Том вертел в руках цветок, разглядывая его как какую-либо уникальную
драгоценность.
-- Она мне говорит, что я вел себя как дурак, -- наконец выговорил Том.
-- Ты прав, -- согласилась Патриция. -- Правда, я тоже себя вела не очень умно.
-- Так что же теперь? -- ласково посмотрел он на нее счастливыми глазами.
Она подалась к нему.
-- Так у нас с тобой да или нет? -- спросила Патриция, пытаясь развеять все
недомолвки, расставить все точки над "I". -- Ты -- все, что мне надо.
Вместо ответа Том нежно взял ее за подбородок притянул к себе ласково и нежно
поцеловал в ждущие губы. Какие еще нужны слова?
-- Я так счастлива, что снова с тобой, Том, -- искренне сказала Патриция и
провела рукой по его густым темным волосам.
Они поцеловались еще.
-- Мы столько времени потеряли зря! -- подосадовала она.
-- Но теперь мы останемся вместе, -- успокоил ее Том с нежностью в голосе. --
Верно?
Патриция уверенно кивнула и стала медленно расстегивать его рубашку.
-- Как долго я тебя ждал, Патриция, любимая! -- выдохнул он притягивая ее к
своей сильной груди.
Патриция распахнула на нем рубашку и уткнулась во вьющиеся колечки волос.
-- Не так уж и долго, -- сказала она. -- Всего три дня мне потребовалось,
чтобы понять -- никто-никто тебя не заменит. Ты для меня -- целый мир!
-- Как долго я тебя ждал! -- снова с ударением повторил Том.
Патриция подняла голову, посмотрела ему в глаза и они вновь слились в
долгом страстном поцелуе.
ХОЛОСТЯК
Как бегут года! Вспоминаю Алену. Так хорошо ее помню, будто разошлись
прошлым летом. Когда я познакомился с ней, ей было ровно восемнадцать. Мы
прожили вместе два года. Получается, что ее нет со мной уже около трех
лет!
Алена! Часто вспоминая подробности наших встреч, я продолжал
удивляться - как могла она отдаваться мне так самозабвенно и восторженно,
не любя? В течение двух лет она стремилась ко мне, сама звонила мне, когда
у нее выдавался свободный вечер. Все свободное время мы проводили вместе и
большую его часть в постели. Как раскованно и сладострастно она
удовлетворяла мои причудливые желания. Рассудочность в такие дни таяла в
моей голове, как воск на огне, и ее зовущая слабость, разнеженная
покорность будили во мне зверя. Я брал ее истово, и приходил в восторг от
ее томных постанываний, от сознания, что ей хорошо со мной.
"Я не люблю тебя. Зачем продолжать?" - сказала она спустя два года
нашей совместной жизни. Оскорбленное самолюбие бросило мне кровь в голову:
"Ну так давай расстанемся!" Странно, но на глазах у нее все же выступили
слезы. Может она надеялась, что я, как прежде, начну убеждать ее в своей
любви. Глаза ее набухли от слез, она сняла с пальца подаренное мною
золотое колечко. И мы разошлись в разные стороны.
В суете будней, среди житейских забот не замечаешь времени.. Ум,
физические силы направлены к достижению различных целей. Но так хитро
устроен мозг, что эту боль - боль одиночества - он может обнажить в сердце
в любую минуту. Бывает, едешь в трамвае, сидишь у окошка, разглядываешь
прохожих и вдруг...
Алена! Неужели я не увижу тебя среди прохожих! Ведь мы живем в одном
городе. Ну, и что бы я ей сказал? Я бы... я бы заглянул в глаза: Алена,
будь снова моей. Ты мне нужна! Ведь тебе было так хорошо со мной!
И услужливая память начинает прокручивать сцены словно виденные мною
когда-то в кино - в цвете, с голосами. Вот летний день и двое молодых
людей едут в автобусе на окраину города. Люди потеют, у Алены на лбу
капельки пота. Я держусь за поручень, она держится за мою руку. Солнце
печет сквозь окна, люди героически изнемогают и тошнотворный запах людской
скученности плотной массой висит в воздухе. Мы едем на пустую квартиру,
чтобы заниматься любовью. Я украдкой гляжу на Алену - капельки пота
стекают со лба на виски, блузка от тяжелого дыхания вздымается порывисто -
и странно, вместо отвращения я испытываю вожделение и ощущаю, как в
плавках забился упругой силой мой дружок.
Вот мы входим в квартиру. Снимаем туфли. Прохлада, полумрак. Алена в
коридоре у зеркала поправляет волосы. Я подошел сзади, плотно прижался к
ее крутым ягодицам, впился губами в шею. Руки мои, преодолевая ее слабое
сопротивление, залезли под юбку и стали стремительно снимать трусики. "Ну,
если ты так хочешь..." - тихо прошептала она и, упершись руками в стену,
податливо расставила ноги. Я спустил брюки, чуть подогнув ноги,
пристроился и вонзил дружка в горячую глубину. Шумно дыша, мы оба
отдавались как-то сумбурно и беспорядочно. О, миг блаженства! Словно в
судороге выгнулось мое тело, где-то в глубине ее чрева ударила моя струя,
и... оцепенение стряхнулось. Я вытащил дружка и убедился, что в ванную
пройти не смогу, так как на ногах, словно кандалы, висели скрученные брюки
- пришлось поскакать. Алена, плечом оболокотившись на стену коридора,
засмеялась. Да, вид действительно был забавный - молодой мужчина в рубашке
с галстуком, спущенных брюках с дружком, стоящим на 19.00, скачет по
коридору в ванную комнату.
Однажды я повез ее на машине загород. Теплым летним вечером мы гуляли
по берегу моря, вдыхая йодистый аромат. Она прижималась ко мне своим
горячим телом. Большие сосны отбрасывали в мерцающем свете жутковатые
тени, а взморье пугало своей безлюдной тишиной. Мы вернулись в машину. Я
сел за руль и, слившись с Аленой в горячем поцелуе, неловко выгнулся
набок. Мое положение не давало простора для проявления желаний. Дружок
налился тяжестью и уперся в брючную ткань. Своими маленькими ручками она
поглаживала мой торс, ногу и, наконец нащупала дружка. В темноте я не
видел ее глаз, но ощутил прерывистое горячее дыхание. Она расстегнула мои
брюки, дернул плавки, и дружок выскочил наружу. Она со стоном согнулась и
прижалась пылающим лицом к упругому дружку. Я откинулся на сидение и
сладким покалыванием ощущал, как она ласкала моего дружка щекотанием
ресниц, прикосновением бархатной кожы щек и горячих губ. Когда я застонал
от избытка чувств, она открыла ротик и, схватив дружка двумя кулачками,
стала его шумно обсасывать. Она крутила шершавым языком, задвигала дружка
то вглубь гортани, то стискивала его губами. Рука моя лежала на ее,
подрагивающей от возбуждения, подруге. Безмерная нежность и радость
охватила меня с ног до головы. Толчок. Алена откинулась в сторону, и
клейкие капли ударили в приборную доску.
Алена! Когда мы проводили время вместе, гуляя по улицам города, то
почему-то ссорились по пустякам. Ты так быстро раздражалась! Я тоже не
уступал. Почему я вызывал в тебе раздражение? Ты делала мне много
замечаний - не так говоришь, не так смотришь, не так ходишь. Ты хотела,
чтобы я стал лучше? Чтоб я стал таким, каким ты хотела бы меня видеть? Но
я был не в состоянии переделать себя. А ты не смогла мне этого простить.
Однажды, когда ее родители уехали на несколько дней, она предложила
мне пожить у нее три дня. Мы разместились на широкой родительской тахте.
"Я люблю простор", - сказала она мне и легла по диагонали. То ли родные
стены так ободряли ее, то ли ее радовала возвожность пожить почти семейной
жизнью без перерыва почти целых трое суток, но она вся светилась от
радости. Мы резвились всю ночь. После завтрака прогулялись по парку. Обед
с вином. И снова в постель. Ближе к вечеру мы все еще занимались этим
делом. Сказать по правде, мой дружок еще исправно стоял, но находился как
бы под анастезией - то есть ничего не чувствовал. Но раз любимая задирает
ноги кверху, грех отказывать. Она лежала на спине, ноги покоились у меня
на плечах, а я стоял перед ней на коленях и мерно раскачивался, как
челнок. Отсутствие уже страстного напора, мокрота, уже дружок мой
частенько вываливался из пещеры. Вход в пещеру теперь был просторен, и
потому я, не помогая ему руками, мог всякий раз толчком запихивать его
обратно в благодатное отверстие. И вот опять. Примерился, вонзил в подругу
и..., вскрикнув, она соскочила с постели. "Что такое?" - я ничего не
почувствовал и потому не понял. Она посмотрела на меня с конфузией и
упреком. "Ты не в отверстие попал. Специально?" Я божился, что не нарочно.
Мы оделись и поехали в ресторан. Вернулись ближе к часу ночи. В
проветренной спальне было свежо. Мы расставили по вазам цветы, и как будто
не было и впомине напряженных суток. К моему глубокому удивлению дружок
опять налился упругой силой. Прижавшись ко мне для поцелуя, Алена сквозь
