почувствовать себя настоящим аристократом и хозяином жизни. Пусть даже те,
о ком сказано выше, робея и стесняясь в обществе блестящих, увенчанных
забытыми уже вензелями на погонах и эполетах боевых друзей, скромно
теснились за дальними столиками, не рискуя приблизиться к царственным
дамам, даже и они могли сполна насладиться восставшим, как град Китеж из
вод, уголком "России, которую потеряли"...
А ведь на самом-то деле, пусть никто об этом пока не подозревал,
именно они, выпивающие, танцующие, смеющиеся или грустящие на этом, может,
первом, а может - и последнем балу... научившись тому, чего кроме них на
воем планете не знал и не умел пока никто, прикоснувшиеся не только к
новой технике, но и к новому стилю мышления и поступков, именно они,
первые офицеры армии, которой только предстояло появиться, оказались
сейчас кандидатами в новую аристократию новой России.
Которая возникнет при одном маленьком, но необходимом условии - если
удастся довольно-таки бредовый с точки зрения исторического материализма
план...
А "Валгалла" между тем, пока гремел музыкой и звенел бокалами банкет,
пятнадцатиузловым ходом возвращалась к Босфору.
Когда первые, самые крепкие телом и духом бойцы, освежившись после
крепкого сна пивом или чем-то поосновательней, стали появляться на палубе,
они увидели только безграничную морскую гладь и синее, без единого
облачка, небо. Праздник продолжался.
Прогуливались, разговаривали, обменивались впечатлениями о волшебной
ночи. Пока кто-то из наиболее наблюдательных не воскликнул с удивлением:
- Господа, но мы ведь на север плывем!
Вначале эта новость не слишком многих заинтересовала, мало ли в море
путей, но постепенно настроение менялось, нашлись люди, настолько сведущие
в географии, что объяснили - нигде, кроме как в Черном море, находиться
пароход не может. А раз так - впереди Крым!
Басманов, от которого, как от официально назначенного командира,
потребовали объяснений, знал не больше других, что не прибавило ему
авторитета. Когда страсти в достаточной мере накалились, на площадке
ведущего с надстройки на ют трапа появился Новиков.
Волонтеры уже привыкли, что у их хозяев существует своеобразное
разделение труда. Андрей в их глазах как раз и занимал положение министра
иностранных дел. Да, пожалуй, и внутренних тоже. По крайней мере к военным
вопросам он, в отличие от Берестина и Шульгина, интереса почти не
проявлял.
Новиков постоял несколько минут, опершись локтями об ограждение и
словно прислушиваясь, о чем спорят внизу, потом, увидев, что его появление
замечено, неторопливо сошел на палубу.
- Так. День добрый, господа. И о чем же шумят народные витии? - с
постоянной своей полуулыбкой осведомился он.
Выслушал вопросы, как прямые, так и риторические, после чего сделал
останавливающий жест.
- Будем считать, что в данный момент мы вне строя и беседуем вполне
свободно. Время приказов еще придет. Однако... Кажется, не далее, как
вчера вы все подписали контракты, пункт восьмой коего гласит... Вижу, все
вспомнили. Я мог бы этим и ограничиться. Однако, по словам Суворова, всяк
солдат должен знать свой маневр. Посему скажу... Только сначала давайте
пройдем, ну, хотя бы в кормовой салон. Господин капитан, - обратился он к
Басманову, - прошу собрать весь личный состав. Скажем через пятнадцать
минут. Чтобы не пришлось потом повторять и во избежание вызванных
искаженным пересказом превратных толкований.
Когда весь батальон заполнил просторный зал, отделанный красным
деревом и украшенный цветными фотопанно с видами африканской саванны, в
дверях вновь появился Новиков, теперь в сопровождении Берестина.
- Так вот, - без предисловий начал он, - должен вам сообщить для
уяснения общей задачи, что идем мы действительно в Россию, в Крым.
Нам туда очень нужно, причем на территорию, занятую большевиками. До
последнего времени мы не оставляли надежды, что доблестная Добровольческая
и прочие белые армии восстановят законность и порядок. Но с весны
нынешнего года наши надежды слегка поколебались.
Вот мы и решили, что до тех пор, пока в руках русских войск остается
Крым, есть хотя бы возможность без лишних сложностей высадиться на
берег... Что? Вы спрашиваете, что нам нужно в России? Вообще-то для вас
это малосущественно. Ваша задача - с боем или без такового дойти до
нужного места, вместе с нами, конечно, и постараться вернуться обратно...
Но - скажу. В известном месте, ныне занимаемом большевиками, у нас
осталось некое имущество, ценность которого, для нас по крайней мере,
превышает все понесенные и имеющие быть впоследствии затраты... По
достижении поставленной цели все получат особое, сверх оговоренного,
вознаграждение, после чего продолжат службу на известных вам условиях. Вот
и все... - Новиков сделал вид, что хочет встать и покинуть собрание.
Однако ему не дали этого сделать.
- Мы, разумеется, не собираемся нарушать взятые обязательства, но
хотелось бы кое-что уточнить. Не спрашивая о точном местонахождении,
хотелось бы узнать, на какую глубину планируется рейд? - спросил
подполковник Сугорин, незаметно, но закономерно занявший вакантное место
неформального лидера батальона. В этом сыграли роль и его возраст, и
боевой, а больше дипломатический опыт, и специфические черты характера.
- Все необходимое вы узнаете в положенное время в виде боевого
приказа, - скучающим тоном ответил вместо Новикова Берестин. - Не мне вам
объяснять - почему. Приказ, очевидно, последует непосредственно после
прорыва фронта, или позже, по обстановке. Командование операцией возложено
лично на меня. Полковник Шульгин - мой заместитель. Соответствующий опыт у
нас есть, прошу по этому поводу не беспокоиться. Лично я имею чин
генерала, хотя и не российской армии, и получил его за руководство многими
сражениями. Где, вы спрашиваете? Будет время - расскажу... Что рейд будет
весьма глубоким - говорю сразу. Мне кажется, для вас задача трудной не
будет. В тылах красных достаточно просторно. А в случае боевых
столкновений... Сомнения есть? - здесь Берестин позволил себе простодушно
улыбнуться.
Ответом ему был прокатившийся по залу грозный гул.
- Великолепно, господа. Я и не сомневался в вашем боевом духе и...
здравомыслии. Сейчас можете отходить. К вашим услугам все имеющиеся на
судне развлечения и запасы продовольствия. По прибытии же в Севастополь в
первые дни увольнений на берег не будет. А там посмотрим... Желаю хорошо
отдохнуть... - и, уже выходя, приостановился и сказал так, чтобы его
услышали все: - Да, Андрей Дмитриевич, я думаю, надо вывесить в салоне
карту России с нанесенной на сегодняшний день обстановкой и организовать
просмотр свежей кинохроники с фронтов... Распорядитесь, пожалуйста.
...Через час вестовой пригласил Басманова и Сугорина на обед в
капитанскую каюту. Там за хорошо накрытым столом их ждали руководители
экспедиции в полном составе, включая и малознакомых пока Воронцова с
Левашовым.
Цель приглашения стала ясна офицерам только перед десертом.
- Скажите, полковник, а у вас не возникла мысль, - как бы между
прочим спросил Берестин, накладывая в тарелку салат из тропических
фруктов, - что в случае чего мы с вами могли бы выиграть всю гражданскую
войну целиком? - он постарался, чтобы его слова прозвучали шутливо. - А
что? Прорвать фронт внезапным ударом мы можем, откроем путь полевым частям
Крымской армии... Точно спланированными диверсионными операциями
парализуем командование и управление красными дивизиями... Вы теперь не
хуже меня представляете наши боевые возможности. Особенно если генерал
Врангель не повторит прошлогодних ошибок Деникина...
Сказано-то было не всерьез, с улыбочками и веселыми комментариями со
стороны Шульгина и Новикова, но Басманов вдруг, не то по острому взгляду
капитана корабля, не то по сумрачному настроению Левашова догадался, что
разговор затевается совсем не шуточный. Примерно так же отреагировал
Сугорин.
- Вся беда в том, что основные факторы, приведшие к поражению
Деникина, продолжают действовать... Фронт прорвать нетрудно, даже и без
нашей помощи, но дальше...
- Знаете, - перебил его Новиков с почти сталинской интонацией, - я
человек не слишком военный, однако возьму на себя смелость заметить, что
факторы, о которых вы говорите и подразумеваете, отнюдь не являются
непреодолимыми. Мы, со своей стороны, всегда готовы оказать бескорыстную
помощь командованию и здоровым силам Русской армии...
- Так вы на самом деле думаете изменить ход войны? - в голосе
полковника прозвучало не удивление, а нечто гораздо большее.
И в ответ ему Берестин заговорил жестко и веско и стал неожиданно
похож на генерала Корнилова последних дней боев за Екатеринодар.
- Надеюсь, господа, все дальнейшее вы сохраните в строжайшей тайне. Я
не хочу сказать, что мы, здесь присутствующие, на самом деле рассчитываем
впятером выиграть войну. Однако мы действительно думаем, что шансы
использовать преимущества нынешней обстановки на фронтах и одержать победу
в летне-осенней кампании есть, и они велики! Если все сложится так, как мы
рассчитываем, упустить счастливый случай было бы непростительной ошибкой.
Как вы считаете?
Сугорин не успел ответить, а Новиков вставил:
- Кстати, мы решили назначить вас своим главным военным
консультантом. С соответствующими правами и привилегиями. Вы не против?
Тогда первый вопрос к вам в новом качестве - если руководство действующей
армией возложить на генерала Слащева, это может оказать нужное влияние на
положение дел?
- Что значит возложить? Вы собираетесь сделать его главкомом? Но,
насколько мне известно, сей вопрос в компетенции исключительно генерала
Врангеля. Он же на такое никогда не пойдет...
- Вас не об этом спрашивают, - спокойно, но по-прежнему жестко,
прервал его Берестин. - Предположим, что есть способ убедить Петра
Николаевича в необходимости такого шага. С сохранением за ним, разумеется,
поста Верховного правителя...
- Вот даже как... - задумчиво протянул Сугорин.
- Именно так. Возможно, и не сразу, но Врангель должен понять, что не
время вновь втягиваться в борьбу самолюбий... Тем более, что Слащев ему не
соперник. Просто мы считаем его наиболее способным на сегодня стратегом,
отнюдь не государственным деятелем.
- И ведь что интересно, - добавил Шульгин доверительно. - Иногда
труднее всего убедить человека сделать то, что ему же наиболее выгодно.
Вот англичане и американцы умеют выдвигать на ключевые посты именно тех,
кто способен наилучшим образом сделать дело. Отвлекаясь от остального. А у
нас даже почти проигранная война никого ничему не научила; один шаг до
стамбульских подворотен остался, а все никак не могут гонор свой
смирить...
- Так объясните нам, наконец, господа, что же вы намереваетесь делать
- фамильные реликвии спасать или все же войну выигрывать?
- Как-то вы слишком остро ставите вопрос, - разводя руками и
простодушно округляя глаза, сказал Новиков. - Мы же все-таки абсолютно
частные лица. Симпатии наши, естественно, на стороне Белого движения, и
если мы чем-то сможем ему помочь, то, безусловно, сделаем это. Говорить
же, что пять почти что иностранцев, пусть даже и располагающих своим
маленьким войском и кое-каким вооружением, способны изменить ход истории,
сокрушить многомиллионную Красную армию... Это же несерьезно, господа
офицеры! Коридор-то мы вместе с вами пробьем, хоть до самой Москвы, а уж
