Александр Житинский
ХЕОПС И НЕФЕРТИТИ
* Бессловесная тварь
* Новая тема
* Кембридж
* Отдел координации
* Аветик Вартанович
* Монтаж Нефертити
* Испытания
* Процесс обучения
* Контакт
* Побег
* Тихон
Бессловесная тварь
В детстве я мечтал стать ветеринарным врачом. Желание, прямо скажем,
необычное для мальчика. Да и для девочки тоже. Как правило в нежном воз-
расте влеет к подвигам. Хочется что-нибудь покорить, куда-нибудь взоб-
раться и долго не слезать оттуда или же выслеживать закоренелых преступ-
ников.
Я любил животных в особенности зверей, и имел несамостоятельный ха-
рактер. Сейчас я объясню, как связаны между собой эти качества.
Начнем с несамостоятельности.
Когда мне говорят "иди" - я иду. "Стой" - я стою. Я стараюсь идти в
ногу и стоять в строю не шелохнувшись. Это совсем не означает, что мне
так хочется. Но выделяться я не могу. Мне кажется это постыдным. Когда
кто-нибудь поблизости выделяется, я завидую ему, но мне за него неудоб-
но. Например, петь в одиночку перед людьми, считая что у тебя красивый
голос, - это заманчиво, но стыдно. Я всегда пою в хоре.
Мама говорила, что я привык ходить на поводу.
Между прочим, она сама сконструировала мне этот поводок и успешно им
пользовалась до недавнего времени. Моя мама обладает непреклонным харак-
тером и стальной волей. Именно потому, как я теперь понимаю, она расста-
лась с папой, когда мне было семь лет. Моя мама - художница. Она работа-
ет с тканями. Из цветных лоскутков она создает замечательные полотна -
портреты друзей, натюрморты и батальные сцены. Она шьет их на машинке.
Портреты и натюрморты забирают друзья, а батальные сцены висят на стене
в маминой комнате и пылятся. Я раз в месяц чищу их пылесосом. Мама счи-
тает, что творчество должно быть свободным и независимым. Всякая помеха
ему рассматривается мамой как выпад против ее личности.
С семи лет я мою посуду. С двенадцати - готовлю обеды и стираю.
Раньше это делал папа. Промежуток в пять лет между мойкой посуды и стир-
кой, когда папа ушел вести хозяйство к другой жене, я вспоминать не люб-
лю. Мама сидела за швейной машинкой, прострачивая батальные сцены, а я
жарил яичницы - по три сковородки в день и осваивал стиральную машину.
В общем, я шел на поводу у мамы.
Другими словами, я чувствовал себя безответным щенком, попавшим в
умелые руки дрессировщицы. Понятна теперь моя любовь и привязанность к
собакам, а потом уже и ко всем бессловесным тварям - лошадям, коровам,
козам, зайцам, медведям, тиграм, слонам, крокодилам и жирафам. Я сам был
бессловесной тварью. Я мало и редко говорил, а если говорил, то неубеди-
тельно и неумело. Я не любил говорить.
Звери понимают друг друга без слов. Поразительные единение и органи-
зованность звериного стада! Представьте себе, что они стали бы дискути-
ровать, дебатировать и декларировать. Они бы просто погибли.
Звери также не умеют врать.
Поэт Есенин когда-то назвал зверей "меньшими братьями" и сообщил, что
он никогда не бил их по голове, хотя такая постановка вопроса меня лично
удивляет. Почему их непременно нужно бить по голове? На самом деле они
наши старшие братья. И эволюционно, и нравственно. А меньшие и изворот-
ливые братья - это мы. Впрочем, стихи безусловно прекрасные.
Только в одном случае я жалею о том, что звери лишены языка. Они не
могут пожаловаться на боль. Звери тоже болеют, но лечить их тррудно. У
льва болит зуб, но знает об этом один лев. Дрессировщик об этом не зна-
ет. Он видит, что со львом что-то неладное, и дает ему лекарство от же-
лудка. И лев мучается дополнительно.
Вот почему в детстве меня тянуло в ветеринарные врачи. Я посещал кру-
жок биологии, которым руководил Аветик Вартанович Папазян. Он был похож
на грустного бегемота - с маленькими черными глазами, с большим животом
и синеватыми круглыми щеками. Из недр Папазяна исторгались шумные вздо-
хи. Папазян был одинок и неухожен. Мы выращивали морских свинок в огром-
ных количествах. Кроме свинок мы квлекались хомяками, черепахами и аква-
риумными рыбками. Папазян брал черепаху короткими волосатыми пальцами и
клал себе на живот. Черераха ползала по животу Папазяна, как по земному
шару, пока Аветик Вартанович сидел не шевелясь, откинувшись на стуле.
Потом Папазян крупно вздыхал, напоминая черепахе землетрясение, и гово-
рил с удивительной нежностью старого армянина:
- Черепаха слышит тепло...
И мы тоже слышали тепло Папазяна. Между собой мы звали его папой Зя-
ном. Папазян был одинок вдвойне - у него не было жены, а родная Армения
находилась так далеко, что черепаха не доползла бы до нее за всю свою
жизнь. А живут черепахи долго.
Получилось так, что Аветик Вартанович в некотором смысле заменил мне
отца, сбежавшего от стрекотания маминой творческой машинки. Одно время
мне хотелось, чтобы мама вышла за него замуж. Я даже познакомил их. На
следующий день мама мне сказала:
- От него пахнет морской свинкой.
И я понял, что мой номер не удался. Хотя морские свинки не пахнут.
Кошки пахнут значительно хуже. Моя мама из всех животных признает только
кошек. Может быть, поэтому я их не люблю - единственных из всех зверей.
Таким образом, если вырвжвться математически, я люблю все множество зве-
рей, исключая одну точку - кошек. Эту точку любит мама. Значит, мы с ма-
мой любим все множество.
Эту несложную теорему я ощущаю на своей шкуре каждодневно. В эпоху
папы у нас было две кошки. После него появился еще кот, которого мама в
память об ушедшем папе назвала Пуританином. У мамы странный юмор. Она
считала папу излишне аккуратным и благовоспитанным. Ее удивляло, что он
страдал от обилия цветных пыльных тряпок.
К сожалению, эта папина черта передалась мне.
Так или иначе, я каждый день ухаживаю за престарелым Пуританином и
кормлю его, испытывая смешанное чувство жалости и неприязни. Мама при
всей своей любви не знает, чем и как питается Пуританин. Она любит ле-
жать с ним на тахте и чесать ему белое брюхо.
Я никогад не выражал своего недовольства. Оно утопало во мне вместе с
внутренними криками о помощи.
Кстати, я не сообщил о себе самого главного. Меня зовут Тихон.
Как я ненавидел это имя! Как я ненавидел себя - тихую бессловесную
тварь!
Имя мне, естественно, выбрала мама. Она решила, что так будет просто
и оригинально - Тихон. Она была права: я ни разу не встречал живого че-
ловека с таким именем. Только в литературе прошлого века. Так я и жил с
маминой оригинальностью. Можете себе представить, каково мне приходи-
лось. Вообразите хотя бы на минуту, что вас зовут Тихон, - и прощай ваша
судьба, ваше счастье и надежды. Прощай все!
Мало того, мама не дала мне отцовской фамилии, а присвоила свою. Ко-
нечно, фамилия у отца была не очень благозвучная - Ворсиков. Мама сказа-
ла, что Тихон Ворсиков - это вызывающе смешно, это неблагоприятно отра-
зится на судьбе и может привести к несчастью. В результате она подарила
мне свою роскошную дворянскую фамилию, хотя я полагаю, что Тихон Первоз-
ванский - это еще хуже, чем Тихон Ворсиков. Чувствуется неумелая и жал-
кая попытка переломить судьбу. Таким идиотским способом ее не сломаешь,
я уже знаю.
Так я и жил Тихоном Первозванским, непрерывно помня, что я - Тихон
Ворсиков.
Не стоит и говорить, что моя любовь к животным от этого только креп-
ла. Они тоже не выбирают себе имя, в носят то, что дают.
Также не буду говорить о том, каким страданиям я подвергался в школе,
нося такое имя. Даже учителя не могли крыть улыбку, знакомясь со мною.
Мои сотоварищи не улыбались. Они глумились. Ну скажите - что смешного в
имени Тихон? Юмора здесь не больше, чем в Михаиле, к примеру. Вдумайтесь
только - Миха-ил! Это же почище Тихона будет! Однако над Михаилами ни
кто не смеется. Они законны и уважаемы.
Но если бы дело ограничилось именем и фамилией! Мама выбрала мне и
профессию. О ветеринарстве речи быть не могло. Мама не хотела слышать о
ветеринарах. Даже нейтральная профессия биолога не устраивала маму, пом-
нившую о Папазяне. Поскольку она считала, что творческими талантами я
пошел в своего папу Ворсикова, то есть был лишен их начисто, то предло-
жила мне модную в то время специальность кибернетика. Мама довольно
приблизительно представляла себе ее сущность, но слышала по радио, что
кибернетики занимают передовые рубежи науки. И мама, недрогнув, послала
меня на эти рубежи, когда я без блеска закончил школу.
Теперь вы понимаете, почему я иногда выражаю свои мысли математичес-
ким языком.
Мне удалось слегка обмануть маму, выбрав оригинальную область кибер-
нетики, называемую бионикой. Мама клюнула на оригинальность и пропустила
мимо ушей биологический корень названия этой науки. Таким образом я стал
биоником, хотя до сих пор не знаю, что это такое. Согласно официальным
представлениям, бионика - это наука, изучающая процессы управления и
связи в живых организмах и применяющая их принципы на практике.
Возможно, это и так. Но после окончания института я поступил работать
в конструкторское бюро инженером-конструктором и стал собирать схемы и
настраивать их. Общим изучением летучих мышей, пчел и бабочек занималось
начальство, я доводил до ума техническое воплощение отдельных органов.
Скажем, схему, имитирующую работу хоботка пчелы. Хоботок собирались при-
менить для лабораторных анализов пыльцы различных растений. Техническое
воплощение всей пчелы занимало несколько железных шкафов. Мой хоботок
один весил пять килограммов и работал средненько - на уровне ординарной
пчелы.
Надо сказать, что в нашем небольшом городе есть две крупные достопри-
мечательности. Это наше конструкторское бюро кибернетики и бионики -
сокращенно КБКБ, или КБ-квадрат, так мы его называем, и большой зоологи-
ческий сад, именуемый также зоологическим парком. Зоопарк достался в
наследство от прошлых времен. Он был основан одним известным зоологом,
уроженцем нашего города. За последние годы зоопарк вырос и расширился.
Ассортимент животных, как выражаются в местной прессе, значительно по-
полнился. У нас есть даже австралийский медведь коала.
Вероятно, КБ-квадрат возникло в нашем городе не случайно. Было приня-
то во внимание, что зоопарк послужит базой для изысканий в области био-
ники. Наблюдая за поведением австралийского медведя и гималайских тиг-
ров, молодые бионики могли извлечь пользу для науки.
Начальником КБ-квадрат со дня его основания был Карл Карлович Монзи-
евский. На манер французских королей он носил неофициальный титул Неп-
редсказуемый, благодаря особенностям своего характера и творческого ге-
ния.
Послле окончания института в Москве, где я несколько отдохнул от Пу-
ританина и маминой машинки, я распределился в родной город и поступил
под начало Карла Карловича. Хоботок пчелы был моей первой научной побе-
дой.
Я узнал, что директором зоопарка в мое отсутствие стал Аветик Варта-
нович Папазян. Я часто ходил смотреть зверей из интереса и по долгу
службы, но к Папазяну не заглядывал. Я опасался, что он меня не помнит,
а если помнит, то вкупе с мамой, чего мне бы не хотелось. Прошло десять
лет с тех пор, как я посещал биологический кружок.
Вернувшись домой, я снова стал жить с мамой и кошками в нашей старой
коммунальной квартире. Мы занимаем две комнаты, а в остальных двух живут
старый бухгалтер Иван Петрович Грач и молодая продавщица гастронома Ли-
дия, фамилии которой я узнать не успел. Она появилась в квартире после
того, как у Ивана Петровича умерла жена и его слегка уплотнили.
В квартире более или менее спокойно. Комнаты большие, с высоченными
потолками. Коридор широкий. Соседи относятся к нам сносно. Бухгалтер
Грач любит наших кошек, а Лидия бывает дома преимущественно по ночам,
причем чувствуется, что проблемы кошек в это время от нее далеки.
