такой, как и все мы, а значит - с двумя глазами.
- Почему, Марк? Там как раз сказано, что Он будет не такой, как мы.
- Да, не такой. Но безгрешный, в отличие от нас, убогих. Безгрешный,
а не безглазый!
- Погоди, Марк, а почему безгрешный не может быть безглазым? Может
быть, его безгрешность была так велика, что на отсутствие глаза не обра-
тили внимания. Ты помнишь, как у Иоханана-оршечника родился сын?
- Помню.
- А ты помнишь, как его назвали? Рахиль. Когда на третий день вино
кончилось, и к Иоханану вернулся разум, он сообразил, что Рахиль - женс-
кое имя. И он спросил раввина, который спал за тем же столом, то есть
сначала разбудил, а потом уже спросил: "Реб Яков, почему ты дал моему
сыну женское имя?" И реб Яков долго не мог ничего ответить, потому что
лежал своим благочестивым лицом в цимесе. А потом, когда цимес слизала
мать жены Иоханана - не пропадать же хорошему продукту за просто так?! -
раввин сказал: "Разве это был мальчик, дорогой Иоханан? А мне показа-
лось, что девочка. Но разница была еще так невелика, а у меня такое пло-
хое зрение... Однако теперь ничего не поделаешь, уважаемый Иоханан,
твоя... то есть твой Рахиль уже записан в мои книги, и теперь он так и
будет существовать под этим именем. И дай Бог, чтобы это было самым
большим огорчением в его жизни!" Вот я и говорю: если реб Яков не заме-
тил столь существенную разницу, то те, кто писали эти книги, вполне мог-
ли не предусмотреть такую мелочь, как отсутствие глаза. Прав я или неп-
рав, а, Марк?
- Погоди, Мойша, остановись, у меня от тебя начинается сердцебиение.
Зачем ты через каждые два слова повторяешь "Иоханан"? У меня все в голо-
ве смешалось: раввин, сорок бочек твоих Иохананов и мальчик с несущест-
венной разницей. И при чем тут Он? Какое все они имеют отношение к Нему?
И при чем тут, кстати, бедра моей жены? Не трогай бедра моей жены! Ос-
тавь в покое бедра моей жены! Если я еще раз замечу, что ты трогаешь
бедра Сарры, я...
- Нет, Марк, ты не понял...
- Все, все, Мойша, я уже успокоился. Я уже пришел в себя. Мойша, пе-
ред тем, как говорить с тобой, надо плотно поесть и заткнуть уши ватой.
Я забыл про это, Мойша, и Бог меня наказал. Хватит уже, Мойша, а то я
могу тебя убить голыми руками.
- Хорошо, хорошо, реб Марк, но только в последний раз. Как тебе этот,
Марк? Посмотри, у него два глаза, и кашмирский халат, и лошадь. Погляди,
какая под ним красивая лошадь, Марк!
- Да, Мойша, под ним прекрасная лошадь. И да, Мойша, на нем халат, и
тюрбан, и кривая сабля, Мойша, про которую ты зря ничего не сказал. По-
тому что это араб, Мойша, чистокровный араб из пустыни, и каждая пядь
его тела, и каждый клочок его одежды кричат: "Араб! Араб! Араб!" Ты по-
нял меня, Мойша? Араб! Проклятый араб!
- Да, я понял тебя, Марк, но где написано, что Он не может быть ара-
бом?
- Какой еще араб?! Там же сказано - "из рода Давидова"! Нет, я
все-таки тебя убью! Держите меня, люди!
Но никто их не удержал, и они убежали, причем первый все еще пытался
спорить, а его преследователь вращал глазами, рычал, и изо рта у него
шла пена. На них не обращали внимания, видимо, подобные сценки здесь
примелькались.
- Ну, и как же уродились ваши хлеба, реб Исаак?
- С Божьей помощью, прекрасно, реб Самуил. Когда Он придет, будет,
чем Его накормить. А что ваши виноградники?
- Ничего, реб Исаак, неплохо. В этом году пришлось нанимать работни-
ков со стороны. Однако, как видите, я здесь, уже второй месяц, с тех
пор, как звездочеты опять предсказали Его скорое появление, и очень опа-
саюсь, что чужие люди без меня сами соберут мой урожай.
- Так пошлите вместо себя сына.
- А если они его убьют? Знаете, разные люди нанимаются в работники.
- Ну и что ж, бывает. Зато потом вы сможете на законных основаниях
убить их, вернуть урожай и ничего не платить за работу. Я часто так де-
лаю. Очень выгодно получается. На то в наших еврейских семьях и много
детей.
- Спасибо, реб Исаак, спасибо. Обязательно при случае воспользуюсь
вашим советом. Но я вам так скажу, реб Исаак. Все это крайне нехорошо со
стороны Мессии. Люди Его ждут, настраиваются, бросают дела, накрывают
столы. Только на моей памяти звездочеты и всякие там нечестивые волхвы -
тьфу, мерзость какая, прости, Господи, - уже двадцать восемь раз возве-
щали Его скорый приход. И что вы думаете - Он хоть раз явился?! А хло-
пот-то сколько! В доме прибирай, нищих оделяй, должникам прощай, в гре-
хах кайся... Я уж последние двенадцать раз готовился по сокращенной
программе, без должников и нищих. А то и разориться недолго. Если бы еще
деньги, затраченные на благотворительность, не облагались налогом...
- К этому наверняка в будущем придут, реб Самуил, А то тяготы, нава-
ленные на плечи богатых людей, столь велики, что этак и вера может по-
шатнуться. В дикие времена живем, реб Самуил, верим каким-то звездоче-
там, факирам, экстрасенсам приблудным. Сидели бы тихо, занимались своим
делом...
- Да, реб Исаак, и всему причиной - Он. В конце концов, обещал придти
- приходи! Не тяни время. Или уж оставь в покое Свой народ, дай людям
делом заниматься. Сколько уж можно, в конце концов?!
- О, Яхве, Бог отцов моих! Ты - Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я;
Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей
и безводной...
- Слушайте, молитесь потише. Вы думаете - вы один здесь правоверный
еврей? Тут все правоверные евреи. И не хуже вас, между прочим. Вы мешае-
те, в конце концов. Для молитв есть храм, а здесь площадь. Сидите и ра-
дуйтесь, что места хватило. И что это вы землю нашу ругаете? Какая-ника-
кая, а родина. Обетованная, между прочим. Вот как кликну стражника - уз-
наете.
Лева вдруг сообразил, что понимает каждое слово. Вокруг говорили на
идише, который Куперовский в свое время по ошибке выучил с помощью
родственников, собираясь в Израиль. Вот и пригодилось. Правда, это был
какой-то совсем другой Израиль, потому что в том Лева ничего не понимал,
и его не поняли. Возможно, судьба с самого начала готовила его к деяниям
здесь, в этих местах. Ведь назвал же его чародей Вечным Героем.
Неожиданно какой-то старичок, дотоле спокойно сидевший на скамейке,
взвился, будто к нему внезапно подключили электрический ток, и заскакал
козлом, выдирая и щедро разбрасывая небогатые кудри.
- Вот Он! Вот! - завизжал он, бросаясь к Леве и тыча в него пальцем.
- Шестое чувство подсказывает мне - это Он. Радуйтесь, евреи, Он пришел,
и теперь мы все наконец отдохнем. Пляшите и веселитесь, евреи, ибо Он
явился, и узнал Его я, я, Авраам бен-Шмулик, продавец ковров с Пятой
улицы. Запомните, люди: Авраам бен-Шмулик, Пятая улица, синий дом, луч-
шие ковры в Иерусалиме, открыто с шести до девятнадцати с перерывом на
обед и молитву. Но не спутайте с лавкой моего брата Аарона, та с желтой
крышей, и таких ковров вы там не купите. Это я, я Его узнал, бен-Шмулик
из синего дома, с 6 до 19, перерыв с 13 до 14. Приветствуйте Его, евреи!
Люди сорвались со своих сидений и бросились на Куперовского.
- Нет, нет! - в панике закричал он. - Я не знаю, кого вы ждете и что
собираетесь с ним сделать, но это не я. Честное слово!
Однако воплей его в поднявшемся гвалте никто не слышал. Толпа схвати-
ла Леву, подняла над собой и повлекла в неизвестном направлении.
На следующий день на базаре только и разговоров было, что о вчерашнем
происшествии. Худощавые мальчишки на побегушках, всклокоченные юноши с
Талмудами, томные девы на выданье, многопудовые матроны в париках, со-
лидные отцы семейств - все обсуждали только одно.
- Ну и как же Его опознали?
- Судите сами: одет не по-нашему, но по внешности - настоящий ид.
Смотрит дико, кричит, руками размахивает - пророчествует. Вокруг осмат-
ривается так, как если бы никогда этого не видел. Вдобавок - пришел за
хвостом верблюда.
- А при чем здесь верблюд? В пророчествах вроде было сказано по-дру-
гому.
- По-другому... Синедрион еще когда постановил, что пророчества надо
толковать расширительно. Иначе мы далеко не уедем. Вон Безумный Пророк
явился, как полагается, - на ослице, с осленком в поводу, а что толку? В
результате в Европе до сих пор приходится воевать с франками, готами и
прочими его последователями. Может, ты сам из таких? Нет? Смотри. И во-
обще: в пророчестве о ком говорится? О животном. Этот самый Лейб с кем
пришел? С животным.
- Но ведь не с ослицей, а наоборот, с верблюдом.
- В Синедрионе сказали, что верблюд даже лучше ослицы. И все, отс-
таньте от меня, больше ничего не знаю.
- А где Он поселился?
- Слушайте, вы отойдете или что? Семочка, дорогой, выйди из лавки,
возьми свою дубинку и объясни этим мишугоэм насчет Мессии, чтобы мало не
показалось. Так их, Семочка, и проверь, не остались ли у них еще вопро-
сы, и ответь на все. Не гони их далеко, Сема, гони их к Соне, передо
мной они все утро стояли, теперь пусть она на них порадуется. И мне
слышно будет, о чем они там болтают.
- Его приютил Бар-Раббан, ученый человек. Знает наизусть Пятикнижие,
наблюдает за звездами, снимает сглаз. Его уже три раза за колдовство хо-
тели камнями побить, но в городе булыжников не нашли - как раз все нака-
нуне истратили, а за стены лень было идти.
- Ну и как Он, скоро будет народ учить?
- Бар-Раббан обещает - вот-вот. Пока Он его расспрашивает, проверяет,
должно быть, все ли Его народ воспринимает правильно.
- Говорят, там полон дом книжников, фарисеев, учителей Закона, и Он,
хотя и молод, беседует с ними на равных. Он их не понимает, они - Его.
Бар-Раббан особенно охотно говорил об истории Великого Израиля. Перед
Куперовским вставали картины победоносной войны, которую вел Израиль,
сокрушая Римскую империю. Вначале, насколько мог судить Лева, решающую
роль сыграли фанатизм небольшой иудейской армии и недооценка ее сил про-
тивником. В дальнейшем один из римских императоров, страдавший нас-
ледственным идиотизмом и тяжелыми запоями, принял иудаизм сам и начал
повсеместно внедрять его среди подданных. После этого основное значение
приобрели диверсионные операции по кормлению войск противника трефным
мясом и неосвященной мацой, а также рейды по тылам врага террорис-
тов-пророков, призывающих покаяться в грехах и уйти от мира. А по Среди-
земному морю плыли в океан тысячи единиц крайней плоти - император лично
руководил актами обрезания и сам в оных охотно участвовал, но, как чело-
век предусмотрительный, резал с большим запасом, что привело к уменьше-
нию населения империи и стало еще одной причиной ее падения. Над облом-
ками Рима взвилось белое знамя с шестиконечной звездой и семисвечником.
По всей бывшей империи сокрушались языческие идолы - новая господствую-
щая религия запрещала изображения человека. И лишь для громадных фалли-
ческих символов почему-то было сделано исключение, но скульптуры были
тщательно обтесаны и теперь, по разъяснению Верховного Синедриона и лич-
но Ирода Шестнадцатого, символизировали торжество наступающего иудейско-
го духа над любым другим. По всему Великому Израилю открывались хедеры и
синагоги, школы канторов и клубы каббалистов, ссудные лавки и мастерские
по изготовлению париков и филоктерий. И вот здесь возникла одна сущест-
венная трудность. Евреев она не касалась, но в бывшей империи жили, к
сожалению, не только - и не столько - евреи, и вот теперь двунадесять
языков тщетно ломали языки в попытках внятно вознести молитвы вездесуще-
му Яхве. Что-то надо было делать, и по постановлению Верховного Синедри-
она лучшие ученые страны на основе иврита, латыни и ряда ее производных
и диалектов создали новый язык, который, несмотря на иные причины и дру-
гое время возникновения, поразительно напоминал, практически тождествен-
