пожелали несколько старомодные родители Мегры, это произвести
на свет куклу с небесно-голубыми глазами и силой дюжины мужчин,
так чтобы дочка могла сама о себе позаботиться.
Однако после вполне успешной заботы о себе в течение
восемнадцати лет Негра решила, что пришло время внести свой
вклад в дыхание Жизни, дыхание, заставляющее двоих стремиться к
бесконечности. И она выбрала для своего стремления краски и
романтику Ярмарки. Жизнь - ее профессия и религия, и она очень
хочет служить ей, чем только сможет. Впереди - месяц отпуска.
Все, что ей теперь нужно, это найти второго...
Вещь-что-плачет-в-ночи поднимает голос в своей тюрьме без
решеток. Она завывает, кашляет, бормочет и причитает. Она
заперта в серебряном коконе флуктуирующих энергий, опутана
невидимой паутиной в тайном месте, никогда не знавшем дневного
света.
Принц-Который-был-Тысячей щекочет ее лазерными уколами,
купает в гамма - лучах, пичкает ультразвуком и инфразвуком.
Она замолкает, и на мгновение Принц отрывается от
приборов, зеленые глаза его расширяются и уголки тонких губ
тянутся вверх за улыбкой, которой никогда не достигают.
Она опять начинает вопить.
Принц скрипит зубами и откидывает с головы темный капюшон.
Его волосы - нимб червонного золота в сумерках
Места-без-дверей. Он смотрит на почти различимую тень, что
корчится перед ним. Он так часто проклинал ее, что его губы
механически выталкивают эти слова еще и еще раз.
Десять столетий он старается убить ее, а она все живет.
Он скрещивает руки на груди, опускает голову и исчезает.
Темная вещь рыдает внутри света и тьмы.
Мадрак наполняет стаканы.
Фрамин долго и пристально рассматривает вино на свет,
пьет. Мадрак наливает еще.
- Ни жизни, ни чести, -вздыхает Фрамин.
- Ты же никогда по-настоящему не поддерживал программу.
- И что толку? Ни жизни, ни чести.
- Весьма поэтично... Фрамин поглаживает бороду.
- Я ничему и никому не могу быть предан полностью.
- В этом твое несчастье, мой бедный Ангел Седьмой
Станции.
- Этот титул погиб вместе с ней.
- В изгнании аристократия всегда стремилась сохранить
хотя бы свои титулы.
Взгляни на самого себя темноте, и что увидишь?
- Ничего.
- Вот именно.
- И что из этого?
- Ничего. Тьма.
- Я не вижу смысла в твоих словах.
- Во тьме это неудивительно, воин-священник.
- Перестань говорить загадками, Фрамин. В чем дело?
- Зачем ты искал меня?
- У меня есть последние данные о численности населения.
Похоже, оно приближается к Критической Точке - той, что
никогда не наступает. Хочешь взглянуть на них?
- Нет. Я в этом не нуждаюсь. Что бы там ни было, ты прав.
- Ты чувствуешь это в приливах и отливах Энергий? Фрамин
кивает.
- Дай-ка мне сигарету, - говорит Мадрак. Фрамин щелкает
пальцами и извлекает зажженную сигарету из воздуха.
- В этот раз будет нечто особенное, не просто отлив волны
Жизни. Боюсь, идет взрывная волна.
- И что станет с этим миром?
- Я не знаю, Мадрак. Но уйду, как только буду знать.
- О?! Когда же?
- Завтра вечером, хотя бы для этого пришлось снова
сыграть с Черной Волной. Мне лучше не откладывая удовлетворить
свою тягу к смерти, предпочтительно, не покидая собственной
пентаграммы.
- Кто-нибудь еще остается здесь?
- Нет. На Блисе всего двое бессмертных.
- Ты откроешь мне выход, когда будешь уходить?
- Конечно.
- Тогда я, пожалуй, задержусь на ярмарке до завтрашнего
вечера.
- На твоем месте я бы не медлил. Ничего хорошего этот мир
не ждет. Если хочешь, я могу открыть выход прямо сейчас. -
Фрамин вновь щелкает пальцами и извлекает сигарету для себя.
Потом замечает перед собой наполненный стакан и неторопливо
осушает его. - Мудрее всего отправиться немедленно, -
рассуждает он, - но мудрость есть следствие знания; а знание,
откровенно говоря, есть следствие неразумных деяний. Поэтому
чтобы умножить свои знания и стать мудрее, я тоже останусь еще
на день.
- Значит, нечто особенное произойдет именно завтра?
- Да. Взрывная волна. Я чувствую приближение Энергий.
Недавно было какое-то движение в том великом Доме, куда в конце
концов уходит все живущее.
- Тогда мне тоже не помешает приобщиться к этому знанию,
- усмехается Мадрак, - тем более, что всякое движение в том
Доме задевает моего бывшего хозяина, Который-был-Тысячей.
- Ты цепляешься за обветшавшую преданность, могучий.
- Возможно. А тебе это на что? Зачем тебе множить свою
мудрость такой ценой, Ангел?
- Мудрость самоценна. К тому же подобные вещи могут стать
источником великой поэзии.
- Если смерть есть источник великой поэзии, то я
предпочитаю бездарную. Кстати, о таких изменениях на Средних
Мирах неплохо бы известить Принца...
- Я пью за твою преданность, могучий, однако согласись,
наш бывший господин тоже приложил руку к теперешнему
беспорядку.
- Твои мысли на сей счет мне известны. Поэт делает глоток
и вдруг опускает стакан. Глаза его теперь заполняет один цвет,
- зеленый. Черные точки зрачков и белки растворяются,
исчезают, глаза становятся бледными изумрудами, и в каждом
живет желтая искра.
- Я предрекаю как провидец и маг, - начинает он
отрешенным и невыразительным голосом, - что сейчас на Блис
явилось то, что предвещает хаос. Мне ведомо также, что к Блису
приближается и нечто иное, ибо я слышу беззвучный топот копыт
во тьме и вижу того, кто невидим в своем надзвездном беге. Мы и
сами можем быть втянуты в то, что произойдет здесь, хотим мы
того или нет.
- Где? И как?
- Здесь. И нет в этом ни жизни, ни чести.
- Аминь, - заключает Мадрак. Зеленобородый маг скрежещет
зубами: - ...И суждено нам быть тому свидетелями...-глаза его
вспыхивают адским блеском, а костяшки пальцев белеют на черной
трости с серебряным набалдашником.
...Евнух, жрец высшей касты, ставит тонкие свечи перед
парой старых сандалий.
...Пес терзает грязную перчатку, видевшую много лучших
столетий.
...Слепые Нерпы бьют по крошечной серебряной наковальне
деревянными молоточками пальцев. На металле лежит полоса
голубого света.
Зеркало оживает туманными образами, рожденными пустотой.
Оно висит в комнате, где никогда не было мебели, висит на
стене, покрытой темными гобеленами, и перед ним - Огненная
Ведьма.
Смотреть в зеркало - все равно что разглядывать сквозь
стекло комнату, полную розовой паутины, колеблемой порывами
ветра.
Фамильяр сидит на ее правом плече, и безволосый хвост
свешивается ей на грудь. Она гладит его, и он виляет хвостом.
Ведьма улыбается, и паутина медленно тает под ее взглядом.
Холодные огни прыгают вокруг нее, не рассеивая темноты.
Затем паутина исчезает, и она видит Блис. Но среди всех
красок и движения Блиса она видит лишь обнаженного до пояса
человека, стоящего в центре небольшой площадки, окруженной
людьми.
У него широкие плечи, а руки вздуваются буграми мускулов
под бледной кожей. Он бос, и ноги его облегают черные брюки. В
его волосах цвета сырого песка играет солнечный луч, дробясь
тысячами ослепительных искр. Талию охватывает широкий пояс из
темной кожи, утыканный отточенными шипами. Взгляд его желтых
глаз неподвижен и устремлен на бородатого человека, корчащегося
у его ног.
Тот, кто лежит перед ним, тяжел и грузен, но сейчас похож
на раздавленное насекомое. Он пытается приподняться на одной
руке, и его спутанная борода метет пыль. Он свирепо смотрит
вверх, и губы его беззвучно шевелятся.
Человек с желтыми глазами делает небрежное движение ногой,
выбивая из-под него руку. Бородач падает лицом вниз и больше не
движется. Минутой позже его уносят. - Кто? - пищит фамильяр.
Огненная Ведьма не отвечает и смотрит в зеркало. В круг
входит четырехрукий человек, ступни его узловатых ног
перекручены и оканчиваются как бы еще одной парой ладоней. Он
лыс и весь блестит, словно облитый маслом, и когда он подходит
к своему противнику, мгновенно опускается на четвереньки, так
что нижняя пара его рук упирается в землю. Откидываясь назад,
он словно выворачивается наизнанку, и теперь на площадке
изготовилась к прыжку огромная лоснящаяся лягушка.
Он н прыгает как лягушка, но его раскоряченные руки ловят
пустоту, и в этой пустоте его встречают два быстрых удара
ребром ладони - по шее и под живот, подталкивающих и
разворачивающих его. Он пролетает дальше, кувыркаясь в воздухе
- голова, руки, пятки, но упав, припадает к земле, бока его
вздымаются и опадают, и он прыгает вновь.
В этот раз противник хватает его за лодыжки и держит вверх
ногами на вытянутых руках.
Но четырехрукий извивается, охватывает держащие его
запястья и бьет головой в живот. Теперь по его черепу течет
кровь - он задел один из шипов на ремне, но высокий человек не
отпускает его. Он упирается в землю и раскручивается как
волчок, сжимая лодыжки четырехрукого - быстрее... еще
быстрее... Он кружится целую минуту, затем опускает соперника в
пыль, легко наклоняется над ним и выпрямляется. Четырехрукий
лежит неподвижно. Минуту спустя уносят и его.
И еще трое побеждены им, включая Билли - Колючку,
чемпиона четвертого города, и победителя качают, увенчивают
гирляндами и награждают кубком и денежным чеком. Но на лице
желтоглазого нет и тени улыбки, пока взгляд его не падает на
стоящую в толпе Мегру из Калгана.
Она ждет этого взгляда. Огненная Ведьма следит за губами
зевак.
- Оаким, - наконец говорит она. - Все называют его
Оакимом.
- Зачем мы подсматриваем за ним?
- Я видела сон, который прочла как совет: Следи за
местом, где изменится направление волны. Даже здесь, за
пределами Средних Миров, мой разум связан с волнами Энергий. Я
больше не могу использовать их, но все еще их воспринимаю.
- Почему этот человек - этот Оаким - находится там, где
меняется направление волны?
- Это зеркало знает многое, но, увы, молчит. Оно
показывает, но ничего не объясняет. Но оно берет из сна мои
неосознанные мысли, так что мне остается лишь понять увиденное.
- Он быстр и очень силен.
- Верно. Я не видела подобных ему с тех пор, как
солнцеглазый Сет пал от Молота, разбивающего солнца, в битве с
Безымянным. Оаким нечто большее, о, большее, чем кажется толпе
или той маленькой девочке, на которую он сейчас смотрит.
Смотри, как мои слова заставляют зеркало проясняться! Мне не
нравится темная аура вокруг него... Нет, мой сон не зря был
беспокойным. Мы должны увидеть, что за ним стоит. Мы должны
узнать, что он такое.
- Он возьмет девочку на холм, - мурлычет фамильяр,
тыкаясь холодным носом в ухо ведьмы. - Давай посмотрим!
- Хорошо, - усмехается она, а фамильяр виляет хвостом и
поглаживает лапами свою кудрявую макушку.
Человек стоит на поляне, окруженной живой изгородью и
полной цветов. Окажись вы здесь, вы бы увидели украшенное
гирляндами ложе, скамьи, столик и решетку, поддерживающую
вьющиеся розы, - все под огромным зонтичным деревом,
заслоняющим полнеба. Поляна залита ароматами цветов и музыкой,
которая висит в воздухе и медленно сочится сквозь него. Бледные
огни пляшут в ветвях, и крошечный фонтанчик искрится у столика
возле самых корней.
Девушка закрывает в живой изгороди калитку, на которой
тотчас вспыхивает надпись "Не беспокоить!", и идет к мужчине.
- Оаким... - шепчет она.
- Негра...
- Ты знаешь, зачем я позвала тебя?
