бело-розовые шейки, пахнущие укропом и тмином.
Много говорили - как встарь, ни о чем и обо всем сразу. И казалось,
ничего еще не было и молодость не прошла. Даже Сашка отключился от своих
вечных проблем и снова блистал своеобразным остроумием, составившим ему
сомнительную славу еще во время оно.
Он вообще был своеобразным парнем, нынешний старший научный сотрудник
института судебной психиатрии. Бросала и заносила его сложная натура так,
что не расскажешь сразу. То он в студенческие еще годы вдруг оказывался в
академическом отпуске и прибивался к эстрадной студии сомнительной
репутации, то, разочаровавшись в искусстве или в своем месте в искусстве,
что точнее, восстанавливался в вузе и поражал наставников рвением и
способностями. Вместо аспирантуры выбрал по распределению Хабаровск и три
года гонялся по тайге за чудом уцелевшими шаманами, надеясь выведать у них
некие тайны сверхчувственного. И, по слухам, что-то такое вроде бы
выведал. Возвратившись в Москву, взял себе жену из театра на Таганке и до
сих пор не мог найти из этого положения разумного выхода. И много еще
всякого с ним происходило. Хотя теперь он, кажется, остепенился.
Впрочем, Новиков не обольщался видимым благообразием. Он всегда
помнил, что черного кобеля не отмоешь добела. И ждал...
Наконец, с раками покончили, умыли руки и приступили к главному.
Намечена была на сегодня серьезная игра. Классика - до утра, по гривеннику
вист.
Шульгин распечатал новую, специально для этого случая припасенную
холоду, выбросил лишние карты, со слегка нарочитой сноровкой старинного
пароходного шулера стасовал, раздали - дело пошло.
Пулька сегодня складывалась на редкость увлекательно и удачно для
Новикова. Мизера, как им и положено, ходили парами, какие нужно -
игрались, а прочие ловились, то и дело возникали комбинации неожиданные и
даже поразительные, вроде девятерной без трех у Шульгина при его ходе. Ну
и тому подобные коллизии, понять, оценить и насладиться которыми может
только истинный поклонник игры.
Попутно Левашов продолжал свои многолетние попытки склонить Шульгина
бросить размеренную и, по его же словам, исчерпавшую себя жизнь и перейти
к нему на танкер судовым врачом. Сашка в принципе был не против, но, как
всегда, его что-то удерживало. На этот раз - жена.
- Есть у меня отчетливое ощущение, что в мое долгое отсутствие она
обязательно загуляет... - вздохнул он, делая снос.
- Если ей замечется, она и так загуляет. Не далее, как завтра. В
Кисловодске, - пожал плечами Новиков.
- Это совсем другое пело. Здесь от меня ничего не зависит, а кроме
того, развлечься на курорте - это даже естественно... Если же я уйду в
моря, ей придется заниматься этим в домашних условиях, что аморально. Тем
более, от меня же потребуется снабжать ее и ее приятелей деньгами, чеками,
импортным барахлом, то есть финансировать грехопадение. Не вижу интереса.
И не думаю, что прелести дальних странствий окупают такой вот семейный
расклад...
Шульгин был, пожалуй, единственный человек, которого Новиков никогда
до конца не понимал, невзирая на многолетнюю дружбу. Он не мог с
уверенностью определить, когда Сашка говорит серьезно, а когда валяет
дурака. И причина была до удивления простая. Не интересуясь психологией
специально, Шульгин как-то, от нечего делать, проштудировал взятый у
Новикова трактат о логических связях высших порядков, и эта отрасль
схоластики настолько его увлекла, что с тех пор он неумеренно ею
злоупотреблял. А общеизвестно, что если один из собеседников умеет строить
вторые, третьи и так далее связи, а другой об этом его умении знает, то из
замкнутого круга антиномий им уже не выбраться никогда. Любое
предположение становится равно истинным и ложным. И самым мучительным было
то, что Новиков в силу навязчивой идеи не мог избавиться от потребности
разобраться, когда же Сашка говорит то, что на самом деле думает или
чувствует. Сейчас, в частности, он может быть прав, спасаясь за
нравственность своей "кобры" и выдвигая это за причину, мешающую
отправиться в плавание. Но ни один порядочный человек о своей жене
говорить так в обществе не станет, следовательно, он валяет дурака,
маскирует истинную причину нежелания плавать. Но, зная, что собеседники
именно так и воспримут его слова, он вполне может позволить себе сказать
правду, в которую никто не поверит, тем самым облегчив себе душу и
заставив друзей доискиваться до истинной причины, не пускающей его в моря.
И эти построения можно продолжать до бесконечности...
Левашов, к его счастью, в такие тонкости не вдавался, поэтому только
мотнул головой, не отрывая глаз от карты:
- Ну и зря. Бабы все одно как пожелают, так и сделают. А мы скоро
переходим на регулярную японскую линию, и ты бы вволю попрактиковался в
языке. Может, повидал бы наконец живых ниндзя...
Шульгин не успел ничего ответить. Новиков удачно разыграл третьего
валета, взял необходимую седьмую взятку, и тут в прихожей мерзко заквакало
устройство, заменявшее Левашову дверной звонок. Он сделал эту штуку от
нечего делать и часто развлекался, наблюдая за реакцией застигнутых
врасплох отвратительными звуками. Были случаи, когда чересчур
впечатлительные гости, особенно женского пола, навсегда после этого
прекращали с ним дипломатические отношения.
- Кого это там принесло? - пробурчал Левашов. - У нас все дома...
Открой, - кивнул он Новикову, ближе всех сидевшему к двери в прихожую, - а
я пока раздам..
Андрей записал себе законную четверку и пошел открывать.
За порогом стояли двое мужчин, прилично, даже респектабельно одетых.
Один - лет пятидесяти, плотный, коренастый, очень похожий на Баниониса в
"Мертвом сезоне", второй, что помоложе, больше напоминал Лапового. Андрей
сразу отметил это странное двойное сходство, раньше даже, чем произнес
отразивший его недоумение вопрос:
- Чем обязаны?
Младший сделал шаг вперед, как бы стараясь оттеснить Новикова и войти
в прихожую, но Андрей инстинктивно заслонил ему путь и повторил вопрос, но
уже в более простой форме.
Тогда вперед выдвинулся старший и, делая любезную улыбку, отчетливо,
как диктор телевидения, произнес:
- Простите, пожалуйста, здесь проживает Седова Ирина Владимировна?
Новиков обычно играл в преферанс, а не в покер, но лицом, тем не
менее, владеть умел. В долю секунды он, как водитель в аварийной ситуации,
осознал и оценил обстановку.
- Как вы сказали? Седова? Вроде есть что-то такое... - И крикнул в
глубину квартиры: - Олег! Тут твоей соседкой интересуются... - А когда
появился Левашов с картами в руках, торопясь его предупредить, повторил: -
Вот ребята твою соседку спрашивают. Она же Седова, да?
Левашов, привыкший на лету подхватывать предложенные обстоятельства,
подыграл точно.
- Есть такая. Седова. Вон в той комнате живет. Подселили, чтоб их, а
я себе думал комнату оттяпать...
Посетители словно бы растерялись.
- А она дома? Можно ее увидеть? - И снова попробовали мимо Новикова
проникнуть в квартиру.
- Не, ребята, - ответил Олег, становясь рядом с Новиковым. - Нету ее.
С утра умелась. А куда - она не докладывает...
Гости растерялись еще больше, стали переглядываться, молодой зачем-то
полез в карман, потом, словно спохватившись, вытащил руку.
- Она какая из себя? Высокая, лет двадцати семи, красивая светлая
шатенка, правильно? - спросил старший.
- Правильно, правильно, только нету ее, я же сказал. Может, что
передать?
- Нет, спасибо, не надо. Мы лучше позже зайдем...
- А куда позже, первый час, - показал часы Новиков. - Она уже где-то
в другом месте ночует, - и усмехнулся соответственно. - Если завтра
только, после работы...
- А где она работает?
- А кто ж ее знает? Мы с ней и не разговариваем почти. Гордая... Так,
поздороваемся, если на кухне встретимся, и все. По науке где-то трудится.
А может, вовсе и не по науке, может, официанткой в "Национале"... Дома
редко ночует. Ладно, ребята, если у вас все - привет. А то дела стоят... -
Левашов показал карты и подмигнул.
Новиков развел руками и невежливо захлопнул дверь.
Секунду или больше друзья молча смотрели друг на друга.
- Ходят... хрен их носит... - громко и зло сказал Новиков, в надежде,
что за дверью его услышат. - То грузины, теперь еще эти... - и медленно,
разборчиво выругался.
- А тебе что? Пошли они все... - Левашов ваял его за рукав и потянул
в комнату.
- С кем вы там зацепились? - начал Шульгин, но, увидев лицо Новикова,
замолчал.
Левашов повернул регулятор громкости магнитофона, резко прибавив
звук, перенес одну из колонок на подоконник и прислонил диффузором к
стеклу. Вторую направили в сторону двери, стол же оказался как раз между
ними. Эти меры безопасности, широко освещенные в соответствующей
художественной литературе, вполне могли оказаться или ненужными, или
бесполезными, но ничего другого в голову ему не пришло. А даже ненадежные
предосторожности все равно лучше никаких.
Шульгин, с интересом наблюдая за манипуляциями Левашова, ждал
продолжения.
Новиков взял у него из рук сигарету, несколько раз глубоко затянулся.
- Беня, - сказал он тихо, возвращая сигарету, - Беня, мине сдается,
что у нас горит сажа...
Он говорил это, а думал сразу о многих вещах одновременно. О том,
например, что особенно и не удивлен, сказал же он когда-то Ирине, что
"наверху" могут не одобрить ее поведения. И о том, что судьба, или рек,
или предназначение, или нечто их заменяющее наверняка существует, иначе
отчего же именно сегодня - не раньше и не позже! - он оказался здесь? И
как раз в той компании, которая единственно и подходит для всего, что
теперь предстоит. И что нужно все объяснить ребятам, причем так, чтобы
"гости", даже если и слышат их сейчас, ничего не поняли и не заподозрили.
И как вообще использовать те несколько часов, которые еще есть в их
распоряжении...
Он повернулся к Левашову и сказал:
- Твоя сдача, так и раздавай. - И пока Олег бросал карты, словно
между прочим обратился к Шульгину: - Что-то я давно ничего интересного не
читал. То ли дело раньше книжки попадались... Помнишь, про философа
греческого...
Шульгин кивнул.
- Вариант "Никомед", что ли?
- Вот-вот. "Одиссей покидает Итаку" и тому подобное...
Новиков имел в виду бесконечный авантюрный роман, который он писал в
студенческие годы, единственными благодарными читателями которого как раз
и были Левашов и Шульгин. Роман, возможно, и не отличался особыми
художественными достоинствами, но был переполнен самыми невероятными
приключениями, погонями, побегами и преследованиями, большая часть которых
происходила в городе, сильно напоминающем Москву. Герои тоже походили на
автора и его читателей, да вдобавок каждое сюжетное хитросплетение,
маршруты головоломных погонь друзьями подробно разбирались и обсуждались
на предмет их правдоподобия и практической исполнимости, порой даже
проигрывались на местности, если возникали сомнения. Роман этот служил им
неплохим развлечением. И теперь Андрею достаточно было назвать
соответствующую главу или ситуацию, остальное в пояснениях не нуждалось.
Само же название романа и его глав проистекало из тогдашнего
увлечения друзей античной историей я философией.
Левашов закончил сдавать, и Новиков, как ни в чем не бывало, взял со
стола свои карты, развернул их привычным веером.
- Раз собрались, так надо играть. Вот... - Он выбросил на стол
