Он замолчал. Посмотрел ей в лицо, будто старался запомнить получше.
Вздохнул слегка.
- Я понятно объяснил?
Она кивнула.
- Ну и слава богу. Тогда вперед. На веселое дело идем, Иришка... - и
подмигнул. Лицо у него стало такое, что ей захотелось броситься к нему на
шею.
- Андрей... - Ирине помешали вдруг перехватившие гортань спазмы. -
Андрей... Я не могу так больше. Я не понимаю, что происходит между нами.
Кто мы друг другу? Зачем ты со мной так? Мучаешь меня, и себя, наверное,
тоже...
Он взял ее за плечи, повернул к себе. Задыхаясь от запаха ее волос и
духов, коснулся губами ее уха, прошептал: - Ириша, милая... Поговорим
вечером. И держись. Главное - держись до вечера... Все будет хорошо.
Ирина освободилась из его рук. Вздохнула глубоко.
- Хорошо, Андрей. Спасибо. Я понимаю. Только ты не исчезай больше...
- И вышла.
...В подъезде дома Левашова ее снова охватил страх, почти
исчезнувший, пока она добиралась сюда по самым обычным улицам, заполненным
людьми, которые ничего не знали и не могли знать, не могли даже
представить того, что с ней происходит и что предстоит.
А здесь, в гулкой пустоте сквозного семиэтажного пролета она опять
вспомнила о том, что ее ждет, и вошла в квартиру Левашова на совершенно
ватных ногах.
Не так уж важно, что она думала и делала в то неясное, расплывчатое
время, пока, наконец, неописуемый квакающий звук из прихожей не известил
ее, что пора сомнений и ожиданий кончилась, настал холодный и
пронзительный момент окончательных решений.
- Вы ко мне? - спросила она.
Младший молча прошел мимо нее на кухню, заглянул в комнаты, а старший
все это время стоял, скучающе рассматривая Ирину, словно все было ему
глубоко безразлично, нудно даже, но ничего не поделаешь - служба. Младший,
которого ребята назвали "валетом", вернулся в прихожую, кивнул.
- Мы что, так и будем тут стоять? - наконец выдавила из себя Ирина. -
Если у вас ко мне дело - проходите... - Она сделала приглашающий жест в
сторону кухни.
- Чайку попьем... - мечтательно сказал старший, "король". И
моментально стер с лица не только улыбку, но и вообще всякое человеческое
выражение. Это было неожиданно и страшно. Потому что такого не бывает.
Даже покойники в гробу сохраняют хоть какое-то выражение. Ирина не знала,
как это возможно. Ее такому не учили.
И заговорил старший на ее родном языке, которого она не слышала уже
почти четырнадцать лет. Суть разговора выглядела примерно так:
- Что с тобой случилось?
- Со мной? Ничего. А почему вы решили, что могло что-то случиться?
- Почему ты оказалась здесь, с посторонними людьми?
- Это временно. В этой стране существуют формальности, без которых
нельзя произвольно менять место жительства и занимать то жилье, которое
нравится. Но скоро я переселюсь в отдельное помещение.
Гости обменялись серией фраз на непонятном ей жаргоне.
- Допустим. А разве у тебя нет денег или других способов, чтобы
обеспечить все необходимые условия?
- Все есть, но здесь особые правила, которые нельзя нарушать слишком
явно.
Это объяснение их не удовлетворило, и она это почувствовала.
- Почему ты прекратила работу?
- Как прекратила? Все, что нужно, я делаю. Недавно провела сложную и
опасную операцию по разблокированию базы в 66-м году.
- Это мы знаем. Но за последний местный год та вообще не выполнила ни
одного задания.
- Какого задания? Я работала по инструкции, а там ни о каких
заданиях.
- Конечно. Но через шар тебе постоянно давались задания, хоть ты об
этом и не знала. И раньше вопросов к тебе не возникало. Теперь они
появились. Дело даже не в том, что ты игнорировала задания. Самое главное
- по твоей линии вместо четких сигналов стали поступать помехи, которые
вносят хаос и возмущения в работу нескольких секторов...
Когда Андрей попробовал предостеречь Ирину от преувеличенного
представления о ее автономности в таком далеком от родной планеты мире,
она возмутилась, обвинила его в антропоцентризме, в попытке перенести
худшие черты и обычаи своих соплеменников на тех, кого он совсем не знает.
Но сейчас, внезапно для себя узнав, что в ее функциях многое не зависело
от ее воли, она вместо страха почувствовала злость. Ведь о своей родине
она, даже приняв решение навсегда остаться здесь, все же думала с теплым,
хоть и неопределенным чувством. А родина оказалась неразличимо похожа на
Землю в ее гамом отвратительном обличье.
- Меня учили, что я свободна в своих действиях и могу принимать
решения, исходя из собственного анализа обстановки, используя шар лишь как
вспомогательное устройство...
Гости опять обменялись непонятными репликами. Потом старший сказал
будто даже с сочувствием:
- Нельзя все понимать слишком буквально. Но если даже и так, то
координатор, как бы он ни мыслил, все равно не в состоянии делать
что-нибудь неподобающее. Шар не даст ему такой возможности, ибо предлагает
выбор только из обязательного набора вариантов. Роль координатора - всего
лишь внести необходимый элемент случайности в проблему выбора... Если бы
ты делала хоть что-нибудь, ты делала бы то, что нужно. Ты же вообще
прекратила предписанную работу и каким-то образом нарушила работу шара.
Это преступно. Тебя придется заменить.
- Зачем ты все это ей говоришь? Это никому не нужно. Ей - тем более,
- сказал молодой, равнодушно глядя в окно.
- Да, действительно. Ей уже ничего не нужно. Мне просто захотелось
побеседовать немного с такой красивой женщиной. Мы так долго ее ждали, что
я успел почувствовать себя землянином. - "Король" деревянно улыбнулся. - А
она очень соблазнительна...
И тут же его лицо вновь превратилось в маску:
- Отдай свой блок и покажи, где все остальное.
К Ирине вернулось то ощущение ужаса и безнадежности, которое она уже
пережила прошлой ночью весне. Может быть, только остатки надежды, не
оставляющей приговоренного даже на эшафоте, позволяли ей сохранять подобие
внешнего спокойствия. Или это уже началось предсмертное оцепенение, при
котором человек без сопротивления входит в газовую камеру?
Она опустила руку в карман и вытащила блок. В случае необходимости
его можно было использовать как оружие, гости знали это и были начеку.
Один стоял рядом и фиксировал взглядом каждое ее движение, второй
потянулся, чтобы принять у нее из рук прибор.
Боковым зрением Ирина увидела, что ближняя к ней дверь вроде бы
начала приоткрываться. И тут же посреди прихожей возник Шульгин. Именно
возник, потому что никаких промежуточных движений она не заметила.
Дальнейшее происходило настолько быстро, что потом она так и не смогла
восстановить в памяти последовательность и подробности событий.
Используя "правило лягушки" и потому оставаясь для пришельцев
невидимым, Шульгин переместился за спину старшего. Блок, которого тот уже
коснулся пальцами, непонятным образом растворился в воздухе, а сам а тент
взметнулся вверх, исполнил фигуру, напоминающую сальто с двойным винтом и,
гулко ударившись головой о паркет в дальнем углу, замер.
Младший только и успел повернуть голову в сторону рухнувшего на пол
коллеги, а Шульгин, по-прежнему не выходя из зоны невидимости, оказался с
ним рядом, одним движением сдернул его элегантный пиджак с плеч до
середины локтей, так, что с треском брызнули в стороны пуговицы, а руки
пришельца оказались стянуты за спиной, как наручниками. В следующую долю
секунды инопланетянин был отброшен к массивной деревянной вешалке у
дальней стены. Звук при этом получился такой, будто с размаху бросили на
пол ком влажной глины.
Шульгин схватил Ирину за руку. Оттого, что он не успел еще
перенастроить темп своих движений, рывок вышел болезненным.
- Бегом вниз! - свистящим шепотом выкрикнул он и вытолкнул Ирину за
дверь.
Напротив подъезда во дворе стоял тяжелый, сверкающий лаком и хромом
мотоцикл-одиночка. Зализанные формы обтекателей и целый веер выхлопных
труб однозначно свидетельствовали об огромной мощи и рекордных скоростях,
для которых создавалась эта машина. На левом роте руля висели и медленно
раскачивались два белых с красными полосами шлема. Мотор тихо стучал на
холостых оборотах.
Ирина поняла, что вся ситуация от момента появления Шульгина заняла
от силы семь-восемь секунд.
Она еще не успела надеть шлем, как из дверей появился Сашка.
Удивительно обычный, словно и не он свирепствовал только что наверху,
Шульгин почти не спеша проверил, как она застегнула ремешок под
подбородком, помог сесть на заднее сиденье и вложил в свой нагрудный
карман тускло блеснувший блок. Оседлал мотоцикл и, поигрывая дросселем,
будто ждал, пока она усядется поудобнее, спросил:
- Устроилась? Теперь держись.
Мотоцикл взревел и поднялся на дыбы. Ей показалось, что они сейчас
опрокинутся назад, но Шульгин навалился на руль, и на одном колесе
мотоцикл стремительно вынес их со двора. На вираже, пока они сворачивали
за угол, Ирина с ужасом увидела, как из подъезда выбегают оба ее врага.
Спасения, в которое она уже поверила, не будет, поняла Ирина. Они больше
не позволят Шульгину повторить его трюк - эффектный, конечно, но
бесполезный. Он не учел, что они не люди и в несколько секунд оправятся от
ударов, которых любому землянину хватило бы надолго. А у нее недостало
соображения подсказать Шульгину, чтоб бил насмерть. Они и тогда очнулись
бы, но не так скоро.
...А Шульгин показывал класс уличной гонки. От внезапных виражей,
когда колени чуть не касались асфальта, сердце у Ирины замирало, несколько
раз ей казалось, что смерть под колесами рефрижератора, или панелевоза,
или финского туристского автобуса неминуема, но Шульгин всегда успевал
проскочить. И она вдруг подумала, что уж лучше разбиться сейчас насмерть
во время гонки, чем снова попасть в руки своих палачей. Ей стало совсем не
страшно и легко.
Ирина сама была очень хорошим водителем, так что могла оценить класс
езды Шульгина. Хотя и не знала, что с семнадцати лет, с первой своей
"Чезеты" он накрутил уже на двух колесах чуть не миллион километров, не
раз брал призы на серьезных соревнованиях и сейчас показывал отнюдь не
все, что умел.
Шульгин гнал по Москве вроде бы без системы и цели, как преследуемый
борзыми заяц. Везде, где можно, он нарушал правила, но внезапно и почти
незаметно со стороны, а в основном использовал легальные возможности и
отличное знание дорожной обстановки. И если бы за ними гнались обычные
преследователи, пусть даже асы дорожно-патрульной службы, Шульгин ушел бы
свободно. Но их преследователи были отнюдь не обычными людьми, даже совсем
не людьми, человеческого в них было куда меньше, чем казалось на первый
взгляд. Они постепенно нагоняли. Ирина заметила погоню минут через десять
и больше уже не теряла из виду приметный синий "Мерседес 300_С". Пришельцы
проявили хороший вкус и знание техники, выбрав эту машину.
Только в самой глубине души у Ирины оставалась вера, что не все еще
потеряно, что ее ребята рассчитывают на какой-то неожиданный ход. То, что
уже произошло, не соответствовало стилю Новикова, выглядело примитивно и
прямолинейно, он не должен был проиграть так просто. Или она по-прежнему
ничего не понимает в его натуре.
Ирина еще не догадывалась, что именно сейчас в ней происходит
окончательная перестройка личности. Все предыдущее было лишь подготовкой.
И когда она решила прекратить работу, и когда ночью беседовала с Андреем и
его друзьями, и весь сегодняшний бесконечный день. И только в этой
