- и примерно столько же йоменов и слуг. Мы должны двинуться на север, к...
- К Кераку, - продолжил Амнет. - Отважный дурак этот Саладин!
Жерар умолк и улыбнулся: - Откуда ты это знаешь?
- Керак - это владение Рейнальда де Шатильона. Саладин мог бы
атаковать Антиохию, резиденцию принца, которая в действительности более
удобна для осады. У Саладина много единоверцев - и тем самым потенциальных
союзников - за ее стенами.
- Вместо этого он направляется прямо к Кераку, который полностью наш.
И, следовательно, он что-то замышляет, потому как вовсе не дурак. Такая
смелость берет города.
- Ты знаешь все это из сплетен на базаре?
- Нет.
- Ты слышал это от кого-либо из приближенных Рейнальда?
- Вовсе нет. Почему ты так подумал?
- Потому что я только сегодня узнал, из личного сообщения короля, что
Рейнальд направился в Керак руководить сбором сил.
- И король Ги ожидает, что мы соберемся под началом Рейнальда в этих
высоких и узких стенах?
- Сейчас он предлагает другое, слабая улыбка Жерара сделалась шире и
довольнее от того, что Томас дал неверный ответ. - Мы должны собрать наши
войска здесь и перехватить Сарацинскую армию.
- А!
- А для тебя у меня есть специальное задание.
- Что же это, мой Господин? - Амнет старался показаться скромным.
- Госпитальеры отвергли призыв короля Ги. Они заявили, что их глава -
Его Святейшество папа римский и поэтому они не могут подчиняться никому
другому.
- Звучит разумно.
- Да, и... что ты сказал? - челюсть Жерара отвалилась. Другие
тамплиеры, до сих пор не участвовавшие в разговоре, зашумели, обсуждая
между собой непочтительный ответ Амнета.
- Я смею заметить, мой Господин, что принц Рейнальд пожинает плоды
своих трудов, - Амнет говорил спокойно. - Вы можете спасти всех нас от
кровопролития: отдайте его Саладину. Если вы хотите сохранить господство
христиан в этой стране, отдайте его Саладину.
Великий Магистр побагровел: - Ты говоришь необдуманно, Томас, - он
замолк, так как новая мысль возникла у него в мозгу. - Ты видел это в
свете, - Жерар взглянул на собравшихся вокруг них тамплиеров, - нашего
друга?
- Нет, мой Господин... Источник - не представляет этого столь
определенно. Я опасаюсь, что я утерял это умение. Действительно, я говорю
опрометчиво, но такая речь может быть произнесена любым из воинов,
собравшихся здесь. Силы Саладина уже превышают наши. Его декрет направлен
только против Рейнальда, его домочадцев и тех христиан, которые будут
сражаться за него. Таким образом, для нас способ выжить состоит...
- Достаточно, Томас. В области политики нам нужно твое подчинение, а
не твое мнение.
- Я к вашим услугам, - Амнет низко поклонился, отведя глаза в
сторону.
- Ну так-то лучше, подчинение более приличествует рыцарю. Но образ
твоих мыслей создает мне трудности - я хотел послать тебя послом к
Роджеру, Великому Магистру Госпитальеров. Ты мог бы убедить его отказаться
от его решения и присоединиться к королю Ги. Но ты разделяешь его мнение,
и тебе будет трудно сделать это. Я даже не знаю, сможешь ли ты. Может
быть, кто-нибудь другой...
- Мой Господин! - запротестовал Амнет. - Вы знаете, что мой ум и мой
язык в вашем распоряжении. Если вы пошлете меня к Роджеру, я буду
представлять ваше мнение со всем моим старанием и умением.
- Ты так думаешь?
- Как рыцарь Креста и христианин, я буду просить Роджера помочь
принца Антиохии.
- И королю, Томас, - поправил Великий Магистр.
- Всегда к вашим услугам, сэр.
- И как вы собираетесь сделать это, Мастер? - Лео, сидя на старой
кляче, тщетно старался заставить ее двигаться быстрее, вонзая в ее бока
шпоры. Кобыла прижимала уши, на несколько шагов пускалась легким галопом,
а затем снова переходила на спокойный шаг. Лео трясся в седле и был
обречен плестись позади своего хозяина всю дорогу до Яффы.
- Я приведу доводы, которые подскажет мне мой разум и вдохновение от
Господа.
- Но Госпитальеры могут отказаться.
- Ну, тогда моя миссия провалится и я поеду назад в Иерусалим.
- Съездив попусту.
- Нет, съездив по приказу моего сеньора.
- Попусту.
- Нет не... ну, пусть будет по-твоему, попусту. Но ты должен выучить,
Лео, и чем скорее, тем лучше, что если ты стремишься к военной жизни -
приказ твоего начальника важнее, чем твое собственное мнение или твои
склонности. Солдат должен подчиняться без вопросов, именно можно выиграть
войну.
Если твой военачальник командует "налево", ты не разглядываешь, что
же там находится, и лишь потом решаешь, поворачиваться тебе туда или нет.
Ты поворачиваешь свою лошадь и имеешь дело с последствиями. Что было бы,
если бы каждый рыцарь выбирал бы для себя свою собственную битву и дрался
лишь тогда, когда считал нужным?
Для тамплиера не выполнить приказ своего Магистра то же самое, что
сельскому священнику усомниться в приказах папы римского.
- Говорят, что Роджер больше не Великий Магистр Госпитальеров, так
как бросил ключ ордена в лицо королю.
- Излагай факты правильно, парень. Он бросил свой ключ в окно. И
никто не видел, куда он упал. Поэтому никто не может сказать, что он не
подобрал его потом. Он магистр до тех пор, пока рыцари госпитальеры не
откажутся подчиняться ему или пока сместит его. Но на это Его Святейшество
никогда не пойдет.
- Почему? Что, Роджер столь хороший магистр?
- Потому что Рим слишком далеко. Папа Урбан умирает. Его преемник,
которым, я полагаю, будет Грегори ХIII, - не дотянет до конца года. И все
последователи будут слишком заняты укреплением папства, чтобы обращать
свое внимание на то, что делается за морем. Так что мы будем предоставлены
сами себе.
- Папа умирает! И вы знаете, кто будет его преемником... У вас много
друзей среди кардиналов?
- Ни одного.
- Так откуда вы знаете, что Грегори будет папой?
- Если бы ты так же внимательно вглядывался в будущее, как я за
последнее время, то обнаружил бы, что знаешь нечто, о чем раньше не мог и
подумать. Я мог бы назвать тебе по порядку имена пап вплоть до года моей
смерти. Девять столетий принесут нам много пап.
- Бог мой! Вы провидец, Мастер Томас.
- Не провидец, Лео, но... Что это?
Вдалеке, там, где дорога сливалась с горизонтом между двумя холмами,
появилась белая точка, поднимавшая широкое облако пыли.
- Всадник, Мастер.
Точка быстро превратилась в всадника, одетого как бедуин. Он двигался
легкой рысью, направляясь прямо к ним. Амнет и его спутник натянули
поводья и остановились.
- Слишком много пыли для одного всадника, - заметил Амнет.
Как только всадник их заметил, он увеличил скорость, перейдя на
галоп. Утрамбованная и засохшая грязь дороги была хорошим проводником
звуков: они частили и перекрывались, сообщая о том, что лошадь не одна.
Амнет инстинктивно оглянулся назад, но дорога позади них была пуста.
Не доезжая 200 ярдов, на расстоянии полета стрелы, всадник свернул
влево, и из облака пыли вынырнул второй, затем третий, четвертый, пятый.
Все они съезжали в сторону и резко осаживали лошадей, так что Амнет и его
спутник оказались окруженными.
Резким криком один из них приказал всадникам остановиться.
- Что им нужно, Мастер Томас?
- Не знаю, но думаю, что нам придется поехать с ними.
Для воина, стратега и человека быстрого действия требования
придворной жизни были утомительны. Вереница трезвых лиц, избитые
восхваления, беспокойные руки и жадные глаза - все это изматывало душу и
удлиняло день. Этим утром он вершил суд, выслушивая жалобы одних бедуинов
на других по поводу потерянной овцы или прав на колодец. Угол, под которым
падал солнечный луч через отверстие в шатре, говорил, что после полуденной
молитвы прошло не менее часа. Саладин испустил такой вздох, что его мог
услышать Мустафа, в ожидании стоявший за ним.
Следующими просителями были несколько бедуинов, которые приволокли
пару оборванных путешественников. Один из них, по виду полукровка, упал на
колени перед подушками, на которых сидел Саладин. Второй, был европейцем
и, по-видимому, франком. Он остался стоять, глядя на султана сверху вниз -
до тех пор, пока один из бедуинов не пнул его под коленку. Человек
повалился на все четыре конечности, но не оторвал взгляд от султана.
Одежда обоих была пыльной и носила следы путешествия. Туника франка
видимо когда-то была белой. Менее грязное пятно слева на груди было похоже
на крест. Удаленный крест, мог быть красным. И все же это могло ровным
счетом ничего не значить.
- Что за жалоба? - спросил Саладин, придав своему голосу строгость.
- О мой Господин, эти люди были найдены на дороге в Яффу.
- И?
- За эту дорогу отвечает Харис эль-Мерма. Все проезжающие по ней,
должны получить наше разрешение и заплатить пошлину. Они не заплатили.
- Вы не смогли получить с них плату?
- О мой Господин, у них ничего не было.
- Совсем ничего?
- Не было денег, а оружие не бог весть какое ценное. У одного было
вот это... И мужчина вытащил старый кошелек палевой кожи из-под своей
одежды.
- Дай-ка его сюда, - приказал Саладин.
Бедуин передал кошелек. Внутри него был твердый кусок, похожий на
камень. Султан развязал кожаные ремешки и достал содержимое. Это был кусок
дымчатого кварца, гладкий, как обкатанная водой галька. Он был тяжелый и
теплый, вероятно, сохранил тепло тела бедуина. Саладин рассматривал его в
солнечных лучах, которые проникали через крышу шатра.
Коленопреклоненный франк судорожно вздохнул и задержал вздох.
Свет входил в кристалл и таял там, не проходя через него и не
преломляясь на гранях. Что-то темное находилось в центре кристалла -
пятно, которое лишало его той ценности, которую мог иметь такой большой
кристалл.
Саладин опустил его в кошелек и передал бедуину.
- Отдай ему этот камень. Он не стоит денег.
- Слово моего Господина - закон.
- Я заплачу пошлину за этих двоих.
- Благодарю тебя, мой...
Саладин прервал его и повернулся к франку.
- Вы христиане.
- Я христианин, - арабский, на котором говорил человек, был таким же
нечистым, как камень, но удивительно было слышать родной язык в устах
европейца.
- А этот полукровка твой слуга?
- Мой подмастерье, сэр. И мой друг.
Саладин пожал плечами. Кого заботит, кому предан этот неверный?
- Что за дело у вас в Яффе?..
- Меня послал мой хозяин, чтобы выяснить спрос на лошадей...
лошадиное мясо.
- Ты не похож на купца. Возможно, ты воин, судя по твоей одежде,
однако у тебя не тупой взгляд. Ты был воином?
- Меня учили воинскому искусству, но я не слишком преуспел в нем.
- Кого интересует, что думает неверный о своих достоинствах?
- Хорошо, когда человек знает пределы своих возможностей, - сказал
Саладин.
- Ты можешь ехать. В Яффу. Насчет лошадиного мяса.
Мужчина в знак признательности коснулся головой пола шатра, как
делают мусульмане на молитве.
- Но запомни, христианин. Ты должен уехать из этой страны до конца
года. Весь твой род должен уехать. Сейчас между нами война - последняя
война. Мой тебе совет - не покупай молодых лошадей или не покупай их
слишком много, или ты никогда не получишь за них настоящую цену... Ты
понял, что я сказал?
- Нет, мой Господин, - заикался мужчина.
- Я не буду тебе объяснять. Теперь можешь идти.
Саладин повернулся и дал знак Мустафе. Определенно, уж пора было
совершить молитву.
