при одной мысли о которой вы дрожите.
- Погодите... если я приму каше предложение, как решится жребий?..
Кому я должен передать свое наказание?
- Принимайте... ваш срок продлится на двадцать четыре часа. Пошлите
часы на продажу золотых дел мастеру Адриану Венцелю. Если за это время
он избавится от них, покупатель займет ваше место, и вы будете свободны.
Но решайтесь быстрее, у меня время ограничено, ваше, должно быть, тож
е... если вы не согласитесь на мои условия.
- Но кто вы такой, что вам дана власть над жизнью и смертью... над
приговором и освобождением?
- Не стремитесь узнать то, что вас не касается. Еще раз спрашиваю: вы
согласны?
- Во-первых, скажите мне, зачем вы предлагаете мне это?
- Зачем?.. Ни за чем. Я по природе сострадателен. Но решайтесь... вон
там на ветке дрожит листок, через миг он упадет. Если он достигнет земли
до того, как вы определитесь... Прощайте!
Листок упал с дерева.
- СОГЛАСЕН! - воскликнул студент. Он поискал глазами старика, но об-
наружил, что он один. В тот же миг у него в ушах зазвучал полночный
звон, потом затих... прошел час, а ОН ЖИВ!
Около полудня следующего дня золотых дел мастер Адриан Венцель продал
какому-то покупателю самые прекрасные часы в Иене. Завершив сделку, он
тотчас же отправился домой к Феофану Гушту.
- Ну как, продали мои часы?
- Да... вот деньги, сударь.
- Очень хорошо, это ваша доля.
Венцель ушел, а вскоре Феофан направятся к дому Ангерштелля, размыш-
ляя, как его примут и что он может предложить в качестве оправдания сво-
ему вчерашнему поведению.
К своему удовлетворению решив этот запутанный вопрос по дороге, он
достиг садовой калитки. Он помедлил... ему поочередно становилось то
жарко, то холодно... его сердце неистово билось. Наконец, сделав реши-
тельную попытку овладеть собой, он вошел.
У того же окна, в той же позе, как и накануне, сидела Фирза Ангерш-
телль. Но вчера Фирза цвела, улыбалась и радовалась, а сегодня была
бледна и болезненна, она представляла собой образ безнадежной печали,
как роза, сорванная чьей-то грубой рукой со стебля. Кровь у Феофана по-
холодела. Он приблизился и уже ступил на крыльцо, когда Фирза его увиде-
ла. С громким криком она упала со стула. Он бросился в комнату и поднял
ее.
Она пришла в себя... она заговорила с ним. Она укоряла его за вчераш-
ний вечер. Он выслушал ее и рассказал лишь то из истории с часами, что
относилось к их приобретению и прилагаемому условию. Он утверждал, что
это была лишь шутка дарителя: ведь он нарушил условие, а все еще жив.
Они удивлялись - он притворно, а она по-настоящему, - что кто-то согла-
сился расстаться с такой ценной вещью ради праздного наслаждения, испы-
тываемого от запугивания обладателя часов. Однако любовь необычайно до-
верчива. Объяснение Феофана было принято, и они помирились.
Влюбленные беседовали с четверть часа, когда Фирза неожиданно вновь
вернулась к теме часов.
- Странно, - сказала она, - я тоже имею отношение к часам, похожим на
твои.
- Как... каким образом?
- Прошлой ночью мне не спалось... из-за твоей недоброты, Феофан...
Феофан поспешил возобновить свои обеты и мольбы.
- О, хорошо! Ты же знаешь, что я тебя простила... Но когда я просто
лежала в кровати, меня стала преследовать мысль о часах, которые ты опи-
сывал. Как и почему, я не знаю. Она преследовала меня всю ночь, а когда
я встала сегодня утром, она по-прежнему не исчезала.
- Что же дальше, дорогая Фирза? - спросил встревоженный студент.
- Слушай и услышишь. Для того, чтобы избавиться от этой беспокойной
гостьи, я вышла на прогулку. Я не пробыла вне дома и двух минут, как
увидела часы - точную копию моих воображаемых часов.
- Где... где ты их видела?
- У нашего соседа Адриана Венцеля.
- И... ты... ты... - Слова почти душили его.
- Я была движима каким-то необъяснимым побуждением... приобрести эти
часы. Хотя мне не нужна была эта драгоценность.
- Нет... нет! - воскликнул в муке студент. - Ты не могла этого сде-
лать! - Он встал и отвернулся. Это стоило ему усилий больших, чем он мог
ожидать найти в себе. Казалось, что страдание чересчур сильно, чересчур
сверхчеловечна беда, чтобы сопровождаться выражением обычных чувств. Он
смертельно побледнел... но его взгляд оставался тверд, и дрожи не было и
в помине.
- Феофан, - спросила возлюбленная, - что тебя беспокоит? И почему то,
что я рассказала, так страшно на тебя подействовало? Я...
- Ничего... ничего, моя дорогая Фирза. Я вернусь через минуту и скажу
тебе, почему я показался таким взволнованным. Я не совсем в себе... я
скоро вернусь. Я лишь прогуляюсь по переулку и подышу свежим ветерком,
дующим с реки.
Он оставил ее и вышел в сад. "Я не мог, - произнес он про себя, -
сказать ей, что она убита... и к тому же мной!"
Он продолжал быстро идти без всякой цели, едва зная, куда направляет
свои стопы. Он прошел по дороге, ведущей от дома Ангерштелля в том глу-
боком отчаянии, которое порой обманывает нас внешним спокойствием. У не-
го не было четкого представления о беде, которую он принес Фирзе, - буд-
то он почти забыл об этом. Его неотвязно преследовало смутное восприятие
смерти, связанное неким невразумительным образом с ним самим. Забытье, в
котором он пребывал, было так сильно, что к нему пришлось обратиться
дважды, прежде чем он расслышал вопрос.
- СКОЛЬКО СЕЙЧАС ВРЕМЕНИ?
Феофан оглянулся и встретился с таящим в себе страшный смех взглядом
дарителя роковых часов. Студент собрался было заговорить, но старик опе-
редил его:
- У меня нет времени слушать ваши жалобы: вы знаете, что вы навлекли
на себя. Если вы хотите избежать несчастья и спасти Фирзу, я скажу вам,
как это сделать.
Он что-то зашептал студенту на ухо. Последний в миг побледнел, но тут
же пришел в себя.
- Она будет в безопасности, - спросил он, - если я приму ваши усло-
вия? Теперь уж никаких увиливаний - я узнал, с кем имею дело.
- Соглашайтесь с тем, что я сказал, и приносите часы сюда в течение
получаса; тогда она будет освобождена от своей судьбы. Она будет ваша,
и...
- Не обещайте больше ничего или давайте обещания тем, кто их ценит.
Поклянитесь, что она будет в безопасности! Я не прошу о большем... не
желаю на свете ничего большего.
- Поклянитесь! - повторил старик. - Но чем ПОКЛЯHУСЬ, позвольте вас
спросить? Но я обещаю... уходите и принесите часы - помните, полчаса.
Так послушайте! Вы принимаете мои условия?
- ДА!
Сказав это, Феофан помчался обратно в дом, не обращая внимания на
громкий смех, который, похоже, преследовал его. Он зашел дальше, чем ду-
мал: и хотя он проворно перепрыгивал через все препятствия на своем пу-
ти, треть отведенного времени прошла, пока он добрался до комнаты, где
оставил свою возлюбленную.
КОМНАТА БЫЛА ПУСТА.
- Фирза! Фирза! - закричал студент. - Часы! Часы! Ради Бога, часы!
Ему ответило лишь отраженное от стен эхо его голоса.
Затем он ринулся по комнатам в состоянии, близком к отчаянию, потом
спустился в сад. У него в ушах звучал звон фамильных часов, мимо которых
он пробегал, и он вздрогнул. В конце центральной дорожки он увидел Фир-
зу.
- Часы! Часы! Если ты ценишь свою жизнь и мою... но спеши, спеши...
ни слова... СЕКУНДНОЕ ПРОМЕДЛЕНИЕ ОЗНАЧАЕТ СМЕРТЬ!
Фирза молча бросилась в дом, сопровождаемая Феофаном.
- Они исчезли, - сказала она. - Я оставила их здесь, а...
- Значит, мы пропали! Прости твоего...
- О нет, нет! Вот они, - воскликнула она. - Дорогой Феофан! Неза-
чем...
Он не слушал Фирзу. Поцелуй в лоб, тревожный взгляд, и он убежал!
Он несся! Он летел!.. Он прибыл на место, где оставил старика. Оно
пустовало. Но на песке были написаны слова: "ВРЕМЯ ПРОШЛО!"
Студент без чувств упал на землю.
Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на диване - на него
обращен страстный, но скорбный взгляд.
- Фирза! Фирза! - воскликнул несчастный юноша. - Не надо молитв! Та-
кой душе, как твоя, не в чем каяться. О, оставь меня!.. Этот взгляд!
Уходи, уходи!
Она отвернулась и горько заплакала. В комнату вошла ее мать.
- Фирза, милая моя, пойдем со мной. Врач уже здесь.
- Какой врач, мама? Разве...
- Нет, он просто шел по улице, это незнакомец. Но нет времени. - Она
вывела дочь из комнаты. - Ваш пациент здесь, - добавила она, обращаясь к
врачу. Тот вошел и затворил за собой дверь.
Мать и дочь едва достигли лестницы, когда крик, почти что мучительный
вопль, раздался из комнаты, которую они только что покинули, и остановил
их. За ним последовал громкий холодящий душу хохот, который, казалось,
потряс дом до основания.
Мать позвала или, скорее, крикнула мужа. Дочь подскочила к двери! Та
была закрыта и не поддалась ее слабым усилиям. Внутри нарастал шум
страшной борьбы - резкие победные или гневные крики, мучительные стоны,
тяжелое топанье ног - все говорило о смертельной схватке. Вдруг что-то с
силой было брошено об пол и, судя по звуку, разбилось на тысячу частей.
Наступила глубокая тишина, более пугающая, нежели шум поединка.
Фирза вместе с отцом и матерью вошли в комнату. Та была совершенно
пуста. НА ПОЛУ ВАЛЯЛИСЬ ЧАСТИ РОКОВЫХ ЧАСОВ. О ФЕОФАНЕ БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕ
СЛЫШАЛИ.
На пятый день после этой ужасной развязки простая плита из белого
мрамора в одной из церквей увековечила имя, летай смерть Фирзы Ангерш-
телль.
Полуистершаяся надпись сохранилась по сей день и может взбудоражить
любопытство какого-нибудь мягкосердечного человека, не знакомого с под-
робностями этой истории, который, возможно, захотел бы узнать их и уро-
нить слезу на могилу девушки, что спит там.
1833
