А я, как главный виновник всей заварушки, должен взять сейчас и
сказать, что незачем размазывать манную кашу по чистому столу, нужно
просто отправить ребят домой, в их не такой уж, наверное, плохой мир, а
самим - как придется...
Честно рассуждая - если бы не мои, чего скрывать, вполне пижонские
выходки, начиная с первой с Ириной встречи на месту, ничего абсолютно бы
не было. По крайней мере - для этих троих страдальцев...
А мы, все прочие - ну что мы, в конце концов, теряем?
Время все равно останется наше, родной ХХ век. Раз потомки в своем
ХХIII живут, и неплохо, никаких глобальных катаклизмов не произойдет, ни
войн мировых, ни катастроф экологических. Изменится кое-что, так и ладно.
Прямо уж наша реальность самая лучшая была из всех возможных?
Найдем себе место, раз и Союз, и Европа, и Америка на месте
останутся.
Возьму вон Ирку, да в Новую Зеландию махну, виллу куплю - на берегу
пролива, романы буду писать и павлинов разводить...
Остальные тоже не пропадут. Даше интересно, какой такой мир нашими
усилиями образуется. Глядишь - не в пример увлекательней нашего. С
открытыми границами, всеобщим разоружением и дешевизной стульев для
трудящихся всех стран.
Тем более, что Альба говорила, будто бы в ее истории вторая мировая в
сорок третьем году закончилась.
Одно интересно - чем тогда товарищ Антон займется, раз для него в
сценарии роли не предусмотрено. Вот где проблемы намечаются, а не в
сюжетах абстрактно-математических.
Однако пока я обо всем этом размышлял и готовился, по обыкновению,
очередным парадоксом общество развлечь, Сашка меня опередил.
- Знаете-ка что, господа-товарищи, с меня на сей раз хватит...
И я решил не торопиться, посмотреть, какие еще намечаются сюжеты.
- Нервная система у меня не выдерживает, думать конструктивно я до
завтрашнего дня отказываюсь и вам не советую, а у нашего хозяина считаю
нужным попросить подать на стол чего-нибудь такого-этакого... - он
прищелкнул пальцами.
- Коньячку желательно, причем самого дорогого и старого...
Он не постеснялся раскрыть затрепанный блокнот, который я помню у
него уже лет двадцать, и который помогает ему в нужных случаях выглядеть
умнее окружающих, повозил пальцем по исписанным корявым почерком
страницам, шевеля губами, после чего провозгласил: "О! Эннеси д'Ор
Наполеон. Двадцать долларов за рюмку!"
С облегчением подыгравший ему Антон соответствующим образом
распорядился, искомый продукт и все ему сопутствующее было получено.
Вот когда мы продегустировали, оценили букет и вкус, повторили еще и
снова, атмосфера воцарилась, как в лучшие времена, самая непринужденная,
только-только до танцев дело не дошло, негодяй Шульгин и выдал.
- Сидите теперь, как бы не в пожизненном заключении, думаете, что
мировые проблемы решаете, - сказал он со слишком хорошо мне знакомой
многообещающей усмешкой. - А я ведь давно говорил, что от твоих
классических увлечений добра не жди. - Налил себе одному и единым глотком
выпил.
Одиссей, Одиссей! Сидел бы этот мелкий феодал на своей Итаке, как
нормальному дарю положено, и ничего бы не было. И Троя до сих пор на месте
бы стояла, и прочие персонажи потолкались бы под стенами и спокойно домой
вернулись. Им и плыть всего километров сто оттуда... А прекрасная Елена,
насколько мне помнится, с Парисом добровольно сбежала... Бабы - они бабы и
есть. Всегда одинаковые.
В первый момент никто даже не нашелся, что ему ответить, но я увидел,
как у Ирины вдруг задрожали губы.
Василий ЗВЯГИНЦЕВ
РАЗВЕДКА БОЕМ
Все проходит как тень, но время
Остается, как прежде, мстящим,
И былое, темное бремя
Продолжает жить в настоящем...
Н. Гумилев
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПУТЬ КОНКВИСТАДОРОВ
Как могли мы прежде жить в покое
И не ждать ни радостей, ни бед,
Не мечтать об огнезарном бое,
О рокочущей трубе побед?
Н. Гумилев
Глава 1
В большой темноватой комнате, похожей своими высокими потолками,
старинной мебелью, стенными панелями резного дуба и стрельчатыми окнами на
холл аристократического дома или даже замка викторианской эпохи,
находились два человека - мужчина и женщина. Она, одетая в сильно
декольтированное атласное платье, сидела в кресле, подперев подбородок
изящно изогнутой кистью руки и явно позируя, он - в рубашке с закатанными
рукавами и белесых джинсах, короткими точными движениями кисти подправлял
какие-то заметные только ему изъяны на почти готовом портрете.
Портрет получился интересный - вроде бы типично салонный, но с легким
оттенком импрессионизма. Светлолицая и белокурая дама в бледно-лимонном
платье на фоне темных драпировок выглядела особенно хрупкой и воздушной,
ее изображение, словно голограмма, как бы выступало над плоскостью холста.
Видно было, что художнику нравится то, что у него получилось, и он,
отложив кисть, собрался было потянуться, разминая затекшие мышцы, но
вовремя опомнился - как можно при даме...
Эта сцена была бы вполне естественной и даже банальной, если бы
действительно происходила в мастерской художника или в доме его заказчицы,
где-нибудь среди холмов и вересковых пустошей старой доброй Англии. Но на
самом деле мрачный прохладный холл был всего лишь должным образом
стилизованной каютой на одной из верхних палуб океанского лайнера, за
окном, если отдернуть шторы, не туманный осенний день, а солнечный летний
вечер, и для того, чтобы естественно воспринимался камин с горящими в нем
поленьями, кондиционер снижал тридцатиградусную жару до более подходящих к
антуражу восемнадцати по Цельсию.
Ну, у богатых, как говорится, свои причуды. Куда как интереснее было
бы узнать случайному очевидцу этой сцены, что молодая, похожая на графиню,
а то и на герцогиню, чем черт не шутит, дама на самом деле - инопланетная
пришелица, в недавнем прошлом - глубоко законспирированный резидент
галактической суперцивилизации на Земле.
Впрочем, сейчас Сильвия была пусть и не простой, но обыкновенной
женщиной, умнее, конечно, и красивее очень многих, но уже утратившей былое
могущество.
- Долго еще, Алексей? - спросила она по-русски, но с едва уловимым
акцентом, потому что по легенде действительно много лет изображала
английскую аристократку. - Я уже устала...
- Минут пятнадцать еще, не больше, - ответил художник, - потерпи,
пожалуйста, а то потом мне этот оттенок не поймать, уж больно интересно
свет лежит...
- Хорошо, пятнадцать потерплю, раз сама напросилась. Никогда не
думала, что позировать так утомительно. Но хоть разговаривать ты мне
разрешаешь? - Ради Бога, только постарайся не менять позу. Женщина
вздохнула, легким движением губ и бровей изобразив полную покорность
судьбе.
- Знаешь, Алексей, я давно уже собиралась с тобой поговорить
откровенно. Раз у нас такие... доверительные отношения установились. С
другими мне труднее, сам должен понимать. Как бы там ни было, я для них
все-таки враг... - Она заметила протестующее движение Алексея и тут же
поправилась: - Хорошо, не в полном смысле враг, мы вроде бы мирный договор
заключили, однако и друзья твои, и их подруги ко мне как-то настороженно
относятся. Один ты меня воспринимаешь естественно...
Художник с сомнением хмыкнул, но ничего не возразил, увлеченный
работой.
- Нет-нет, не спорь, все так и есть. Я в людях хорошо разбираюсь, по
долгу... своей бывшей службы. Ты из вашей компании самый толерантный.
Наверное, профессия сказывается.
- Это какая же профессия? - снова усмехнулся Алексей.
- Твоя. Художник - человек творческий, должен уметь проникать в суть
людей...
- Так я не только, а вернее, не столько художник. У меня живопись,
можно сказать, хобби. На самом деле я по образованию офицер-десантник, а
волею судьбы сподобился повоевать чуть ли не в маршальских чинах. Причем -
довольно успешно. Военный же человек, наоборот, к сантиментам не склонен и
предпочитает воспринимать мир и людей в черно-белом изображении. Так и ему
проще, и для дела полезнее...
Говорил все это Алексей шутливым тоном, но чувствовалось, что не
очень он и шутит.
- Не наговаривай на себя, - возразила Сильвия, - я лучше знаю. Иначе
не стала бы делать то, что сделала...
Алексей отвел глаза. Очевидно, последние слова женщины его смутили.
Это тоже было странно - мужественное, временами даже суровое лицо
художника не давало оснований заподозрить в нем способность по-юношески
смущаться от вроде бы невинных слов.
- А чем же тебе Сашка Шульгин плох? - спросил Алексей, старательно
смешивая краски на палитре. - У вас с ним, кажется, тоже полное
взаимопонимание...
- Никто из вас не плох, просто у каждого свой характер и в силу этого
разное отношение ко мне. Да, вышло так, что судьба наиболее тесно свела
меня именно с Шульгиным... - Сильвия улыбнулась несколько натянуто. -
Только... Ты своего друга лучше меня должен знать. Он ведь, даже если сам
это до конца не понимает, никак не может мне простить того, что случилось
в Лондоне. И что бы он сейчас ни говорил и что бы почти искренне ни думал,
он старается играть по отношению ко мне роль этакого римского триумфатора,
заполучившего в наложницы побежденную принцессу.
Алексей с удивлением отметил точность и четкость ее анализа. Он и сам
ощущал нечто подобное в поведении Сашки, когда тот бывал рядом с Сильвией.
А впрочем, чему тут удивляться? Дама она более чем умная, а оказавшись в
положении "варварской принцессы", попавшей в лапы недавнего врага, должна
особенно остро воспринимать все оттенки слов и поступков окружающих.
- Вообще-то для меня все это не так уж и важно, - пожав плечами,
продолжала женщина. - После того, как я лишилась всего, не только
"положения в обществе", - последние слова она произнесла с оттенком
иронии, хотя Алексей знал, что положение ее и вправду было более чем
значительное, - но и родины, да что там родины, вообще всей реальности, в
которой существовала, много ли значит отношение ко мне какого-то человека?
Не бьют, кормят вовремя - уже слава Богу...
- Ну, ты совсем в минор ударилась, - сказал Алексей, откладывая
палитру и кисть. - Случилось то, что случилось, а на нас тебе вообще грех
жаловаться... - Так я же и не жалуюсь, - мило улыбнулась Сильвия. - Я
просто объясняю, каково реальное положение дел.
Она встала с кресла, обеими руками убрала с лица длинные пряди
распущенных по замыслу художника золотистых волос.
Алексей смотрел на ее высокую и тонкую фигуру, кажущуюся еще выше и
стройнее из-за длинного, до самого пола платья, на загорелую грудь,
открытую глубоким вырезом декольте не меньше, чем в самых смелых
современных купальниках, и вновь почувствовал, кроме понятного влечения к
этой необыкновенной женщине, еще и особого рода любопытство.
Тем более что Сильвия вновь затеяла с ним свою эротическую игру, ту
самую, с которой началось их близкое знакомство. Двигаясь по каюте, она
