пока еще здесь.
Приблизительно так рассуждали все, кроме, может быть, Таркена, чьи
мысли были целиком поглощены револьвером, и Габера, которого интересова-
ла лишь его головоломка: он не выпускал ее из рук, даже когда в очеред-
ной раз с рассеянным видом допрашивал жену электронщика.
В 11.40 позвонили с ипподрома в Венсеннском лесу. Все четырнадцать
новых банкнот обнаружены в воскресной выручке.
- Уж слишком хорошо для психа он соображает, - заметил Таркен. - Он
бы мог менять свои банкноты по одной в магазинах, но на него могли бы
обратить внимание. Риск попасться увеличивался в четырнадцать раз. Тогда
как бега - это такая лавочка! Там вовсе незачем много тратить, чтобы
сплавить все эти банкноты. Если он к тому же сквалыга, он мог сделать
четырнадцать ставок по пятьсот франков. Только во второй половине дня
десять заездов, работают десятки касс, ему оставалось лишь переходить от
одной кассы к другой. Там такая прорва народу, никто никого не заметит.
В кассах и впрямь никто не запомнил этого типа. Малле скомкал листок
со списком новых банкнот и бросил его в корзину для бумаг у стола шефа.
- Этот подонок, чего доброго, еще, может, и выиграл в одном или двух
заездах.
В эту минуту, зажав пальто из верблюжьей шерсти под мышкой, чуть зас-
тенчиво, как и всегда, в комнату вошел Парди, его смуглое лицо было
бесстрастным. Было 11 часов 46 минут.
- Я нашел его, - сказал он.
- Трамони?
- Да, его.
- Где?
- В Сене. Его выловили вчера днем. Я отыскал его у Буало, как и Кабу-
ра. Буало все это уже начинает надоедать. Он говорит, что это подрывает
уважение к его службе.
У Грацци на лице еще блуждала улыбка. Это было странно, но он физи-
чески ощутил, как улыбка его исчезает и губы складываются в глуповатую,
жалкую гримасу.
- Ты что, спятил? - спросил Таркен.
- Вовсе нет, - возразил Тино Росси. - Он в морге. Я сам его только
что видел. Сомнений быть не может. И с дыркой в голове, как и у ос-
тальных.
- Когда это случилось? - завопил Таркен.
- Не кричите вы так. Мы опростоволосились, это ясно. Он умер в суббо-
ту днем. А в Сену попал в субботу вечером на набережной Ране. Его заме-
тила девочка, когда он всплыл.
Ровно в 11 часов 48 минут, когда Таркен успел только закурить сигаре-
ту, сидя в своем кресле, словно боксер, которого измотали ударами, когда
Грацци все еще надеялся, что это ошибка, или простое совпадение, или
шутка Парди, или еще что-нибудь в этом роде, в кабинет вошел Алуайо, а
следом за ним со своей вечной головоломкой в руках появился и Габер.
- Она раскололась. Простите, шеф, но я только успел поднять руку,
чтобы дать ей оплеуху. Клянусь вам, я ее не ударил.
Таркен никак не мог понять, о ком он говорит.
- Гароди, you see, - объяснил Алуайо. - Ее не было в поезде.
- Что?!
- Не было. Билет-то она взяла, но не воспользовалась им. Она села в
поезд, который отходил в полдень. Грязная история, эта дамочка та еще
штучка. Ее муж в пятницу вкалывал. А в полдень отходил еще один поезд. И
вот вместо того, чтобы уехать вечерним поездом, она села в этот дневной.
В Париже она встретилась с одним типом, своим дружком, он тоже электрон-
щик. У меня есть его адрес. Она провела с ним ночь в гостинице на улице
Гей-Люссака, он там живет. В субботу утром он отвез ее на вокзал. Она
купила перронный билет. И вышла вместе с пассажирами, приехавшими из
Марселя, свеженькая как огурчик, и расцеловалась со свекровью, ожидавшей
ее на вокзале.
Молчание, каким было встречено сообщение о его небольшой победе, сму-
тило Алуайо. Он решил, что ему следует продолжить, и договорил уже без
прежнего энтузиазма:
- Она, понимаете, не могла сказать, что ее не было в поезде. Она го-
ворит, что все это слишком глупо, что жизнь ее загублена. Она говорит,
что я не знаю ее свекрови. Она плачет...
- Да заткнешься ты наконец? Это произнес Грацци, он стоял рядом с ше-
фом, не смея взглянуть на блокнот, который все еще держал в руках, не
смея засунуть его в карман, не смея каким-нибудь неловким движением
привлечь внимание к своему злополучному блокноту.
Шеф поднялся с погасшим окурком во рту, положил ладонь на руку Грац-
ци, потом дважды дружески похлопал его по плечу, сказал: ладно, сейчас
он состряпает отчет, и нечего ему, Грацци, портить себе кровь, не полу-
чилось так не получилось. Но этому негодяю от них не уйти, рано или
поздно они его наверняка поймают.
- А сейчас надо постараться какое-то время не попадаться начальству
на глаза. Мы это дело не закрываем. Но сейчас надо сидеть тихо. В этом
деле у нас имелись и жертва, и убийца, и свидетели. Теперь не осталось
ни свидетелей, ни убийцы. Ну, а поскольку жертвы не говорят, я последую
их примеру, ребята, и ухожу.
У дверей, натягивая пальто, он сказал:
- Вернусь в два часа, тогда соединим все, что у нас осталось, сдела-
ем, что сможем.
А в это время стоявший на пороге полицейский упорно пытался привлечь
к себе внимание Грацци. Но безуспешно: тот смотрел на шефа, а шеф никог-
да ни на кого не смотрел.
- Мсье Грацциано, - сказал наконец полицейский, - в приемной находит-
ся молодая особа, ее фамилия Бомба. Она хочет поговорить лично с вами и
ни с кем другим.
Грацци слышал лишь шефа, который заявил, что раз этой дурехи не было
в купе, значит, ее полку занимал кто-то другой, поскольку место-то было
занято. Разве это не логично?
Грацци машинально отстранил полицейского, который дотронулся до его
руки, отстранил Габера, дернувшего его за рукав (что это с Габером?) и
спрятал ставший теперь ненужным блокнот во внутренний карман пиджака.
Он смотрел на шефа, на его лоснящееся лицо, живот беременной женщины,
маленькие ускользающие глаза. И думал: почему сегодня я испытываю к нему
меньше антипатии, чем обычно? И даже готов поверить, что он относится ко
мне по-дружески? И машинально ответил полицейскому:
- Хорошо, хорошо, я иду, сейчас я приму ее.
МЕСТО 000
- Грацци? Это Жуй. Тебя вызывает Марсель.
- Кто там еще?
- Какой-то всезнайка.
- Займись им сам. Сейчас я занят, у меня эта девчушка.
- Но он желает говорить только с тобой.
- А я повторяю, займись им сам. Ясно?
- Жорж? Это Жуй. Что говорит этот парень, в Марселе?
- Он чертыхается, это слышно лучше всего. Мне кажется, это совсем мо-
лодой паренек. Говорит, что должен закончить разговор, у него больше нет
денег. Хочет, чтобы Грацци сам позвонил ему. Он будет ждать в том кафе,
в Марселе. Говорит, что Грацци поймет.
- Соедини его со мной.
- Он уже повесил трубку.
- Жуй? Говорит Грацци. Что там было в Марселе?
- Только что? Какой-то парень. Он хочет, чтобы ты позвонил ему в ка-
фе. Говорит, что ты поймешь в какое.
- Он сказал свое имя?
- Если бы я с утра стал записывать имена всех детективовлюбителей, то
исписал бы уже несколько шариковых ручек.
- Когда он звонил?
- Минут десять-пятнадцать назад.
- Я в кабинете шефа вместе с этой девчушкой. Позвони в кафе и соедини
его со мной. Пока я буду с ним говорить, позвони в марсельскую префекту-
ру, чтобы его не упустили, когда он повесит трубку. Затем найди Парди,
пусть он поскорее привезет сюда шефа.
- Это так важно?
- Делай, что я тебе говорю, ясно?
- Вы Даниель?
- Да. Вы меня хорошо слышите?
- Что вы делаете в Марселе?
- Это очень долго объяснять. Где Бэмби?
- Кто?
- Бенжамина Бомба. Я знаю, где вы можете ее найти.
- Вот как? Я тоже, представьте себе. Какого черта вы делаете в этом
кафе?
- Вы знаете, где она?
- Она здесь.
- Она с вами?
- Она со мной. Не кричите так. Что вы делаете в этом кафе?
- Это очень долго объяснять.
- Я никуда не тороплюсь; дуралей! И за разговор платим мы! Я думал,
вы уже вернулись домой, в Ниццу.
- Вы знаете, кто я?
- Знаю, ведь я не глухой. А тут я целых три четверти часа только и
слышу рассказы о ваших глупостях.
- Как она себя чувствует?
- Прекрасно! Сидит напротив меня, по другую сторону стола, обхватила
голову руками и обливает слезами бумаги комиссара. С ней уже ничего не
может случиться! Я куда больше беспокоюсь теперь за вас, дуралей! Черт
побери, скажете вы мне наконец, что вы делаете в Марселе?
- Всему виной забастовка.
- Какая забастовка?
- На железной дороге.
- Какой сегодня день недели?
- Среда. А почему вы спрашиваете?
- Это я не вас спросил! И не кричите так громко! Ладно, значит, за-
бастовка на железной дороге. А теперь, будьте так любезны, спокойно
расскажите, что вы делаете в Марселе. Только не кричите.
- Я не кричу. Я не могу выехать из Марселя из-за забастовки.
- Поезд, которым вы выехали вчера вечером, прибыл в Ниццу более пяти
часов назад. Вы что, за дурака меня принимаете?
- Дело в том, что я приехал в Марсель другим поездом. Я сперва вышел
в Дижоне.
- Почему?
- Вы все равно не поймете.
- Черт побери, будете вы наконец отвечать на мои вопросы? Вот тогда и
увидите, понимаю я или нет. Вы хотели пересесть на поезд, идущий в Па-
риж?
- Она думала, что я так поступлю?
- Да, думала, что вы так поступите! Она даже подумала, что вы уже
приехали, когда вернулась домой. У нее в комнате горел свет. Но там были
не вы, там находилась несчастная девушка, которая решила занести ей су-
мочку и в благодарность за это получила пулю в голову! Теперь не до шу-
ток! Все очень серьезно! Вы понимаете меня?
- Они убили еще кого-то?
- Малышку Сандрину. Почему вы сказали "они"?
- Потому что их двое.
- Вы это поняли вчера, когда увидели свою подружку на вокзале?
- Я тогда еще ничего не понял.
- Однако вы поняли, что убьют еще кого-то. Вы сами сказали!
- Этот "еще кто-то" был я! Я тогда решил, что они ищут меня.
- Вы знали кто?
- Нет. Только сегодня утром, когда прочел газету на вокзале в Марсе-
ле, я все понял. Мне бы следовало сообразить это раньше, но и вам бы то-
же следовало!
- Вы, видимо, осведомлены гораздо лучше нас, и вот это я вам ставлю в
упрек, дуралей! Почему же вы сразу не пришли к нам и не рассказали все,
что знаете?
- Я не хотел неприятностей. Я увидел в купе мертвую женщину. Кто-ни-
будь должен был чуть позже ее обнаружить. Я не хотел неприятностей. В
конце концов, это меня не касалось!
- Я говорю не о том, что было в субботу. А о вчерашнем вечере, когда
вам уже были известны кое-какие факты, которые нам нужны, а вы предпочли
прямиком вернуться к папе.
- Я не знал, что они еще кого-то убили! Я знал, что они меня ищут,
вот и все! В поезде я стал размышлять. Вначале я думал, что, если я с
ней расстанусь, с Бэмби, ее оставят в покое. Потом решил, что они могут
взяться за нее, и захотел вернуться. А первый поезд на Париж проходил
через Дижон только утром. А наутро объявили забастовку. Я сел в поезд до
Ниццы, потому что у меня был билет, а еще потому, что папа лучше меня
сумел бы разобраться в этом деле. Папа у меня адвокат.
- Знаю. Значит, вы отправились в Ниццу. Почему же вы вышли в Марселе?
- Потому что на перроне, пока поезд стоял, увидел газеты. И вот тог-
да-то я понял. Вчера вечером я еще ничего не знал об этой истории с ло-
тереей и с номерами новых банкнот. И обо всех этих убийствах.
- Вы следили за Кабуром в первый же вечер. Вы не знали, что потом его
убили?
- Конечно, нет! Сперва я следил за Кабуром, потом стал следить за по-
лицейскими, за вами и этим типом в пальто с капюшоном, а потом за Гран-
деном. Вы все еще не понимаете? Я следил то за одним, то за другим, это
было так, словно запустили волчок.
- Что-что?
- Волчок. Знаете, есть такая игрушка для детей, со всякими зверями,
которые кружатся по кругу, и кажется, что они гонятся друг за другом.
Такой бег по кругу. Я бежал за кем-то, а кто-то бежал за мной. Вдобавок
я ошибался. Я объяснял себе все, что видел, как это сделал бы любой дру-
