подходящей компании потешиться мыслью, и не поручусь, что все и всегда
понимают меня правильно. Так что "не судите, да не судимы будете". И на
этом можно было бы и прекратить прения, если бы...
Как и для чего она меня нашла? Как сумела три раза за день
перехватить на никому неизвестном и непредсказуемом маршруте? Ей что,
больше в Москве я поговорить не с кем? Рационального объяснения этим
вопросам я дать не мог. Иррациональные же объяснения меня устраивали еще
меньше, ибо иррационального не приемлю в принципе. Хотя бы потому, что
тогда исчезает всякая возможность действовать адекватно обстановке.
Зато все это еще более усиливало мой к Ирине интерес. Ну, ладно,
предположим, что рано или поздно все объяснится... И будем с нетерпением
ждать завтрашнего вечера и дальнейшего развития событий.
...Она уже ждала меня у Сретенских ворот, как раз в тот час, когда
люди с улиц вдруг, как по сигналу, исчезают все разом и в городе
становится неожиданно просторно, только светят радужными огнями витрины да
с шелестом пролетают машины, мелькая белыми и красными огнями. Еще десять
лет назад такого явления не наблюдалось и Москва, как любой крупный город
мира, до глубокой ночи кипела людскими водоворотами, а по улице Горького и
вообще было не протолкаться. А теперь только одинокие прохожие попадались
нам навстречу. При виде вполне обычной пары могли ли они представить, что
не просто мужчина и женщина идут рядом, а осуществляют контакт две
цивилизации, нет - даже две вселенные.
Говорили мы с ней на этот раз о вещах практических. Я, в силу
ограниченности своего воображения и излишней начитанности, представлял
вмешательство в историю слишком драматически. Вплоть до физического
устранения каких-то значительных личностей, создания анахронизмов,
экспорта техники и технологии, еще чего-то столь же конкретного и
впечатляющего, вполне в мухе лучших образцов нашей и зарубежной
фантастики.
Ирина же меня одновременно разочаровывала и успокаивала. Наша
история, говорила она, и наша цивилизация выглядят такими, как есть,
оттого что в силу неведомых причин, в ограниченном регионе Земли, а именно
в Европе, вдруг изменился стиль и способ человеческого мышления. Люди
стали по-иному смотреть на мир, иначе оценивать связь явлений. Возникла
европейская психология и философия, вызвавшие развитие науки в нашем
понимании, прогресс, научно-техническую революцию и так далее. Нигде
больше ничего подобного не произошло. Ни в Индии, ни в Китае, ни на
американском континенте самые гениальные открытия и озарения не
стыковались, не воздействовали друг на друга, не подкреплялись хоть
какой-то общей теорией. Те же китайцы сотни лет жгли порох в фейерверках,
но так и не догадались засыпать его в подходящую трубу, вложить
какой-нибудь снаряд, хоть камень, и поджечь с другого конца... Ну, и так
далее. Значит, без европейского поворота в способе мышления мир был бы
совсем другой, на наш никаким образом не похожий. Все было бы другим - и
культура, я уровень материального производства, и психология. Лучше это
было бы или хуже - совсем другой вопрос. Все остальные народы жили
по-своему тысячи лет и не испытывали потребности в чем-то ином. Кстати,
для наших пришельцев сама концепция так называемой истории - вещь
совершенно чуждая. Да и на Земле история, как цепь взаимосвязанных
событий, определяемых объективными законами, тоже чисто европейское
понятие, в других местах имели место совсем другие мнения на этот счет.
Вот и у тех (тут Ирина махнула рукой куда-то вверх и в сторону) и логика
совершенно иная, и взгляд на то, что важно и что нет в жизни разумных
существ, и даже представление о том, что это такое вообще - событие. И
какие из этого события воспоследуют причинно-следственные связи... Мы, к
примеру, думаем, что цель постройки электростанции - снабдить энергией
промышленность и граждан, а с их точки зрения гораздо важнее, что в
освещенном городе ночью не видны звезды, следовательно, мышление его
обитателей будет совершенно иным, нежели при регулярном тек же звезд
созерцании...
- Так как же! - возмутился я, уже захваченный правилами предложенной
ею игры. - Как же они в таком случае могут понимать что-то в нас, в нашей
жизни, определять, что и как нам делать? Они могут решить, что главная
цель появления на свет, скажем, Лермонтова - в том, чтобы он принял
участие в сражении при Валерике и убил там кого-то, кто мог стать
основателем новой религии. Или создать великую мусульманскую империю. А
стихи - так, побочное...
Ирина тихо рассмеялась.
- А вы действительно непоколебимо уверены, что это не так? Что
невозможны другие варианты и другие выводы из известных вам событий? Ну,
если вы решили прибегнуть к литературным примерам, давайте рассмотрим еще
один. Что если поручик Лев Толстой обязан был погибнуть в Севастополе? Но
произошло недоразумение и он выжил чисто случайно. И от этого совершенно
изменилась жизнь и судьбы миллионов людей, прочитавших его романы,
воспринявших его философию. Может быть - именно в этом основное значение
Крымской войны! Что на ней не погиб Лев Толстой...
В предложенных обстоятельствах возразить мне было нечего. Но
сдаваться тоже не хотелось.
- Ладно, допустим, можно выстроить цепочки внешне неадекватных причин
и следствий, найти примеры самых неожиданных корреляций, которые наиболее
важны. Но - для кого? И чем более вы правы, а не я, с тем большим
основанием я повторяю: как же они могут решать наши проблемы своими
способами? Пусть с точки зрения высшего разума мое существование абсолютно
бесполезно и даже вредно, я вряд ли соглашусь это существование
добровольно прекратить. Но это частность. Как вообще может осуществляться
хоть какой-то контакт столь несопоставимых разумов?
Ирина, не переставая улыбаться, словно мои возражения доставляли ей
приятную возможность блеснуть находчивостью и остроумием, тут же
возразила:
- Ничего странного. Представьте - мы и муравьи. Мы не имеем и
никогда, пожалуй, не будем иметь понятия о внутреннем мире каждого
отдельного муравья, о взаимоотношениях между двумя конкретными особями,
нас крайне мало волнует персональная судьба данного представителя вида
формика руфа, но даже при нынешних знаниях специалисты довольно уверенно
судят о жизни и деятельности муравейника, знают способы обмена
информацией, распределение ролей внутри сообщества, могут прогнозировать
поведение и реакции этого суперорганизма. Есть способы с помощью
механического и химического воздействий заставить этих муравьев
прокладывать новые дороги, воевать с себе подобными я не трогать подлинных
врагов, изменять наследственность и вообще играть по отношению к
несчастным муравьям роль высших сил... Устроит вас такая аналогия?
Я поморщился, но опять не нашел, что возразить. Обидно, но
убедительно, к сожалению. Я живо представил себе все эти штуки, что
придуманы любознательными естествоиспытателями: искусственные ульи,
экспериментальные муравейники, крысиные лабиринты. Если стать на такую
позицию, что угодно можно допустить... Капелька душистого вещества для
муравья или бабочки - то же самое, что для меня вилла на Рижском взморье,
белый "мерседес" и четыре персональные выставки в год. Капнул аспирант
пипеткой перед помеченной особью - и порядок, заноси результат в
лабораторный журнал. Конечно, если он достигает желаемого, зачем ему мой
внутренний мир? Но - на равных этот аспирант с муравьем не общается.
Диалога между ними нет. Меня, то есть муравья, надо бы еще убедить принять
этот самый белый "мерседес", учитывая мои воззрения, жизненные принципы и
прочие, еще менее осязаемые моменты. А если мы с муравьем не пожелаем
слизывать капельку меда, что делать аспиранту? Учесть мою точку зрения
или... поменять особь? Примерно так я и ответил Ирине.
- Вот здесь вы правы, - ответила она и посмотрела на меня слишком,
по-моему, пристально. - Здесь главная сложность. И контактеру, чтобы
действительно общаться с нами на равных, приходится искусственно снижать
уровень интеллекта на несколько порядков. И они вынуждены идти на это,
рискуя, что многие потерн окажутся необратимыми. Вообразите себя в такой
роли. Не будем больше трогать муравьев, слишком они вас шокировали, даже
обезьян не надо. Вообразите, что вам предстоит роль Штирлица, но не в
Германии, а при дворе даря Хаммурапи. Справитесь, если вашу психику не
изменять, моральный порог до безопасного уровня не занизить? Боюсь, дня вы
там не продержитесь. А до того паря нет и четырех тысяч лет, и культура
близкая, и общественный строй известен... Что же сказать о существе совсем
иной биологической, социальной, психической организации, которое мы даже и
вообразить не можем?
Беседуя столь содержательно, мы словно бы незаметно вновь оказались
возле моего дома. Поднялись наверх. Сегодня на ней был другой туалет, как
бы праздничный - нечто такое облегающее и в то же время свободное, из
тонкой серебристой шерсти. Сидели у огня, снова пили кофе и шартрез и
продолжали все ту же тему, хотя я бы лучше поговорил совсем о другом.
- И вся цель наших пришельцев, - тоном лектора из общества по
распространению, так не вяжущимся с ее обликом, говорила Ирина, - внести в
наш мир некий импульс, который - может, через десятилетия, а может, через
века - проявится в новой тенденции прогресса, откроет иные перспективы в
науке или философии, позволит как-то иначе сформулировать сверхзадачу
человеческого существования. А снабжать Дмитрия Донского пулеметами или
Пирогова антибиотиками - это слишком по-человечески получится. Вроде как
регулировать компьютер зубилом и кувалдой.
- Пулеметы лучше не Донскому, а Мстиславу Удалому... - машинально
поправил я Ирину и сам рассмеялся. Опять она меня побила. Но слишком уж у
нее все это проработано! Далеко зашло дело, ничего не скажешь.
Чтобы сохранить душевное равновесие, я стал смотреть на нее глазами
японца, любующегося цветущей сакурой. Как там у Басе:
Перед этой вишней в цвету
Померкла в облачной дымке
Пристыженная луна.
Стало легче.
- Ну ладно, - сказал я, чтобы поскорее с этим покончить и перейти к
чему-нибудь более мирскому, - а как все это мыслится практически?
Она поудобнее устроилась в кресле, поправила упавшую на глаза косую
прядь волос:
- Представим все ту же реку. Мы сейчас находимся в некоторой ее
точке, и нас несет вниз по течению, допустим, на плоту. Против течения,
как вы понимаете, плот двигаться не может. Но если приложить к нему нужную
силу извне, толкнуть как следует против течения... Насколько-то он
продвинется в обратную сторону, остановится на миг в мертвой точке и снова
поплывет вниз, все с той же скоростью течения. Это грубая аналогия, но
достаточно ясная. Остальное - дело техники. Они переместят вас в будущее -
с их точки зрения. Движение в будущее не запрещено даже Эйнштейном.
Парадокс - впрочем, вполне условный - этим снимается. Вы достигаете
нужного момента в нашем прошлом, проводите там определенное количество
часов или дней, пока действует импульс, а потом давление времени сдвинет
вас вниз, к моменту отправления, то есть тоже в будущее. И все. Никаких
машин времени и прочих механических ухищрений.
И опять же звучало все вполне убедительно, точнее - непротиворечиво.