Мятежный принц Коса сражается, чтобы свергнуть Страбонуса, скупого
короля этой занимающей обширные земли нации, и Конан оказывается среди
своих старых приятелей в армии принца. К несчастью, принц примиряется с
королем, и его наемные силы остаются без дела. Наемники, и среди них
Конан, образуют незаконную банду Свободных Товарищей, которая совершает
набеги на границы Коса, Заморы и Турана равно беспристрастно. В конце
концов они смещаются в степи к западу от Моря Вилайет, где присоединяются
к банде головорезов, известной как "козаки".
Конан вскоре завоевывает лидерство в этой беззаконной команде и
опустошает западные границы Туранской империи, пока его старый
работодатель, король Йилдиз, не решает основательно наказать разбойников.
Силы под началом Шах Амураса заманивают "козаков" глубоко на территорию
Турана и вырезают их в кровавой битве у реки Иллбар.
1
Стремительный бросок лошадей сквозь высокий тростник; тяжелый удар
падения, отчаянный вопль. С умирающей лошади, шатаясь, поднялся всадник -
стройная девушка в сандалиях и подпоясанной тунике. Ее темные волосы
падали на белые плечи; глаза были глазами пойманного в ловушку зверя. Она
не смотрела ни на заросли тростника, окружающие небольшой открытый
участок, ни на синие воды, что плескались о низкий берег позади нее.
Взгляд ее широко открытых глаз был с пристальностью смертного часа
устремлен на всадника, который пробился через стену тростника и спешился
перед девушкой.
Это был высокий мужчина, худощавый, но крепкий как сталь. С головы до
ног он был одет в легкую посеребренную кольчугу, которая облегала его
гибкую фигуру, как перчатка. Из под куполообразного шлема, гравированного
золотом, его карие глаза насмешливо рассматривали ее.
- Отойди! - ее голос звенел ужасом. - Не прикасайся ко мне, Шах
Амурас, не то я брошусь в воду и утону!
Он рассмеялся, и его смех был подобен мурлыканью меча,
выскальзывающего из шелковых ножен.
- О нет, ты не утонешь, Оливия, дочь недоразумения, поскольку здесь
слишком мелко, и я успею схватить тебя прежде, чем ты доберешься до
глубокого места. Боги видят, это было славно - поохотиться за тобой, и все
мои люди остались далеко позади. Но к западу от Вилайета нет лошади,
которая смогла бы долго обгонять Ирема. - Он кивнул в сторону высокого
тонконогого степного скакуна.
- Отпусти меня! - взмолилась девушка. Слезы отчаяния катились по ее
щекам. - Разве я мало страдала? Есть ли еще какое-нибудь унижение,
страдание, боль, которым ты меня не подвергал? Как долго должны длиться
мои мучения?
- Так долго, пока мне доставляют удовольствие твои слезы, мольбы,
хныканье и то, как ты корчишься, - ответил он с улыбкой, которая
постороннему могла показаться милой. - Ты удивительно мужественна, Оливия.
Мне интересно знать, надоешь ли ты мне когда-нибудь, как надоедали все
женщины до тебя. Ты всегда столь свежа и незапятнанна, что бы я с тобой ни
делал. Каждый новый день с тобой приносит новую радость.
Иди сюда, нам пора возвращаться в Акиф, где народ продолжает
праздновать победу над жалкими козаками - тогда как их победитель занят
поимкой бежавшей негодницы. Великолепный и совершенно идиотский побег!
- Нет! - Она отшатнулась и повернулась к воде, плещущей меж
тростника.
- Да! - Его вспышка неприкрытой ярости была как искра, высеченная из
огнива. С быстротой, на которую неспособно было ее нежное тело, он схватил
ее за запястье и выворачивал ей руку - жестокость ради жестокости - пока
девушка не упала на колени, крича от боли.
- Дрянь! Тебя нужно бы отвезти назад в Акиф, привязав к хвосту моего
коня, но я милосерден, и ты поедешь на луке моего седла. Благодари меня
смиренно за эту милость, ты...
Он отпустил ее, выругавшись от неожиданности, и отпрыгнул в сторону,
просвистев саблей в воздухе, когда из зарослей тростника выскочило ужасное
создание с нечленораздельным воплем ненависти.
Оливия, лежа на земле, увидела нечто, что она приняла за дикаря или
безумца, который набросился на Шах Амураса с видом смертельной угрозы.
Дикарь был мощного телосложения, обнаженный, если не считать набедренной
повязки с поясом, запачканной кровью и высохшей болотной грязью. Его
черные волосы слиплись от крови и тины, высохшие струйки крови были на его
теле, и длинный прямой меч, который он держал в правой руке, тоже был
покрыт запекшейся кровью. Из-под беспорядочно спадавших на лоб волос
налитые кровью глаза сверкали синим огнем.
- Гирканский пес! - процедил сквозь зубы дикарь с варварским
акцентом. - Дьяволы возмездия привели тебя сюда!
- Козак! - отпрянув, воскликнул Шах Амурас. - Я не знал, что кому-то
из вас, собак, удалось сбежать! Я думал, что все вы лежите мертвыми в
степи у реки Иллбар.
- Все, кроме меня, будь ты проклят! - крикнул тот. - О, как я мечтал
об этой встрече, когда полз на брюхе через заросли колючек, когда лежал
под камнями, а муравьи жрали мое тело, когда полз, захлебываясь в болотной
грязи - как я мечтал о ней, но никогда не думал, что она состоится! О боги
Ада, как я ждал этой минуты!
Кровожадную радость незнакомца было трудно вынести. Его челюсти
судорожно сжались, на почерневших губах выступила пена.
- Прочь от меня! - приказал Шах Амурас, следя за ним сузившимися
глазами.
- Ха! - Это было рычанием дикого волка. - Шах Амурас, великий лорд
Акифа! Будь ты проклят, как рад я тебя видеть - тебя, который скормил
стервятникам моих товарищей, который разрывал их, привязывая к диким
лошадям, который ослеплял их, увечил и калечил. Ах ты пес, грязный пес! -
Его голос перешел в безумный вопль, и он бросился на Шах Амураса.
Несмотря на его жуткий вид, Оливия ждала, что он упадет при первом же
скрещении мечей. Безумец или дикарь, что мог он сделать, нагой, против
одетого в кольчугу повелителя Акифа?
Было мгновение, когда лезвия молниеносно блеснули, словно бы едва
коснулись друг друга и тотчас разлетелись. Затем меч мелькнул быстрее
сабли и со страшной силой опустился на плечо Шах Амураса. Оливия закричала
при виде ярости этого удара. Она явственно различила вместе со звоном
кольчуги хруст ломающихся костей. Гирканец отшатнулся, лицо его мгновенно
покрыла пепельная бледность, из-под кольчуги текла кровь. Сабля выпала у
него из руки.
- Пощады, - хрипло прошептал он.
- Пощады? - Голос незнакомца дрожал от бешенства. - Такой пощады, как
ты оказал нам, свинья?!
Оливия закрыла глаза. Это была уже не битва, а кровавая бойня,
безумная и яростная, вдохновляемая ненавистью и бешенством, в которой
разрешились страдания битвы, массовых убийств, пыток и страшного
преследования. Хотя Оливия знала, что Шах Амурас не заслуживает
сострадания и жалости ни от одного живого существа, она закрыла глаза и
зажала руками уши. Она не могла видеть этот поднимающийся и опускающийся
меч, с которого капала кровь, не могла слышать чавкающий звук, с которым
он кромсал тело поверженного врага, и захлебывающиеся крики, которые
становились все тише и наконец прекратились.
Оливия открыла глаза. Незнакомец отвернулся от окровавленной
изуродованной фигуры, которая лишь отдаленно напоминала человека. Грудь
победителя вздымалась от усталости или волнения, лоб был покрыт испариной,
правая рука забрызгана кровью.
Он не заговорил с ней, даже не глянул в ее сторону. Оливия смотрела,
как он направился сквозь тростник к воде, нагнулся и за что-то потянул.
Выплыла лодка, которая была укрыта среди зарослей. В этот момент девушка
догадалась, что намерен делать незнакомец, и эта догадка побудила ее
действовать.
- Подожди! - взмолилась она, вскочила на ноги и, пошатываясь,
побежала за ним. - Не оставляй меня! Возьми с собой!
Он обернулся и уставился на нее. Теперь он выглядел по-другому. Его
воспаленные глаза не были безумными. Как будто кровь, которую он только
что пролил, потушила огонь его бешенства.
- Кто ты такая? - требовательно спросил он.
- Меня зовут Оливия. Я была его пленницей. Я убежала. Он преследовал
меня. Поэтому он и оказался здесь. О, не оставляй меня! Его воины
неподалеку. Они найдут его тело, найдут меня рядом с ним... О!
Девушка застонала от ужаса и заломила белые руки. Он в замешательстве
уставился на нее.
- Ты действительно хочешь отправиться со мной? - сурово спросил он. -
Ведь я варвар, и я вижу, что ты боишься меня.
- Да, я тебя боюсь, - ответила она. Она была слишком потрясена всем
происшедшим, чтобы скрывать свои чувства. - Я не могу сдержать дрожи при
виде тебя. Но гирканцев я боюсь больше! О, позволь мне отправиться с
тобой! Они подвергнут меня пыткам, если найдут рядом с телом своего
мертвого повелителя!
- Что ж, садись.
Он посторонился, и она быстро шагнула в лодку, стараясь не коснуться
варвара. Она уселась на носу лодки. Варвар ступил в лодку, оттолкнулся от
берега веслом и, используя его как шест, принялся с трудом прокладывать
дорогу среди высоких стеблей тростника. Наконец они выбрались на чистую
воду. Тогда он взялся работать обоими веслами, делая ровные, сильные,
уверенные гребки. Мощные мускулы его торса, плеч и рук напрягались в такт
усилиям.
Некоторое время они молчали. Девушка скорчилась на носу лодки,
мужчина работал веслами. Она наблюдала за ним с боязливым любопытством.
Очевидно было, что он не гирканец, и он не был похож на представителя
какой-либо из гиборейских рас. В нем была твердость волка, которая
отличает варваров. Его черты лица, принимая в расчет шрамы битв, грязь и
кровь последних событий, отражали такую же неукрощенную дикость. Но в них
не было тупой злобы или извращенной жестокости.
- Кто ты? - спросила девушка. - Шах Амурас назвал тебя козаком. Ты
был в этой банде?
- Я Конан из Киммерии, - буркнул он. - Я был с козаками, как нас
называли гирканские псы.
Она имела смутное представление о том, что названная им страна лежит
далеко на северо-западе, намного дальше самых далеких государств ее расы.
- Я дочь короля Офира, - сказала она. - Мой отец продал меня
повелителю шемитов, потому что я отказывалась выйти замуж за принца Коса.
Киммериец удивленно хмыкнул. Губы девушки искривились в горькой
усмешке.
- О да, цивилизованные люди иногда продают своих детей дикарям в
рабство. И при этом они называют твой народ варварским, Конан Киммериец.
- Мы не продаем своих детей, - проворчал он, свирепо выпятив
подбородок.
- Ну вот, я была продана. Но пустынный вождь нашел мне самое лучшее
применение. Он хотел купить благосклонность Шах Амураса, и я была в числе
даров, которые он привез в Акиф, город пурпурных садов. Потом... - Она
вздрогнула и спрятала лицо в ладонях.
- Я должна была бы давно разучиться испытывать стыд, - сказала она
наконец. - Но каждое воспоминание для меня - словно удар плетью для раба.
Я пребывала во дворце Шах Амураса, пока несколько недель назад он со своим
войском не отправился сражаться с бандой чужаков, которые разбойничали на
границах Турана. Вчера он вернулся с победой, и в честь его начался
огромный праздник. В суматохе, когда все перепились, я нашла возможность
бежать из города на украденной лошади. Я думала, что побег мне удастся, но
Шах Амурас бросился в погоню за мной. Я опередила его воинов, но от него
бежать не смогла. Он настиг меня. И тут появился ты.
- Я лежал и прятался в тростнике, - проворчал варвар. - Я был одним
