случиться. Никогда. Он всесилен и защищен. Но.. но придется ждать три
недели... Без зрения - вот что это значит. Но разве воспоминания
потускнели? Разве они ослабели? Как выглядит дерево? Или облако? Я не
помню! Что такое - красное? Что такое - зеленое? Боже! Это уже истерия! Я
слежу за ней, но не могу прекратить ее! Надо принять лекарство. Лекарство!
Плечи ее затряслись. Лекарства принимать она не стала, но сильнее
прикусила платок, пока ее острые зубы не прорвали ткань.
- Берегись, - сказала она личному блаженству - тех, кто жаждет
справедливости, потому что МЫ желаем удовлетворения. И берегись кротких,
ибо МЫ будем пытаться унаследовать Землю. И берегись...
Коротко прожужжал телефон. Она убрала платок, сделала спокойное лицо
и повернулась к телефону.
- Алло?
- Эйлин, я вернулся. Как вы?
- Хорошо, даже вполне хорошо. Как прошел ваш отпуск?
- О, не жалуюсь. Я давно собирался и думаю, что заслужил отдых.
Слушайте, я привез кое-что показать вам - например, Уинчестерский
кафедральный собор. Хотите прийти на этой неделе? Я могу в любой вечер.
СЕГОДНЯ. НЕТ. Я ОТЧАЯННО ХОЧУ ЭТОГО. ЭТО МОЖЕТ СТАТЬ ПРЕПЯТСТВИЕМ ДЛЯ
МЕНЯ, ЕСЛИ ОН УВИДИТ...
- Как насчет завтрашнего вечера? - спросила она. - Или послезавтра?
Завтра будет прекрасно, - ответил он. - Встретимся в "К и С" около
семи?
- Да, это будет очень приятно. Тот же столик?
- Почему нет? Я закажу его.
- Идет. Значит, завтра увидимся.
- До свидания.
Связь выключилась.
В ту же минуту в ее голове внезапно закружились цвета и она увидела
деревья - дубы, сосны и сикоморы - большие, зеленые с коричневым и серым;
она увидела комья облаков, протирающих пастельное небо, и пылающее солнце,
и озеро глубокой, почти фиолетовой синевы. Она сложила свой изорванный
носовой платок и выбросила.
Она нажала кнопку рядом со столом, и кабинет наполнился музыкой.
Скрябин. Затем нажала другую кнопку и снова проиграла надиктованную ей
пленку, но почти не слышала ни того, ни другого.
Пьер подозрительно понюхал еду. Санитар снял ее с подноса и вышел,
заперев за собой дверь. Салат ждал на полу. Пьер осторожно подошел к нему,
захватил горсть и проглотил.
Он боялся.
ТОЛЬКО БЫ СТАЛЬ ПЕРЕСТАЛА ГРОХОТАТЬ, СТАЛЬ О СТАЛЬ, ГДЕ-ТО В ЭТОЙ
ТЕМНОЙ НОЧИ... ТОЛЬКО БЫ...
Зигмунд встал, зевнул и потянулся. На секунду задние ноги волочились,
а затем он стал внимательным и встряхнулся. Она, наверное, скоро пойдет
домой. Он поглядел вверх, на часы, висящие на человеческом уровне, чтобы
проверить свои ощущения, а затем подошел к телевизору. Встав на задние
лапы, он одной передней оперся на стол, а другой включил телевизор.
Как раз время сводки погоды; может быть, дороги обледенели.
"Я проезжал через всемирные кладбища, - писал Рендер, - обширные
каменные леса, которые каждый год удлиняются.
Почему человек так ревниво охраняет своих мертвых? Не потому ли, что
это монументально демократичный путь увековечения, высшее утверждение
вредящей силы, то есть жизни, и желание, чтобы она продолжалась вечно?
Унамуно уверял, что это именно так. Если да, то за последний год
значительно больший процент населения желает бессмертия, чем когда-либо
раньше в истории..."
Чик-чик, чига-чик! Как ты думаешь, это все-таки люди? Вряд ли,
слишком уж они хороши.
Вечер был звездным. Рендер завел С-7 в холодный подвал, нашел свое
место и поставил машину.
От бетона шла холодная сырость, она вцеплялась в тело, как крысиные
зубы. Рендер повел Эйлин к лифту. Их дыхание облаками шло перед ними.
- Холодновато, - заметил он.
Она кивнула.
В лифте он отдышался, размотал шарф и закурил.
- Дайте и мне, пожалуйста, - сказала она, почувствовав запах табака.
Он подал ей.
Они поднимались медленно, и Рендер прислонился к стенке, вдыхая смесь
дыма и кристаллизованной влаги.
- Я встретил еще одну мутированную овчарку в Швейцарии. Такая же
большая, как Зигмунд. Только это охотник, как и пруссак.
- Зигмунд тоже любит охотиться, - заметила Эйлин. - Два раза в год мы
ездим в Северные леса, и я отпускаю его. Он пропадает несколько дней и
возвращается вполне счастливым. Он никогда не рассказывает, что делал, но
никогда не приходит голодным. Я думаю, что ему нужен отдых от людей, чтобы
остаться стабильным. И думаю, что я права.
Лифт остановился. Они вышли в холл, и Рендер снова повел ее.
Войдя в кабинет, он ткнул термостат, и по комнате заструился теплый
воздух. Их пальто он повесил тут же, в кабинете, и выкати из гнезда Яйцо.
Включив его в розетку, он начал превращать стол в контрольную панель.
- Как вы думаете, это долго продлится? - спросила она, пробегая
кончиками пальцев по гладким, холодным изгибам Яйца. - Все, я имею в виду,
полная адаптация к зрению.
Он задумался.
- Не имею представления. Пока не знаю. Мы начали очень хорошо, но еще
очень многое нужно сделать. Месяца через три я смогу сделать
предположения.
Она задумчиво кивнула, подошла к столу и обследовала кнопки легкими,
как десять перышек, пальцами.
- Осторожно! Не надавите ни на одну.
- Не буду. Как по-вашему, долго ли мне придется учиться оперировать
ими?
- Учиться три месяца. Шесть, чтобы стать достаточно опытной для
использования их на ком-то; и еще шесть - под постоянным наблюдением,
прежде, чем вам можно будет доверить самостоятельную работу. Всего вместе
- больше года.
- Ох-ох! - она села в кресло.
Рендер коснулся сезонов, фаз дня и ночи, дыхания сельской местности и
города, элементов, открыто бегущих по небу и всех танцующих сигналов,
которыми он пользовался для построения миров. Он разбил час времени и
попробовал примерно семь веков.
- О'кей, все готово.
Это произошло быстро и с минимумом советов со стороны Рендера. На
секунду все стало серым. Затем мертвенно-белый туман. Затем он сам собой
разошелся, как от порыва ветра, хотя Рендер не чувствовал ветра.
Он стоял рядом с ивой у озера, а Эйлин полускрывали ветви и решетки
теней. Солнце клонилось к закату.
- Мы вернулись, - сказала она. - Я все время боялась, что это так и
не произойдет, но я снова вижу все и вспоминаю.
- Хорошо, - сказал он. - Посмотрите на себя.
Она посмотрела в озеро.
- Я не изменилась.
- Нет.
- А вы изменились, - продолжала она, глядя на него. - Вы стали выше,
и есть какая-то разница...
- Нет, - ответил он.
- Значит, я ошиблась, - быстро сказала она. - Я еще не все понимаю,
что вижу.
- Ясно.
- Что мы будем делать?
- Смотрите.
На ровной дороге она увидела кар. Он шел издалека, прыгал по горам,
жужжал у подножия холмов, кружился по прогалинам и расцвечивал их голосом
в серое и серебро синхронизированной силы, и озеро дрожало от звуков. Кар
остановился в сотне футов за кустарником; это был С-7.
- Пошли со мной, - сказал Рендер, взяв Эйлин за руку. - Поедем.
Они прошли меж деревьев, обогнули последний куст. Она дотронулась до
гладкого кокона, до его антенны, до окон - и окна сразу просветлели. Она
посмотрела через них внутрь кара и кивнула.
- Это ваш Спиннер.
- Да. - Он открыл дверцу. - Садитесь. Мы возвращаемся в клуб. Сейчас
самое время. Воспоминания свежи и будут в меру приятны или нейтральны.
- Приятны, - сказала она, садясь в машину.
Он захлопнул дверцу, обогнул кар и сел. Она смотрела, как он набирает
воображаемые координаты. Кар прыгнул вперед и ровным ходом пошел мимо
деревьев. Рендер чувствовал возрастающее напряжение, поэтому не менял
сценария. Эйлин поворачивалась на вращающемся сиденье и осматривала
внутренность кара, а затем снова уставилась в окно. Она смотрела на
убегающие назад деревья. Рендер увидел рисунок тревоги и затемнил окна.
- Спасибо, - сказала она. - Мне вдруг стало слишком много видения -
все несется мимо, как...
- Понятно, - сказал Рендер, поддерживая ощущение движения. - Я так и
предполагал. Но вы становитесь выносливее. Теперь расслабьтесь, - добавил
он через минуту, и где-то была нажата кнопка.
Эйлин расслабилась, и они ехали все дальше и дальше. Наконец, кар
замедлил ход, и Рендер сказал:
- А теперь один непродолжительный взгляд в окно.
Он пустил в ход все стимуляторы, которые способствовали удовольствию
и расслаблению, и выстроил вокруг кара город. Она смотрела сквозь
просветленные окна на профили башен и монолитные блоки жилищ, затем
увидела три кафетерия, дворец развлечений, аптеку, медицинский центр из
желтого кирпича с алюминиевыми кадуцеями над аркой, сплошь застекленную
школу, сейчас пустую, еще аптеку и множество каров, припаркованных или
несущихся мимо, и людей, входящих и выходящих, идущих мимо домов,
садящихся и вылезающих из каров; и было лето, и предзакатный цвет
фильтровался на цвета города и одежды людей, идущих по бульвару или
стоящих на террасах и балконах, разговаривающих на улице, женщину с
пуделем, ракеты, сновавшие высоко в небе.
Затем мир исчез. Рендер поддерживал абсолютный мрак, приглушил все
ощущения, кроме чувства движения.
Через некоторое время появился тусклый свет; они все еще сидели в
Спиннере, окна снова стали непрозрачными.
- Боже! - сказала она. - Мир так наполнен! Я в самом деле видела все
это?
- Я не хотел дойти до этого сегодня, но вы хотели. Похоже, что вы
были готовы.
- Да, - сказала она, и окна вновь просветлели. Она быстро
повернулась.
- Все исчезло, - сказал он. - Я только хотел, чтобы вы бегло
взглянули.
Она смотрела. Снаружи теперь было темно, и они ехали по мосту.
Двигались они медленно. Других машин не было. Под ними была плоскость, а в
небе множество звезд; они освещали дышащую воду, уходящую под мост. Косые
подпоры моста спокойно проходили мимо.
- Вы это сделали, и я вам очень благодарна, - сказала она. - Кто же
вы?
Видимо он хотел, чтобы она спросила об этом.
- Я Рендер. - Он засмеялся.
Они продолжали путь по темному, пустому теперь городу и, наконец,
подъехали к клубу, в большой паркинг-купол. Там он тщательно исследовал
все ее ощущения, готовый убрать мир в нужный момент, но этого не
потребовалось.
Они вышли из кара и пошли в клуб, который он решил не переполнять
людьми. Они сели за свой столик недалеко от бара в маленькой комнате с
комплектом доспехов рядом и заказали ту же еду, что и раньше.
- Нет, - сказал он, оглядев себя, - это не мое.
Доспехи снова оказались рядом со столом, а Рендер - в своем сером
костюме с черным галстуком и серебряным зажимом из трех лепестков.
Оба засмеялись.
- Я не тот тип, чтобы носить жестяной костюм, и хотел бы, чтобы вы
перестали видеть меня в нем.
- Простите, - она улыбнулась, - я сама не знаю, зачем и как я это
сделала.
- Я знаю, и склонен к уточнению. Итак, я еще раз предупреждаю вас. Вы
осознаете факт, что все это иллюзия. Я принял этот способ для вас, чтобы
получить полную выгоду. Для большинства же моих пациентов это реальность,
которую они переживают. Это производит контр-травму или символическую
последовательность, даже более сильную. Но вы знаете параметры игры и,
хотите вы или нет, это дает вам другой вид контроля, не тот, с каким я
обычно имею дело. Прошу вас, будьте осторожны.
- Простите, я не хотела этого.
- Я знаю. Нам принесли еду, которая у нас была.
- Уф! Выглядит она страшно. Неужели мы ели эту дрянь?
- Да, - фыркнул он. - Вот нож, вот вилка, а это ложка. Вот ростбиф,
