взялся везти радиооператор. Девушка-палеонтолог поблагодарила историка
долгим взглядом. Сквозь прозрачную стену была видна широкая спина
застывшего в созерцании Дар Ветра.
- Вы задумались, - услышал он позади, - может быть, обо мне?
- Нет, Веда, я думал об одном положении древнеиндийской
философии. Оно говорит, что мир не создан для человека, и сам человек
только тогда становится велик, когда понимает всю ценность и красоту
другой жизни - жизни природы...
- Вы не договорили, и я не понимаю.
- Пожалуй, не договорил. Я бы добавил к этому, что одному лишь
человеку дано понимать не только красоту, но и трудные, темные стороны
жизни. И одному лишь ему доступна мечта и сила сделать жизнь лучше!
- Я поняла,- тихо сказала Веда и после долгого молчания добавила:
- Вы изменились, Ветер.
- Конечно, изменился. Четыре месяца рыть простой лопатой тяжелые
камни и полуистлевшие бревна в ваших курганах. Поневоле станешь проще
смотреть на жизнь, и ее простые радости сделаются милее...
- Не шутите, Ветер,- нахмурилась Веда,- я говорю серьезно. Когда
я узнала вас, командовавшего всей силой Земли, говорившего с дальними
мирами... Там, на ваших обсерваториях, вы могли быть
сверхъестественным существом древних, как это они называли,- богом! А
здесь, на нашей простой работе, наравне со многими, вы...- Веда
умолкла.
- Что же я,- с любопытством допытывался ее собеседник, - потерял
величие? Но что же вы сказали бы, увидев меня тем, кем я был до
перехода в Институт астрофизики,- машинистом Спиральной Дороги? В этом
тоже меньше величия? Или механиком плодосборных машин в тропиках?
Веда звонко засмеялась.
- Открою вам тайну юной души. В школе третьего цикла я была
влюблена в машиниста Спиральной Дороги - никого более могущественного
я не могла себе представить... Впрочем, вот идет радиооператор.
Едемте, Ветер!
Перед тем как впустить Веду и Дар Ветра в кабину, летчик еще раз
осведомился, позволяет ли здоровье обоих вынести большое ускорение
прыгающего самолета. Он строго соблюдал правила. Получив вторичный
утвердительный ответ, летчик усадил обоих на глубокие сиденья в
прозрачном носу аппарата, похожего на громадную дождевую каплю. Веда
почувствовала себя очень неудобно: сиденья запрокинулись назад в
задранном вверх корпусе. Зазвенел сигнальный гонг, могучая пружина
швырнула самолет почти отвесно вверх, тело Веды медленно погрузилось в
глубь кресла, точно в упругую жидкость. Дар Ветер с усилием повернул
голову, чтобы ободряюще улыбнуться Веде. Летчик включил двигатель.
Рев, давящая тяжесть во всем теле, и каплеобразный самолет понесся,
описывая дугу на высоте двадцати трех тысяч метров. Казалось, прошло
всего несколько минут, а путешественники с ослабевшими коленями уже
выходили перед своими домиками в приалтайских степях, и летчик махал
им рукой, требуя отойти подальше. Дар Ветер сообразил, что двигатель
придется включить от самой земли. Здесь не было катапульты, как на
базе. Он помчался, увлекая Веду, навстречу легко бежавшей Миико
Эйгоро. Женщины обнялись, как после долгой разлуки.
ГЛАВА ПЯТАЯ. КОНЬ НА ДНЕ МОРСКОМ
Море, теплое, прозрачное, едва колыхало свои поразительно яркие
зелено-голубые волны. Дар Ветер медленно вошел по самую шею и широко
раскинул руки - старался утвердиться на покатом дне. Глядя поверх
пологих волн на сверкающую даль, он снова чувствовал себя
растворяющимся в море и сам становился частью необъятной стихии. Сюда,
в море, он принес давно сдерживаемую печаль. Печаль разлуки с
захватывающим величием космоса, с безграничным океаном познания и
мысли, с суровой сосредоточенностью каждого дня жизни. Теперь его
существование было совсем другим. Возраставшая любовь к Веде
скрашивала дни непривычной работы и грустную свободу размышлений
отлично натренированного мозга. С энтузиазмом ученика он погрузился в
исторические исследования. Река времени, отраженная в его мыслях,
помогла совладать с переменой жизни. Он был благодарен Веде Конг за
то, что та с достойной ее чуткостью устроила путешествие на винтолете
в страну, преображенную трудом человека. Как и в огромности моря, в
величии земных работ собственные утраты мельчали. Дар Ветер примирялся
с непоправимым, которое всегда наиболее трудно дается смирению
человека...
Тихий полудетский голос окликнул его. Он узнал Миико и, взмахнув
руками, лег на спину, поджидая маленькую девушку. Она стремительно
бросилась в море. С ее жестких смоляных волос скатывались крупные
капли, а желтоватое смуглое тело под тонким слоем воды казалось
зеленым. Они поплыли рядом навстречу солнцу, к одинокому пустынному
островку, поднимавшемуся черным бугром в километре от берега. Все дети
эры Кольца вырастали на море отличными пловцами, а Дар Ветер обладал
еще врожденными способностями. Сначала он плыл не торопясь из
опасения, что Миико устанет, но девушка скользила рядом легко и
беспечно. Дар Ветер заспешил, несколько озадаченный искусством Миико.
Но даже когда он понесся изо всех сил, Миико не отставала, а ее
неподвижное милое личико оставалось по-прежнему спокойным. Послышался
глухой плеск волн с мористой стороны острова. Дар Ветер перевернулся
на спину, а разогнавшаяся девушка описала круг и вернулась к нему.
- Миико, вы плаваете чудесно!- с восхищением воскликнул Дар Ветер
и, набрав полную грудь воздуха, задержал дыхание.
- Я плаваю хуже, чем ныряю,- призналась девушка, и Дар Ветер
снова удивился.
- Мои предки были японцы,- продолжала Миико. - Когда-то было
целое племя, в котором все женщины были ныряльщицами - ловили жемчуг,
собирали питательные водоросли. Это занятие переходило из рода в род,
и за тысячу лет они достигли замечательного искусства. Случайно оно
проявилось у меня теперь.
- Никогда не подозревал...
- Что отдаленный потомок женщин-водолазок станет историком? У нас
в роду существовала легенда. Был больше тысячи лет назад японский
художник Янагихара Эйгоро.
- Эйгоро? Так ваше имя?..
- Редкий случай в наше время, когда имена даются по любому
понравившемуся созвучию. Впрочем, все стараются подобрать созвучия или
слова из языков тех народов, от которых происходят. Ваше имя, если я
не ошибаюсь, из корней русского языка?
- Совершенно верно. Даже не корни, а целые слова. Одно - подарок,
второе - ветер, вихрь...
- Мне неизвестен смысл моего имени. Но художник действительно
был. Мой прадед отыскал одну его картину в каком-то хранилище. Большое
полотно - вы можете увидеть его у меня,- историку оно интересно. Очень
ярко изображена суровая и мужественная жизнь, бедность и
неприхотливость народа... Поплывем дальше?
- Минуту еще, Миико! Как же женщины-водолазки?
- Художник полюбил водолазку и поселился навсегда среди племени.
И его дочери тоже были водолазки, тоже промышляли всю жизнь в море.
Смотрите, какой странный остров - круглый бак или низкая башня, как
для производства сахара.
- Сахара! - невольно фыркнул Дар Ветер. - Для меня в детстве
такие пустые острова были приманкой. Одиноко стоят они, окруженные
морем, неведомые тайны скрываются в темных скалах или рощах - все что
угодно можно встретить здесь, что хочется в мечте.
Звонкий смех Миико был ему наградой. Девушка, молчаливая и всегда
немного грустная, сейчас неузнаваемо изменилась. Весело и храбро
устремляясь вперед, к тяжело плещущим волнам, она по-прежнему
оставалась для Ветра закрытой дверью - совсем не так, как прозрачная
Веда, чье бесстрашие было скорее великолепной доверчивостью, чем
действительным упорством.
Между большими глыбами у самого берега пролегли глубокие,
пронизанные солнцем подводные коридоры. Устланные темными холмиками
губок, обрамленные бахромой водорослей, эти подводные галереи вели к
восточной стороне островка, куда подходила неведомая темная глубина.
Дар Ветер пожалел, что не взял у Веды точной карты побережья. Плоты
морской экспедиции блестели на солнце у западной косы в нескольких
километрах. Ближе виднелся пологий песчаный берег, и там сейчас вся
экспедиция на отдыхе. Сегодня в машинах смена аккумуляторов. А он
поддался детской страсти исследования безлюдных островов.
Грозный обрыв андезитовых скал(30) навис над пловцами. Изломы
каменных глыб были свежими - недавнее землетрясение обрушило
обветшавшую часть берега. Со стороны открытого моря шел сильный накат.
Миико и Дар Ветер долго плыли по темной воде у восточного берега, пока
не нашли плоский каменный выступ, куда Дар Ветер вытолкнул Миико.
Потревоженные чайки носились взад и вперед, удары волн
передавались через скалы, сотрясая массу андезита. Ничего, кроме
голого камня и жестких кустов, ни малейших следов зверя или человека.
Пловцы поднялись на верхушку островка, поглядели на мечущиеся
внизу волны и вернулись. Терпкий запах шел от кустов, торчавших вверху
из расщелин. Дар Ветер вытянулся на теплом камне, лениво заглядывая в
воду на южную сторону выступа.
Миико села на корточки у самого края скалы и пыталась разглядеть
что-то внизу. Здесь не было береговой отмели или наваленных грудами
камней. Крутой обрыв нависал над темной маслянистой водой. Солнце
вспыхивало ослепительной каймой вдоль его ребра. Там, где срезанный
скалой свет отвесно входил в прозрачную воду, едва-едва мерцало ровное
дно из светлого песка.
- Что вы видите там, Миико?
Задумавшаяся девушка не сразу обернулась.
- Ничего. Вас влекут к себе пустынные острова, а меня - дно моря.
Мне тоже кажется, что там всегда можно найти интересное, сделать
открытие.
- Тогда зачем вы работаете в степи?
- Это непросто. Для меня море такая большая радость, что я не
могу быть все время с ним. Нельзя слушать любимую музыку во всякое
время - так и я с морем. Зато встречи с ним драгоценны...
Дар Ветер утвердительно кивнул.
- Так нырнем туда? - Он показал на белое мерцание в глубине.
Миико подняла и без того приподнятые у висков брови.
- Разве вы сумеете? Тут не меньше двадцати пяти метров - это
только для опытного ныряльщика...
- Попытаюсь... А вы?
Вместо ответа Миико встала, оглядевшись, выбрала большой камень и
подтащила его к краю скалы.
- Сначала дайте мне попробовать. С камнем - это против моих
правил. Но как бы там не оказалось течения - очень чисто дно...
Девушка подняла руки, согнулась, выпрямилась, откинувшись назад.
Дар Ветер следил за ее дыхательными движениями, чтобы перенять их.
Миико больше не произнесла ни слова. После нескольких упражнений она
схватила камень и ринулась, как в пропасть, в темную пучину.
Дар Ветер ощутил смутное беспокойство, когда прошло больше
минуты, а храброй девушки не было и следа. Он стал, в свою очередь,
искать камень для груза, соображая, что ему надо взять гораздо
больший. Только что он поднял сорокакилограммовый кусок андезита, как
появилась Миико. Девушка тяжело дышала и казалась сильно уставшей.
- Там... Там... конь,- едва выговорила она.
- Что такое? Какой конь?
- Статуя огромного коня... там, в естественной нише. Сейчас я
посмотрю как следует.
- Миико, это трудно. Мы поплывем обратно, возьмем водолазные
аппараты и лодку.
- О нет! Я хочу сама, сейчас! Это будет моя победа, а не прибора.
Потом позовем всех.
- Только я с вами! - Дар Ветер ухватился за свой камень.
Миико улыбнулась.
- Возьмите меньший, вот. И как же с дыханием?
Дар Ветер послушно проделал упражнения и кувырнулся в море с
