границы так, чтобы внутри них оказывались все новые объекты (блага),
полученные в результате использования ресурса; право на капитальную ценность -
возможность охвата этими границами не только текущих, но и предстоящих плодов
от его использования; иммунитет от экспроприации недопустимость их пересечения
другими агентами; право на наследование и завещание - возможность определять
условия и порядок "вхождения" внутрь границ будущих собственников; запрещение
вредного использования - недопустимость выхода отрицательных результатов от
пользования ресурсом за установленные вокруг него границы и т.д.
Существование частной собствености (или хотя бы некоторых ее элементов)
является важным аспектом свободы, и в этом смысле она представляет собой
самодовлеющую ценность. Но помимо этого она имеет и огромное инструментальное
значение, способствуя, как будет показано ниже, повышению экономической
эффективности и поощрению нововведений.
Право собственности - не просто арифметическая сумма правомочий, а система
взаимосвязанных элементов. Их взаимозависимость проявляется в том, насколько
ограничение какого-либо правомочия (вплоть до полного его устранения) влияет
на возможность реализации остальных правомочий. Например, право пользования не
связано жестко с правом на отчуждение вещи. Но обратное неверно: право на
передачу вещи неизбежно предполагает, что, по крайней мере, какая-то часть
прав на пользование или доход у собственника имеется (иначе обмен с ним ни для
кого не имел бы смысла). Жесткое ограничение права на получение дохода от
ресурса (скажем, в виде сверхвысокого налога) может вести к к полной утрате
заинтересованности в его использовании. Собственник никак не будет защищать
имеющееся у него право пользования, как если бы он был лишен его (13, с. 52).
Остановимся подробнее на некоторых наиболее важных и интересных частичных
правомочиях из списка Оноре. Примером обособления права на владение может
служить отдача вещи в залог или на хранение.В подобной ситуации держатель
ресурса обладает правом исключения из доступа к нему всех прочих агентов, но
лишен возможности использовать его в своих интересах. Право управления
означает, что собственник может передоверять принятие решений другим лицам, на
устанавленных им самим условиях. Право пользования охватывает все бесконечное
множество способов использвания ресурса, не конкретизируя их и не делая между
ними различия. Никто не вправе указывать собственнику, что именно надлежит
делать с ресурсом, решения вырабатываются им самостоятельно, в соответствие с
его личными предпочтениями. При этом помимо положительных он вправе принять и
отрицательные решения о неиспользовании ресурса (его консервации). Точно так
же и право на отчуждение допускает не только обмен имеющимися у собственников
правомочиями, но и обмен добровольно взятыми ими на себя ограничениями
(обязательствами о воздержании от пользования своими правами). Например,
отношения на рынке труда нередко строятся по принципу имплицитного (неявного)
контракта, когда в обмен на отказ работников от требований о повышении
заработной платы в период бума фирмы берут на себя обязательство не снижать ее
в период спада. Обмен взаимными ограничениями лежит в основе любых социальных
институтов. Устойчивые формы переплетения прав и взаимных ограничений имеют
такое большое значение, что закон придает некоторым из них статус юридических
лиц. Промышленная корпорация, профсоюз, политическая партия, церковь,
государство - все это примеры подобных квази-личностей. (То, что это фиктивные
личности, видно хотя бы по тому, что невозможно себе представить, как они
могли бы нести уголовную ответственность.) Закон идет на это, чтобы
организации, возникающие в результате сложного переплетения множества
разнообразных индивидуальных прав и ограничений, не оказывались в неравном
положении по сравнению с индивидуальными агентами. Закон в этом смысле
нейтрален к личностям собственников.
Особого внимания заслуживают правомочия 5 (право на капитальную ценность) и 9
(запрещение вредного использования). Право на капитальную ценность ресурса
американский философ Л.Беккер считает наиболее фундаментальным. Все остальные
элементы, по его мнению, представляют собой примеры защиты, расширения,
ограничения или разработки этого основного правомочия. Оно предполагает, что
экономические агенты могут не только уничтожать, преобразовывать, и
использовать принадлежащие им ресурсы в процессе производства и потребления,
не только передавать их или сдавать в аренду, но и извлекать их полную
ценность при отчуждении в акте обмена. Действительно, так как рыночная цена
любого блага соответствует капитализированной (дисконтированной) величине
потока ожидаемых выгод за весь срок его службы, то продав это благо на рынке,
собственник получает возможность уже сегодня приобщиться к экономическим
результатам от его будущего вероятного использования. Причем это могут быть
результаты, реальное получение которых даже выходит за горизонт его
физического существования. Скажем, изобретатель, продавая свое открытие на
рынке, приобщается к выгодам, которые оно, может быть, начнет давать только
тогда, когда его самого уже не будет в живых.
Естественно, что такая приобщенность к будущим результатам распространяется на
решения как повышающие, так и понижающие капитальную ценность ресурса. Поэтому
экономические агенты оказываются заинтересованы в учете даже тех отдаленных
положительных и отрицательных последствий своей текущей деятельности, которые
реально смогут начать сказываться лишь на жизни будущих поколений.
Правомочие 9 - запрещение вредного использования - занимает особое место в
"полном" определении права частной собственности. Оно говорит об ограничениях,
а не об имеющихся возможностях, в отличие от остальных элементов из списка
Оноре. Смысл этого правомочия состоит в том, что даже присутствие всех
элементов из "полного определения" не делает право собственности
неограниченным.
Равенство прав требует симметричных ограничений взаимного плана. Ограничения
на права собственности каждого индивидуума вытекают из признания им прав
собственности других индивидуумов. В обмен на свой отказ от поведения,
способного причинить ущерб чужому имуществу, он рассчитывает на такой же отказ
от других по отношению к своему. Поэтому даже в идеальной ситуации право
частной собственности могло бы быть названо "полным", но не "неограниченным".
"Полнота" в данном случае означает, что оно было бы стеснено наименьшим из
всех возможных числом ограничений.
Это переводит проблему в более привычную для экономической теории плоскость.
Задача максимизации целевой функции в заданных ограничениях встречается в ней,
возможно, чаще, чем какиелибо другие. В "полном" определении права частной
собственности речь по существу идет о том же: о максимизации свободы принятия
экономических решений при условии непричинения вреда другим.
Важно уточнить, что запрещение вредного использования касается только
физических характеристик ресурсов, но не их меновой ценности. Оно не
распространяется на нанесение ущерба косвенным путем - посредством снижения
рыночной ценности ресурсов, принадлежащих кому-то другому. Предприниматель не
вправе разорить конкурента, устроив поджог на его фабрике, но он вправе
разорить его, резко повысив эффективность собственного производства.
Запрещение действий, изменяющих ценность чужого имущества, (как это
практиковалось в средневековых цехах) означало бы ограничение свободы
конкуренции и отрицание принципа равных прав. Например, получалось бы, что
потенциальные конкуренты были бы лишены права заниматься деятельностью,
которой свободно занимаются уже действующие в данной отрасли агенты.
Однако в мире, где происходящие изменения оказываются результатом сложного
переплетения множества индивидуальных решений, установить, от кого именно они
исходят и касаются ли они только меновой ценности ресурсов или ограничивают
свободу деятельности других людей, можно лишь с большой долей
приблизительности. Например, установление монопольно высокой цены, как
правило, влечет за собой санкции со стороны государства, тогда как действия по
"сбиванию" цены никак не ограничиваются, хотя, казалось бы, и то, и другое не
затрагивает физических характеристик ресурсов. Поэтому в том, что признается,
а что не признается обществом вредным использованием, всегда присутствует
элемент условности, социальной конвенции.
Из 11 элементов, входящих в "полное" определение частной собственности, можно
составить внушительное количество комбинаций. Однако, по мнению Л. Беккера, не
все из этих сочетаний заслуживают названия права собственности. Таковыми могут
быть признаны право на "капитальную ценность" даже взятое отдельно; любая
комбинация с его включением; любая пара из первых четырех элементов (право
владения, право пользования, право управления и право на доход) с добавлением
к ней права на безопасность и т.д. Во всяком случае один из первых пяти
элементов обязательно должен присутствовать в связке, которая могла бы
составить право собственности. Но даже при этим оговорках число осмысленных
сочетаний оказывается равно 1,5 тыс., а если учесть их варьирование по
субъектам и объектам права, то разнообразие форм собственности становится
поистине "устрашающим" (9, с. 21).
Правда, с точки зрения экономической теории такой подход с жестко проводимой
границей между ситуациями, где есть право собственности и где оно отсутствует,
не вполне корректен. Даже если какие-то сочетания правомочий нельзя признать
"правом собственности" в полном смысле слова, то это не значит, что они не
могут отпочковываться и принадлежать кому-либо в таком усеченном виде. Право
собственности - это непрерывный ряд, а не фиксированная точка. По замечанию А.
Алчяна и Г. Демсеца, в какой мере то или иное правомочие на вещь принадлежит
собственнику, можно судить по тому, насколько его решение будет предопределять
ее действительное использование. Если существует вероятность, равная единице,
что решение собственника, выражающее реализацию им какого-либо правомочия, и в
самом деле без малейших отклонений будет выполняться в процессе использования
ресурса, то тогда можно сказать, что собственник обладает абсолютным
правомочием на этот ресурс (3, с. 17).
Определяя право частной собственности, экономисты ограничиваются обычно более
коротким перечнем его составляющих. Но принципиальный подход к праву
собственности как набору частичных правомочий остается тем же. Обычно
выделяются следующие основные классы правомочий, образующих полное право
частной собственности: "Благо или имущество определяется как находящееся в
частной собственности тогда и только тогда, когда три отличительных признака
связаны с правами на обладание им. Во-первых, исключительное право пользования
(или решения о пользовании) благом, которое может рассматриваться как право на
исключение других индивидуумов из его использования. Во-вторых, исключительное
право на получение дохода от использования вещи. В-третьих, полное право на
передачу или свободное "отчуждение" имущества, которое включает право
заключать контракты и выбирать их форму. Эта структура прав, определяющая
частную собственность, является, конечно, идеализацией, предназначенной для
теоретического анализа; на практике исключительность и передаваемость прав
являются вопросами степени" (13, с. 51). (При этом последний из названных
признаков подразумевает возможность передачи правомочий как всех вместе, так и
каждого по отдельности.)
По сути это классический набор прав владения, пользования и распоряжения.
Подобный перечень можно считать стандартным для теоретиков прав собственности.
(Ср., например, классификацию С. Пейовича: "Право собственности на имущество
состоит из следующих правомочий: 1) права пользования имуществом (usus); 2)
права пожинать приносимые им плоды (usus fructus); 3) права изменять его форму
