Хасан и что он собирается делать.
Хасан стоял на плоской вершине скалы, уронив руки, подняв подбородок,
выпятив грудь и закрыв глаза - ни дать ни взять ныряльщик перед прыжком.
- Я помню, - сказал Гарден, медленно поднимаясь на ноги. - Это
Камень, да?
Глаза Хасана распахнулись.
- Да, будь он проклят. Девять столетий я хранил его осколки. Я изучал
их, молился на них, подвергал воздействию электрического тока и магнитных
полей, мысленно разговаривал с ними и созерцал их. А они - как были, так и
есть - всего лишь кусочки агата.
- Снова и снова через годы я отыскивал тебя в твоих плотских
оболочках. Проверял тебя, подвергая воздействию крошечных частиц камня. И
реакция твоя была всегда чрезвычайно острой.
- Что же это за камень, который дает тебе такую мощь? И что есть ты,
если из всех людей на Земле Камень служит только тебе?
Гарден размышлял над этим вопросом две минуты, а может быть, два
года.
- Я - тот, кто похитил Камень из первоначального места, - сказал он.
- Я вспоминаю твою историю... Ты - тот самый Локи?
- Нет, я просто частица первичного духа, который люди назвали этим
именем. Моя отцовская ипостась имела много имен на разных языках: Шанс,
Пан, Пак, Старый Ник, Кихот, Люцифер, Шайтан, Мо-Куи, Джек Фрост. Я -
непредсказуемый и неожиданный, своевольный и порой злонамеренный, а
потому, как правило, нежеланный. И я всегда появляюсь внезапно.
- Что случилось с Локи после того, как он - ты - похитил Камень с
небес? - спросил Хасан.
- Он пытался поставить его на службу людям, восставшим против
богов... Люди в итоге всегда восстают против своих богов. Они всегда хотят
узнать, понять и использовать то, что над ними. Они не могут
удовлетвориться тем, что имеют, оставить мир в покое, принять его как
данность... Камень - это сила творчества. Он дает своему
владельцу-человеку власть управлять пространством, менять одно место на
другое. А затем дает ощущение потока времени, позволяя владельцу
сворачивать из одного рукава этой реки в другой.
- Но что же случилось с Локи? - Хасан не желал, чтобы его отвлекали
от вопроса игрой в метафизику.
- Ему наскучило помогать людям, и он вернулся к прежнему занятию -
вмешиваться в судьбы Эзеров, по-вашему - богов, - ответил Гарден. - Ему
удалось так поссорить двоих близнецов, Ходера и Бальдра, что они убили
друг друга. И поскольку Ходер был любимцем Одина, одноглазый негодяй велел
приковать Локи к скале в центре мира, вокруг которой кольцами свернулся
змей Асгард. Этот змей плюется ядом в глаза Локи, и тому это не нравится.
- И никто ему не поможет?
- Одна из дочерей Локи по имени Хел, богиня мертвых, держит чашу
перед его лицом, пытаясь поймать брызги яда. Но порой ей приходится
опорожнять чашу.
- И все это - вечно?
- Разве есть для бога иное измерение времени?
- Ты много помнишь, Том Гарден.
- Я помню и то, что куски моего Камня - у тебя, - сказал Гарден
могильным голосом.
- Александра дала их тебе, разве нет? Когда ты лежал связанный в...
- Она высыпала передо мной десятую часть его веса, - Гарден протянул
вперед руки, и пляшущие осколки возникли над ними в виде крутящегося шара
двадцати сантиметров в диаметре. Они вращались вокруг яркой энергетической
оси и светились собственным красновато-коричневым светом. "Где же
остальные?"
- Я использовал их в течение веков для того, чтобы испытывать тебя, -
ответил Хасан. - Кусочки, вплавленные в хрустальную подвеску, вставленные
в перстень или эфес шпаги, вделанные в тумблер.
- Сила всех этих осколков теперь моя. Но их было больше. Не хватает
шести крупных фрагментов.
- Тамплиеры похитили их у меня. Это было давно.
- Но Сэнди забрала их у старика. Я взял у нее, а ты снова вернул их
себе. Когда мы встретились последний раз на электростанции, ты положил их
к себе в карман, - Гарден показал на широкие штаны палестинца.
- Да, действительно. Интересно, не повредило ли им путешествие сюда,
- Хасан засунул руку в задний карман и достал плоскую коробочку. - Ага!
Вот они.
- Ты должен отдать их мне.
- И позволить тебе завершить свой энергетический шар? - Хасан указал
пеналом на пляску осколков между пальцами Гардена. - Ты считаешь меня
дураком.
- Ты все равно не сумеешь воспользоваться ими, Хасан. Не сможешь
уничтожить их. И не сможешь забросить их достаточно далеко и достаточно
быстро, чтобы я не сумел перехватить их энергию. Единственный выход для
тебя - отдать их.
Впервые Хасан ас-Сабах казался неуверенным в себе. Он глянул на
пенал.
Гарден потянулся за камнями, не руками, а силой, исходящей из центра
его сущности.
Хасан мгновенно почувствовал нападение и прижал коробочку и животу,
прикрыв ее щитом своей ауры.
- Их вес придавит тебя к земле, Хасан. Ты не сможешь сражаться,
будучи столь отягощенным.
- А ты не сможешь двинуться с места, пока поддерживаешь вращение
остальных осколков, - парировал палестинец.
- Ты всего лишь человек, Хасан. Ты долго жил, да, и многое узнал за
эти годы и столетия. Но ты ничего не сможешь сделать со мной.
- Однажды я размазал тебя по земле, глупец!
- Это была моя собственная сила, Хасан, которые ты повернул против
меня. А своей силы ты не имеешь.
- Ты недооцениваешь слезы Аримана, - из того же заднего кармана Хасан
извлек сосуд дымчатого стекла.
Что еще лежит в этом кармане? - подумал Гарден. И может это нечто
вроде канала связи с тем миром, который они оба покинули?
Держа коробочку в левой руке, а сосуд в правой, Хасан зубами выдернул
и выплюнул пробку. Откинув голову назад, он поднес сосуд ко рту. В него
влилось грамм тридцать прозрачной жидкости. Хасан говорил когда-то, что
одна капля дает ему пятьдесят лет жизни. Сколько жизни даст ему такой
глоток?
- Ты говорил, что истинные слезы Аримана давным-давно высохли, -
сказал Гарден, - что ты готовишь эту жидкость сам. Какова же ее формула?
- Поскольку это все равно тебе не поможет, я открою секрет.
- За основу я беру слезы матерей и юных вдов, чьи сыновья и мужья
погибли в безнадежных войнах в чужих землях; я очищаю эти слезы до агонии,
чистой, как кристаллическая соль. Я добавляю к ним настойку на крови
убиенного младенца; она защищает меня от агрессии. Для укрепления сил я
капаю туда пот родителя, который в дьявольской злобе забил свое дитя до
смерти. Я собираю эссенцию из всех возможных способов, посредством которых
один человек укорачивает или отравляет жизнь другого: запах юной девушки,
совращенной собственным братом; семя юноши, растраченное в веселых
кварталах; и желчь родителей, которые надеялись отделаться от них обоих.
- Вот мой эликсир - превосходная копия слез Аримана, пролитых над
творением Агуры Мазды - миром юности и красоты.
Произнося эти слова, Хасан беспрерывно рос. Его грудь выпячивалась,
словно зреющая тыква. Плечи раздавались вширь, как ветви дуба. Голова
поднималась, как соцветие подсолнуха за солнцем. Руки сжимались, подобно
корням прибрежной сосны, охватывающим камень. Огромные пальцы левой руки
стиснули коробочку с шестью осколками и ее пластиковые стенки хрустнули,
как яичная скорлупка. Камни выскользнули из поролоновых гнезд и
просыпались между узловатыми пальцами.
Легчайшим движением Гарден перехватил их. Они поплыли от Хасана по
длинной S-образной траектории и заняли свое место среди вращающихся
собратьев.
Из опыта многочисленных жизней Том Гарден знал множество вещей, о
которых Томас Амнет, рыцарь Храма, даже не подозревал.
При все своей искушенности в европейских политических, финансовых,
религиозных тонкостях и интригах двенадцатого века, Томас Амнет оставался
человеком нормандской Франции. Стремления его были прямолинейны, вкусы
незатейливы. Он выучился сражаться широким мечом, колоть и рубить,
бросаясь вперед всем телом, как кабацкий скандалист. Его магия
основывалась на грубых принципах точки опоры и рычага: нажми здесь, и там
возникнет истина. Но сложная ритмика джаза, острое воздействие
лизергиновой кислоты, парадоксальная техника айкидо - все это было скрыто
от старого крестоносца.
Для Томаса Гардена эти сложнейшие реалии были его жизнью. Дюжиной пар
глаз наблюдал он безжалостный процесс становления человеческого духа,
проблемы и напряженность, в которых Европа и Новый Свет жили по крайней
мере с семнадцатого века. Он знал, что все это началось (словно картинка
вспыхнула перед мысленным взором), когда джентльмены отказались от своего
утреннего пива и зачастили в местную кофейню, начав работать над великим
проектом Просвещения. За этим последовали полифоническая музыка, словари,
дифференциальное исчисление, комедии нравов, труды Спенсера, жаккардовое
ткачество, орфография, паровой двигатель, венские вальсы, ударный капсюль
и барабанный механизм, траншейная война, внутреннее сгорание,
четырехтактная гармония, синкопирование, кристаллический метамфеталин,
бинарная математика, спутники Земли, волоконная оптика, газовые лазеры и
девятизначный персональный код.
Так разве мог Хасан, этот архаичный человек из убогой палестинской
пустыни, конкурировать с тем, что Том Гарден знал, умел и чем он стал.
Впрочем, он, конечно, мог попробовать.
Хасан, пропитанный энергией своего яда, запустил заряд в Гардена.
Молния вонзилась в ось шара как лазерный импульс в дейтериевое ядро.
Гарден поглотил ее и заставил камни вращаться быстрее.
Тело Хасана задрожало и выбросило еще один заряд энергии,
непосредственно из четвертого узла, расположенного за сердцем. Он целился
высоко, рассчитывая миновать шар и попасть в голову Гардена. Том слегка
поднял руки, заслонив лицо осколками. И снова шар принял на себя заряд.
При этом он вырос на пять-шесть сантиметров, а скорость вращения опять
увеличилась.
- Разрушение Камня, как видно, было ошибкой, - заметил Хасан.
- Сущность разделенная остается сущностью, - согласился Гарден.
- Я не верю этому, Томас Гарден. Твоя западная наука сделала твой
разум пленником физических законов. Ты окажешься неспособен
проигнорировать принципы сохранения массы и энергии.
Хасан швырнул еще один импульс чистой физической силы, и снова камни
вобрали ее, закружившись быстрее. Гардену пришлось раздвинуть руки.
- Чтобы вместить энергию, требуется расход энергии, чтобы поддержать
массу, нужна масса, - издевался Хасан. - Пока ты еще в силах ее
поддерживать, но следующий удар тебя раздавит.
Палестинец швырнул свой последний выдох, последнюю волну энергии, и
глобус вобрал ее. Но ядро шара, которое удерживал Гарден, уже не могло
больше притягивать бешено вращающиеся осколки. Они, как шрапнель,
разлетелись по касательной.
Ядро рассеялось, словно газовое облако при взрыве сверхновой. Его
энергия истончалась, гасла и, наконец, совсем исчезла, едва нагрев воздух
вокруг Гардена.
- Бедный мальчик, - проворковал Хасан. - Теперь ты совсем беззащитен.
Жерар де Ридерфорд выбежал из душного сумрака королевского шатра на
ослепительный свет палестинского солнца. Пение мусульман поднялось еще на
полтона.
Кольцо рыцарей, защищавших королевскую палатку, все теснее сжималось
вокруг разбитого колодца и подножия двух Гаттинских столбов. Люди слабели
на глазах, буквально таяли в своих тяжелых металлических кольчугах и
шерстяных плащах. Они висели на щитах, которые должны были защитить их от
океана смуглых лиц и длинных кривых сабель.
