том, что его вся его свободолюбивая, гордая натура
протестовала против того, чтобы подчиняться духу, который по
всем существующим в мире законам должен был служить ему
самому. Какая-то ловушка чудилась доктору в таком обмене
ролями, не предусмотренном древними правилами сложной и тонкой
игры между демонами и людьми, установленными еще в те
незапамятные времена, когда в самый первый раз дьявол
соблазнял человека.
- Я не согласен на ваши условия,- наконец ответил он.
Аззи вздохнул:
- Жаль. Но послушайте, ко всем земным благам, которые я
пообещал вам, я могу добавить воплощение Вечной Женственности,
тот идеал, который на протяжении многих веков ищут, но не
могут найти поэты, художники и просто мечтатели, грезящие о
возвышенной и тонкой красоте души и тела. Я имею в виду не
простую женщину, а несравненную Елену Троянскую<<30>>.
- Елена меня не интересует. У меня уже есть девушка.
- Но ей далеко до Елены Троянской!
- Я уже сказал вам, что эта женщина меня не интересует.
Аззи улыбнулся:
- Но вы даже не взглянули на нее. Посмотрите.
Сложив пальцы в какую-то замысловатую фигуру, демон
взмахнул рукой так, как это делают фокусники в цирке, и Фауст
увидел, что кристально чистый горный воздух прямо перед ним
начинает мутнеть и сгущаться. Через несколько секунд
полупрозрачное туманное облако обрело очертания человеческой
фигуры. Перед ученым доктором появилась женщина в белой
тунике, застегнутой на одном плече; другое плечо было
обнажено. Легкое одеяние не скрывало ни одной линии ее тела,
однако женщина ничуть не была смущена. Она стояла, гордо
подняв голову, глядя прямо перед собой. Фауст заметил, что
глаза ее меняют свой цвет, словно в них отражается само небо:
секунду назад они были голубыми, но стоило легкому облачку
закрыть солнце - и они стали серыми, затем - чуть
зеленоватыми, как морские волны, и вновь голубыми. Ее стройная
фигура была воплощением классического образца женской красоты.
В ней все было так гармонично, так соразмерно, что казалось
нелепым восхвалять каждую ее черту в отдельности: скажем, ее
тонкий и правильный профиль, ее брови, правильными дугами
изогнутые над нежно-розовыми веками, ее густые вьющиеся
волосы, ее руки с тонкими, но приятно округлыми запястьями, с
длинными пальцами, ее высокую грудь, тонкую талию, линию
бедер, похожую на очертания греческой амфоры... Все эти
похвалы ее красоте были верными, но сама Елена не поддавалась
описанию. Она была настолько хороша, что любая поэтическая
метафора казалась бы плоской и бесцветной в сравнении с живой
прелестью этой женщины. Она словно явилась из тех волшебных
снов, когда душе на миг приоткрывается божественный свет, и
человек видит перед собой воздушные, прекрасные образы... Но
грезы обманчивы, они рассеиваются быстрее, чем тает легкий
утренний туман под лучами восходящего солнца; Елена же была
земною женщиной, существом из плоти и крови. Мелкие
недостатки, которые, присмотревшись внимательно, можно было бы
обнаружить в ее фигуре, лишь подчеркивали совершенство ее
человеческого облика.
Фауст молча размышлял, глядя на Елену. Обладание ею
обещало, кроме ни с чем не сравнимого наслаждения, еще одну
выгоду: оно давало повод всем остальным мужчинам (за
исключением женоненавистников, глубоких старцев и вообще
равнодушных к женской красоте) завидовать счастливцу самой
черной завистью. Поистине эта женщина была сказочным
сокровищем, в сравнении с которым даже богатства царя Соломона
казались ничтожеством.
Однако у каждой медали имеется обратная сторона. Всякий,
кто обладает Еленой, в равной степени сам принадлежит ей.
(Подумав еще немного, ученый доктор решил, что, может быть,
даже не в равной, а в большей степени.) Он вынужден делить с
нею свой жребий и состязаться с нею в славе. Это было бы тем
более трудно для него, Фауста: ведь Елена известна во всем
мире благодаря своему природному дару - красоте, а что мог
противопоставить ее красоте профессор алхимии? Свои научные
труды? Книжную премудрость?.. Он неизбежно проиграет подобное
состязание. Да, войдет в историю, но люди будут помнить не о
самом Фаусте - великом маге и алхимике или, скажем, мудром
правителе, а о Фаусте - любовнике Елены. Даже если он не будет
уступать своей подруге в физическом совершенстве, все равно
слава Елены затмит его собственные достоинства. Парис, думал
Фауст, был хорош собой и пользовался покровительством богини
любви, иначе ему вряд ли удалось бы увезти Елену от супруга
Менелая к себе в Трою. Но мало кто вспоминает сейчас о Парисе
- все говорят о Елене, которую похитил некий юноша, отдавший
Афродите золотое яблоко с надписью: "Прекраснейшей".
Рассуждая так, Фауст преодолевал дьявольское искушение.
Конечно, этот рыжий черт обещал ему весьма соблазнительные
вещи, но слишком уж непомерную цену по его, фаустовским,
меркам он за них запросил. Фауст потому и Фауст, что всегда
остается самим собой, подумал ученый доктор. Он никогда не
станет послушной куклой в чьих бы то ни было руках - будь то
руки женщины, мужчины или демона.
Отвернувшись от Елены и задрав кверху подбородок, он
быстро произнес:
- Нет, нет! Я не возьму ее и не стану вам служить! - и
застыл в напряженной, неестественной позе, боясь повернуть
голову, чтобы не увидеть еще раз прекрасную Елену - ее красота
слишком волновала его.
Аззи пожал плечами и улыбнулся. Казалось, его нисколько
не удивил такой ответ. Должно быть, он хорошо знал, что Фауст
сделан совсем не из мягкого теста, из которого слеплено
большинство смертных,- тот материал, что пошел на ученого
доктора, обладал твердостью алмаза и трудно поддавался
обработке. Поняв, о чем думает Аззи, Фауст испытал прилив
гордости - ведь, согласитесь, если даже демон восхищается
вашей стойкостью, в этом, несомненно, что-то есть!
- Ну, хорошо,- сказал Аззи,- я сейчас уберу ее. Попытка -
не пытка, а спрос - не беда. Раз, два...- он сделал несколько
быстрых, ловких движений руками. Фауст невольно залюбовался
ими - мастерство волшебника, как искусство пианиста, зачастую
распознается по виртуозной работе пальцев. Аззи показал высший
класс.
- Три!
Вокруг фигуры прекрасной женщины вспыхнуло красноватое
зарево - и тотчас померкло. Елена оставалась неподвижна, взор
ее все так же был устремлен куда-то вдаль. Аззи снова проделал
сложные пассы, но и на сей раз ему не повезло - не появилось
даже зарево.
- Что за чертовщина! - воскликнул демон.- Не странно ли?
Обычно это заклинание работает безотказно. Надо будет как
следует проверить его, когда у меня появится хоть немного
свободного времени. А пока... у меня к вам небольшая просьба.
Не побудете ли вы с ней немного? Я скоро вернусь и заберу ее.
Елена - очаровательная женщина. Должно быть, ей порядком
наскучило подземное царство, которым правит мрачный Аид, и она
не откажется провести небольшой отпуск в подлунном мире.
Фауст посмотрел на нее - и сердце сильно забилось в его
груди. Умом он понимал, что, согласившись, навсегда потеряет
свою свободу, но голос сердца оказался сильнее доводов
рассудка. Наконец, овладев собой, доктор Фауст ответил:
- Хорошо, я пригляжу за ней, пока вы будете
отсутствовать. Но у меня есть Маргарита. Вы обещали, что с ней
не случится ничего плохого...
- Не тревожьтесь, все будет хорошо,- успокоил его Аззи,-
ей никто не причинит зла. Но должен вам сказать, что эта
девушка вам совсем не пара.
- Вы и вправду так думаете?
- Да. Мы, демоны, никогда не ошибаемся в таких вещах. Мы
видим человека насквозь, как если бы он был сделан из стекла.
Когда пламя любви начинает угасать в его груди, это сразу
становится заметно. Впрочем, мы отвлеклись от главного. Я еще
встречусь с вами. Это отнюдь не последний наш разговор. Вы
уверены, что я не могу соблазнить вас еще чем-нибудь? Может
быть, у вас есть какая-то тайная мечта, ради которой...
- Нет-нет, спасибо за заботу.
- В таком случае - до свиданья. Мне пора.
- Подождите! - воскликнул Фауст.- Не могли бы вы снабдить
меня кое-какими ингредиентами для Заклинания Перемещения?
Иначе как мы с Еленой спустимся с этой неприступной горной
вершины?
- Ах, извините, это вылетело у меня из головы,- сказал
Аззи.- Хорошо, что вы напомнили мне.
И с этими словами он достал свою сумку с магическими
принадлежностями, которую демоны всегда носят с собой. Такие
сумки обладают волшебным свойством уменьшаться в размерах в
сотни раз, когда владелец кладет их в карман, что делает их
совершенно незаменимыми в долгих путешествиях. Сложенная
походная волшебная сумка вместе со всем своим содержимым
занимает не больше места, чем листок бумаги из записной
книжки, да и весит она приблизительно столько же. Открыв
сумку, Аззи выложил из нее несколько веточек вербы, пучки
разных лекарственных трав, несколько плотно запечатанных
бутылочек с этикетками, на которых было что-то написано по-
арабски, редкие и драгоценные металлы высокой пробы,
концентрированный змеиный яд и еще много разных предметов,
необходимых магу в его ремесле. У Фауста глаза разбегались от
такого изобилия: пожалуй, эта коллекция редкостей ничуть не
уступала той, что осталась в его рабочем кабинете в Кракове.
- Спасибо вам,- сказал Фауст.- Этого мне хватит надолго.
Имея в своем распоряжении такой богатый набор магических
снадобий, я могу сам позаботиться о своей дальнейшей судьбе. С
вашей стороны было огромной любезностью показать мне красоты
Кавказа, и, конечно, пытаясь соблазнить меня, вы сделали все,
что могли. Большего не мог бы пожелать ни один смертный. Вы
были очень добры ко мне, Аззи. Но, к сожалению, я не могу
принять ваше предложение. Я попытаюсь добиться справедливости
и занять свое место в Тысячелетней Войне без посторонней
помощи. Еще раз благодарю вас за заботу.
- В таком случае - прощайте! - сказал Аззи.
- Прощайте,- ответил Фауст.
Выпрямившись, они встали друг напротив друга; каждый
поднял вверх правую руку с раскрытой ладонью - древний жест,
которым маги всех времен и народов приветствовали друг друга
при встрече и расставании. Затем на горной вершине сверкнули
две багровые вспышки. Аззи исчез первым, а следом за ним -
Фауст и Елена.
7
Все происходящее казалось Маргарите кошмарным сном. Ей
часто приходилось слышать, что маги и волшебники - ненадежный
народ, и связываться с ними не стоит. Однако то, что сделал
Фауст, уже переходило все допустимые границы. Девушке
оставалось только удивляться капризам своей судьбы, благодаря
которой она в столь короткий срок перенеслась из Кракова под
стены осажденного Константинополя и попала в тюремную камеру.
Положение ее было не из приятных; к тому же она понятия не
имела, за что ее арестовали. Одиночество пугало ее; она то
тревожно металась по тесной камере, то замирала на месте,
когда за дверью раздавался какой-нибудь шум. Вот и сейчас,
когда на лестнице, ведущей вниз, послышались чьи-то тяжелые
шаги, она вздрогнула и застыла, повернувшись лицом к двери,
настороженно прислушиваясь. Шаги приближались. Лязгнул засов;
дверь, ведущая в соседнюю камеру, заскрипев, отворилась.
На несколько секунд воцарилась тишина. Затем снова
раздались звуки шагов в коридоре; они становились все громче,
отчетливей... И наконец резко оборвались как раз напротив
двери, ведущей в ее камеру.
Маргарита попятилась от двери, услышав, как
