него я был полковником - сам не знаю почему - со времени нашей первой
встречи, лет двенадцать назад.) - Нет, не следует. Сэкономив несколько
долларов, вы рискуете потерять все и нажить кучу неприятностей.
Послушайте, что я вам скажу: есть у меня на примете молодой
представитель африканской республики, который очень недорого берет...
- Нет. Мне нужно только оружие.
Во время нашей беседы ганлон молча сидел и дул пиво. Рыжая борода
и разбойничье выражение на лице моего спутника выглядели впечатляюще.
Он ни слова не понимал по-английски, но строго следовал моим
инструкциям и изредка обращался ко мне на языке тари. Чистое
мальчишество. Бедный старый Артур был прекрасным лингвистом, и ему
очень хотелось выяснить, для кого предназначается оружие. Когда я
болтал с Ганелоном о всяких пустяках, Артур из кожи лез вон, пытаясь
определить, на каком языке мы разговариваем. В конце концов он начал
многозначительно кивать, как будто ему это удалось, а затем вытянул шею
и сказал:
- Я читаю газеты, полковник. И не сомневаюсь, что эти ребята могут
дать вам гарантии. Все же...
- Нет, - перебил я. - Поверьте, когда я получу от вас
автоматические ружья, они просто исчезнут с лица земли.
- Вы шутите. Даже я не знаю, где выполнят ваш заказ.
- Это не имеет значения.
- Хорошо, что вы уверены в себе. Но упрямство... - Он пожал
плечами. - Впрочем, дело ваше.
Когда я объяснил, какие мне нужны патроны, Артур решил, что я
окончательно свихнулся. Он уставился на меня, забыв покачать головой.
Прошло минут десять, прежде чем мне удалось уговорить его хотя бы
взглянуть на расчеты. За это время он пришел в себя и качал головой
изо всех сил, невнятно бормоча о серебряных пулях и невзрывающихся
капсюлях.
Наш спор разрешил самый неподкупный судья: наличные. Убедившись,
что я непреклонен, Артур обрисовал мне ситуацию. Заказать и получить
ружья несложно, купить грузовики - не проблема, но изготовление нужных
мне патронов и капсюлей будет стоить бешеных денег. И вообще он не
уверен, что военный завод согласится выполнить подобный заказ. Когда я
сказал, что готов заплатить любую сумму, он расстроился еще больше.
Если я могу позволить себе роскошь экспериментировать с патронами,
- 94 -
которые не стреляют, и капсюлями, которые не детонируют, почему бы мне
не приобрести сертификат...
Нет, ответил я, и еще раз нет. Кажется, мы уже договорились,
напомнил я ему.
Он вздохнул и дернул себя за ус. Затем кивнул. Конечно, конечно.
Будет так, как я решил.
Цену он заломил баснословную. Естественно. Если я не сошел с ума -
значит, мне подвернулось выгодное дельце. Хоть его и заинтересовал мой
заказ, он больше ни о чем не спрашивал, видимо, боясь быть замешанным в
какую-нибудь неприглядную историю. Более того, как только ему удалось
договориться с военным заводом (как выяснилось, в швейцарии), он тут же
свел меня с его представителем, получил комиссионные и был таков.
Мы с Ганелоном прибыли в швейцарию по фальшивым паспортам. Он стал
немцем, а я - португальцем. Мне, собственно, было наплевать на запись в
паспорте, лишь бы фальшивка не подвела, но Ганелону я выбрал
национальность с определенной целью. Во-первых, ему легко давался
немецкий язык, а во-вторых, в швейцарии всегда полным-полно
немцев-туристов. По моему совету Ганелон говорил, что родился и вырос
в финляндии.
В течение трех недель я следил за тем, как выполняется мой заказ,
и остался доволен результатами. Серебро, кончено, стоило очень дорого.
Быть может, я перестарался, но что там ни говори, этот металл слишком
часто оказывал мне услуги в Эмбере, а деньги никогда не были для меня
проблемой. К тому же нет лучше пули - кроме золотой - для короля. И
если я убью Эрика, может, кто и крикнет: "Слава павшему величию!"
Будьте снисходительны ко мне, братья.
Убедившись, что заказ будет выполнен в срок, я отправил Ганелона
путешествовать, благо он пустился во все тяжкие, вжившись в образ
финского туриста. Он отбыл в италию с камерой на шее и отсутствующим
выражением на лице, а я сел в самолет и полетел домой, в штаты.
Домой? Да. Я сидел на холме и смотрел на небольшой дом, в
котором прожил больше десяти лет. Я возвращался в него, когда попал в
ту самую автомобильную катострофу, после которй начались мои мытарства.
Я затянулся сигаретой. Тогда мое жилище не было столь запущенным.
Я всегда тщательно за ним следил; и дом, и участок были полностью
оплачены. Шесть комнат, гараж на две машины. Семь акров земли -
практически весь склон холма. Большую часть времени я проводил в
одиночестве. Мне здесь нравилось. Я любил возиться в мастерской,
работать в уютном кабинете. Интересно, висит на его стене гравюра мори
или ее украли? Он называлсь "Лицом к лицу", и на ней была изображена
смертельная схватка двух воинов. Хорошо бы ее увидеть. Впрочем,
насколько я знал закон, то, что не разворовали, должно было пойти с
молотка для уплаты налогов штату нью-йорк. Странно еще, что дом не
продали. Я продолжал смотреть на него, чтобы окончательно в этом
убедиться. Спешить было некуда.
С Жераром я связался сразу же по прибытии в бельгию, а с
Бенедиктом - не рискнул. Я боялся, что он тут же нападет на меня, а
мне не хотелось ни сражаться с ним на шпагах, ни мериться силой воли.
Жерар оглядел меня с головы до ног.
- Корвин? Да...
- Что с Бенедиктом?
- Я нашел его там, где ты сказал. Он кинулся было тебя
преследовать, но мне удалось убедить его, что это бессмысленно.
Пользуясь тем, что Бенедикт долго был без сознания, я сказал, что ты
уехал давным-давно. Затем мы отправились в Авалон. Я остался на
похороны, а сейчас иду в Эмбер.
- 95 -
- Какие похороны?
- Ты действительно не знаешь?
- Если б я знал, черт тебя побери, я бы не спрашивал!
- Слуг Бенедикта убили. Он говорит, это сделал ты.
- Нет. Чушь какая-то. Зачем мне убивать его слуг?
- Когда Бенедикт вернулся, в доме никого не было. Он отправился
на поиски и обнаружил три трупа, а тебя и след простыл.
- Понятно... Где он их нашел?
- В небольшой рощице за садовым участком. Могила была совсем
неглубокой.
Все верно... Лучше не говорить, что я видел эту могилу.
- Но с чего он взял, что их убил именно я?
- Бенедикт в недоумении, Корвин. Он никак не может понять, почему
ты не прикончил его, когда тебе представилась такая возможность. И он
поражен, что ты позвал меня на помощь.
- Бенедикт несколько раз назвал меня убийцей, но... Ты передал ему
то, о чем я просил?
- Да. Сначала он отмахнулся от меня, как от мухи, заявив, что ты
лжешь. Я сказал, что ты говорил искренне и настаивал на своей
невиновности. Это его сильно обеспокоило. Он спросил, верю я тебе или
нет.
- А ты мне веришь?
- Проклятье, Корвин! Как я могу тебе верить или не верить? Мы так
давно не виделись, и вдруг ты... - Он запнулся и, прищурившись,
посмотрел мне в глаза. - Тут что-то не так. Почему ты отдал
предпочтение мне? Ведь у тебя была полная колода.
- Ты шутишь?
- Я требую ответа на свой вопрос.
- Хорошо. Ты - единственный, кому я доверяю.
- И это все.
- Нет. Бенедикт не хочет, чтобы в Эмбере о нем знали. Мне
доподлинно известно, что только вы с Джулианом были в курсе его дел. Я
не люблю Джулиана и не верю ему. С тебя довольно?
- Почему ты решил, что мы с Джулианом знаем о Бенедикте?
- Потому что вы жили в его доме после того, как черная дорога
изрядно вас потрепала. Я слышал об этом от дары.
- Да кто такая эта Дара, в конце концов?
- Осиротевшая дочь старого слуги Бенедикта, которую он взял на
воспитание. Она гостила у него одновременно с вами.
- И ты послал ей браслет. Ты также говорил о ней, когда вызвал
меня к Бенедикту.
- Да, конечно. А в чем, собственно, дело?
- Ни в чем. Я ее не помню. Скажи, почему ты так внезапно уехал?
Согласись, Бенедикт имел право думать, что ты виновен.
- Я и был виновен... Но не в убийстве. Как ты считаешь, зачем я
приехал в Авалон? Ведь ты видел в фургоне коробки. Я действительно не
хотел встречаться с Бенедиктом, который наверняка поинтересовался бы,
что это такое. Черт побери! Если б я счел нужным бежать, то не потащил
бы за собой груженый фургон!
- Что было в коробках?
- Прекрати. Я не хотел говорить этого Бенедикту, не скажу и тебе.
Пусть наведет справки и выяснит, если ему больше нечего делать. Но от
меня он не услышит ни слова. Впрочем, теперь это не имеет значения.
Главное, что я достал в Авалоне одну вещь, не представляющую там особой
ценности, но необходимую мне для дела. Ты удовлетворен ответом?
- 96 -
- Да. По крайней мере в нем есть смысл.
- Тогда ответь мне на мой вопрос: ты считаешь, что я их убил?
- Нет. Я тебе верю.
- А Бенедикт?
- Он не нападет на тебя, пока вы не объяснитесь. У него возникли
сомнения, в этом я уверен.
- И то ладно. Спасибо тебе, Жерар. Мне пора.
Я поднял руку.
- Подожди, Корвин! Подожди!
- В чем дело?
- Как тебе удалось пересечь черную дорогу? Ты уничтожил огромный
ее участок в том месте, где проехал. Каким образом?
- Лабиринт, - сказал я. - Если когда-нибудь ты попадешь на черной
дороге в беду, ударь по ней лабиринтом изо всех сил. Ты ведь знаешь,
как иногда приходится держать его перед мысленным взором, когда
отражения начинают разбегаться в стороны и выходят из-под контроля?
- Да. Но я пытался это сделать, и у меня ничего не вышло. Только
голова разболелась. Черная дорога не является отражением.
- Ты прав и не прав. Я знаю, что она из себя предствляет. А ты
слишком рано сдался. Я концентрировался на лабиринте до тех пор, пока
голова моя, казалось, не раскололась от боли. Я чуть не потерял
сознания, и тогда раскололся окружающий меня мир. Не могу сказать, что
ощущение было из приятных, но результат налицо.
- Я запомню, - сказал он. Ты собираешься объясниться с
Бенедиктом?
- Нет. Ничего нового он от меня не услышит. Теперь он немного
остыл, так что пусть сам во всем разберется. К тому же мне не хочется
рисковать. Поединок с Бенедиктом не входит в мои планы. И я
воспротивлюсь всякой попытке войти со мной в контакт.
- Что будет с Эмбером, Корвин? Что будет с Эмбером?
Я опустил глаза.
- Не вставай на моем пути, когда я вернусь, Жерар. Поверь, у тебя
нет ни одного шанса помешать мне.
- Корвин... Нет, подожди. Прошу тебя, одумайся. Не нападай сейчас
на Эмбер. Гсударство в опасности.
- Мне очень жаль, Жерар. За послендие пять лет я думал об этом
больше, чем вы все вместе взятые.
- Что ж, тогда мне тоже жаль.
- Извини, мне пора.
Он кивнул.
- До свидания, Корвин.
- До свидания, Жерар.
Через несколько часов солнце скрылось за холмом, наступили
сумерки. Я встал, отряхнул куртку, надел ее, потушил окурок и выкинул
пустую сигаретную пачку. Дом по-прежнему не подавал признаков жизни -
пыльные стекла не загорелись светом, выбитое окно осталось выбитым. Я
медленно пошел вниз по склону холма.
Дом Флоры в Вестчестере был давно продан, чего и следовало
ожидать. У нее больше не было причин оставаться на отражении земля.
Она успешно справилась с ролью надсмотрщицы, получила обещанную награду
