который схватил со стола директора.
- Да, да, объясните, пожалуйста, - вскинулся директор. - Вы
занимаетесь частной практикой?
- Не вздумайте меня допрашивать, потому что такие вопросы вне
вашей компетенции. Но на просьбу сообщить извольте: никакой частной
практики у меня нет. И не было с момента получения диплома врача.
Конечно, при нужде в помощи никогда не отказывал.
- А потом ваши пациенты пишут восторженные письма нам в институт
и доказывают, какой вы великий человек, - язвительно проговорил
Цибульский.
- Не понимаю, откуда это! Перестаньте издеваться, профессор, это
не прибавляет уважения к вам.
- Вот как? А вам прибавляет то, что вы заставили... - Цибульский
назвал фамилию геофизика, - и мать и отца, у которых вы якобы спасли
сына, писать сюда о ваших доблестях и дали адрес института?
Молниеносная догадка пронзила Гирина, и глубокое отвращение
отразилось на его лице.
- Теперь я понял. Действительно, что мне вам сказать, - Гирин
запнулся и продолжал: - Какую же надо иметь психологию, чтобы так
принять естественную благодарность матери и так оценить мое в этом
участие! Жаль, что еще не созданы машины для чистки мозгов от мусора,
и особенно для ученых! Извините, товарищ директор, но вы ничего больше
не хотите сказать мне? Тогда разрешите откланяться.
И Гирин, покинув начальство, стал медленно спускаться по залитой
солнцем центральной лестнице.
- Видели, как мы его скрутили? В бараний рог! - воскликнул
Цибульский, едва дверь кабинета закрылась за Гириным. - Ему ничего не
осталось, как бежать.
- Да нет, - задумчиво возразил директор, - его уход не был похож
на бегство. Так уходят только правые люди, и я тут, очевидно, сделал
промах. Можете идти, - отпустил директор Цибульского, озадаченного
таким оборотом дела.
Гирин шел в лабораторию бесконечными подвальными переходами и
спокойно размышлял о случившемся. Жизненный опыт и знание психологии
научили его не огорчаться из-за подобных столкновений с косностью,
гнусностью или непониманием. "На то и существуют люди, подобные
Цибульскому, чтобы ученый делался крепче, яростнее, убежденнее" - так
перефразировал он старую пословицу. Конечно, он попросит помощи у
партийной организации, чтобы убедить дирекцию и сохранить за собой
лабораторию. Беда в том, что он сам не уверен в правильности своего
пути с эйдетикой. Еще не добыты сколько-нибудь убедительные данные.
Пусть неудачными окажутся эти первые опыты, все равно они лишь малая
часть исследований, намеченных им в ближайшие годы!
Кто-то догонял его, учащенно дыша и в то же время не решаясь
обратиться, шагал за его спиной. Гирин по какому-то древнему инстинкту
терпеть не мог, когда кто-нибудь неотступно шел позади. Он резко
повернулся, встретившись с взволнованным и серьезным Демидовым,
которого знал как хорошего работника из лаборатории транквилизаторов.
- Иван Родионович, можно вас на два слова? Извините, что я так...
на ходу, но в другое время трудно вас поймать - либо идут опыты, либо
вас нет.
Гирин, немного досадуя на перебивку мыслей, подошел вместе с
Демидовым к широкому окну нижнего этажа.
- Мне только один ваш совет, как психолога глубинных структур.
- Вы произвели меня в новый чин и новую специальность, -
улыбнулся Гирин, - я ведь прежде всего - врач.
- Так и я тоже. Потому и советуюсь, - успокаиваясь, сказал
Демидов, - вы работаете с ЛСД и другими галлюциногенами. А мне
внезапно пришла в голову такая идея, что показалась куда важнее всего,
чем я занимаюсь сейчас. Издавна мечтой людей был напиток счастья,
например в Ведах Индии, эта, как ее?..
- Сома?
- Да, да! И помните у поэта: "Честь безумцу, который навеет
человечеству сон золотой".
- Так вот хотите заняться изобретением напитка?..
- Лекарства!
- Все равно! Лекарства "Сон золотой"?
- Вот именно! Подумайте только...
- Давно уже думано. И отброшено.
- Но почему же?
- Чтобы видеть сны золотые, надо иметь золотую душу. А в бедной
душе откуда возьмется богатство грез? Люди лишь отупеют и одуреют, как
от алкоголя. Некогда вино вдохновляло поэтов, а теперь
обессмыслившиеся от него до скотского состояния мужчины избивают детей
и женщин.
- Значит, дело не в лекарстве?
- Вы поняли меня. Надо дать человеку богатство психики - вот за
что мы, врачи, должны бороться. А без этого, как бы хорош ни был ваш
состав, он неминуемо обернется бедствием, расслабляя торможение и
высвобождая дьявола первобытных инстинктов.
Демидов сник. Гирин ласково погладил его по рукаву и пошел к
себе.
Вернувшиеся полтора часа спустя Вера и Сергей застали его глубоко
задумавшимся над одним из рисунков инженера-электрика: белым цветком,
обвитым синей спиралью на фоне сплошной черноты. Молодые люди
почувствовали неладное, потому что все материалы и приборы были
убраны, даже пучки проводов энцефалографа тщательно смотаны.
- Что-нибудь случилось, Иван Родионович? - испуганно спросила
Вера.
- То, на чем вы настаивали, - небольшой перерыв в работе.
- Знаем, - воскликнула лаборантка, - это они... они давно уже
косо глядели. Вы такой ученый, а у них просто младший сотрудник, и
вдруг какие-то опыты. О, я их знаю!..
- Не стоит вашего огорчения, Верочка, - весело перебил ее Гирин.
- Знаете что...
Но лаборантка не дала ему закончить мысль:
- Иван Родионович, если сегодня перерыв, то я скажу вам, я так
обещала!
- Что, кому?
- Ей, она звонила, как только вы ушли, опросила меня, очень ли вы
заняты, а я знала, что если вас позвали к директору, то помешают
сегодня работать... и я сказала, что, может быть, не очень.
- И что же?
- И она попросила меня, если вы не будете заняты, передать вам,
что сегодня в девять пятнадцать ее выступление по телевидению.
Передача по второй программе, художественная гимнастика.
- Вот и хорошо! В утешение! Надо быть у телевизора в это время.
Будем разбегаться, исследователи?
- Иван Родионович, - начал студент, - если хотите, то... можно ко
мне, у нас хороший "Рекорд".
- Спасибо, Сережа. У соседей есть "Рубин", и ходить никуда не
нужно. До завтра, верные мои ассистенты!
Оставшись одни, молодые люди убирали лабораторию. Внезапно Вера
испустила горестный вопль.
- Что случилось? - подбежал испуганный Сергей.
- Дура я, самая что ни на есть. Забыла спросить у Ивана
Родионовича. Теперь все пропало!
- Вот так беда! Позвонишь вечером.
- Да не то. Мне так хотелось увидеть, наконец, ее. И я решила,
что буду смотреть телевизор во что бы то ни стало. А он как-то
заторопился, и я забыла спросить: как же ее зовут? Выступает там
много, как я узнаю? Эх, дура! Сергей облегченно расхохотался.
- Любопытная дочь Евы наказана по заслугам. Но ваша милость
недооценивает мои скромные способности. Ручаюсь, что я угадаю сразу,
только придется смотреть телевизор у меня. Признаться, мне тоже не
терпится, уж очень интересный наш Гирин, занятно, каков его выбор.
Сергей нахмурился, вдруг щелкнул пальцами и добавил:
- Удивляюсь я на скотскую тупость нашего начальства. Такие
ученые, как Иван Родионович, очень нужны, прямо необходимы науке. Он -
бездна знания, настоящий энциклопедист и всегда будет центром
кристаллизации научных идей, всегда держать научную мысль на высоком
уровне. Специальность его не имеет значения, ведь он не прямой
изобретатель, а разгребатель огромной кучи бессмысленного набора
фактов. Он прокладывает дороги сквозь эту кучу, за которой большинство
просто не видит пути, а громоздит ее все выше.
- Ого, да ты соображаешь! - поглядела на студента с уважением
Вера.
- А ты что думала, зря меня Иван Родионович позвал работать? -
важно ответил юноша.
- Пошел хвастаться! Уверена, что не угадаешь. Я, быть может, по
женской интуиции еще смогу.
- Ну, тогда не отвертишься, поедем ко мне. Догуляем, пообедаем и
разоблачим таинственную обладательницу приятного голоса.
Рита и Сима, выбежав на улицу, как по команде, жадно вдохнули
весенний ветер. Постояв немного, Рита вздрогнула и зябко прижалась к
подруге.
- Всегда дрожу перед выступлением, - пожаловалась она, - а ты
держишься будто железная. И еще уверяешь, что волнуешься!
- Конечно, волнуюсь. Как иначе? Ведь кажется, что важнее ничего
нет на свете, иначе какая же ты спортсменка?
- Ну ясно, и я тоже. Только, знаешь, сегодня особенно страшно.
Мама и папа будут смотреть на меня. Ух, ты не представляешь, какой
строгий критик мой отец.
- Я думаю, Иван Родионович тоже будет сегодня смотреть. Но если
бы я знала, что он смотрит, мне было бы легче. Он взглянет, и на душе
делается светлее и спокойнее.
Они сели в полупустой троллейбус, забились в уголок. Рита стала
смотреть в окно на весеннюю вечернюю синеву асфальта, а Сима вспомнила
события последних дней. Как она говорила с Надей, рассказывая ей о
встрече лицом к лицу с чудовищем средневековья, забытым, но не
осужденным человечеством. Юная женщина не разделила ее чувства, а
может, и она, Сима, не сумела этого добиться. И все же с Нади
свалилось гнетущее ощущение собственной вины. Она начала понемногу
оживать. Заботливые подруги довершат внешнее исцеление, но глубокая
душевная рана останется надолго. Как прав Гирин, когда говорит, что
нельзя выпускать ребенка в мир не вооруженным идейно, не обученным
основным знаниям физиологии, наследственности, психологии,
исторической диалектики. Только из этих знаний, из серьезной
подготовки вырастает устойчивая собственная мораль и убежденность в
правоте, которая выдержит любые удары жизни.
Этот счет мы можем предъявить нашим педагогам. В школьных
программах все больше расширяется разрыв со сложной современной
жизнью, насыщенной наукой, переплетением личных и государственных
проблем. И все меньше уделяется времени на воспитание и
самовоспитание, а как трудно без этого уверенно искать свое место в
жизни...
- Задумалась! Выходить пора!
Сима вскочила на окрик подруги, но так и не смогла оторваться от
своих мыслей на всем пути вдоль высокого забора спортивного центра.
Она вспомнила странное, кружащее голову чувство, когда, стоя над
"Молотом ведьм", Гирин пересказал ей пронесшееся перед ним видение
прекрасной Эллады, как бы затянутое дымом костров христианских
изуверов. Во внезапном озарении она поняла, что совершенное физическое
развитие без образования, так же как и мораль без знания, еще не дают
человеку возможности найти свое место в мире, и ему остается лишь
вера. Но до чего может довести невежественная вера! Нагромождение
чудовищных измышлений, злодейств... Да, озарение в тот момент, в
библиотеке, было очень ярким. Оно не ушло, осталось в душе, как нечто
крепкое, ясное, вооружающее.
В глубине телевизорного экрана девушки в черных гимнастических
костюмах дефилировали парами, расходясь и исчезая из поля зрения.
Сергей и Вера впились в проходящих, стараясь угадать, найти "ее",
завоевательницу сердца их руководителя.
- Мне кажется, - шепнул Сергей, - вот эта высокая блондинка,
вторая справа, такая стройная и прямая. Хороша-то как!
- Да тут все они замечательные, - отозвалась Вера. Словно отвечая
желанию студента, высокая рыжеватая блондинка выступила вперед.
- Мастер спорта Маргарита Андреева, - объявила ведущая. - Рита,
может быть, вы расскажете зрителям о себе?
