-- Я -- та женщина, которая скоро отсюда уйдет, и которую вы больше
никогда не встретите.
-- Ну почему же? -- улыбнулся он, до белизны в пальцах впившись рукой в
подлокотник кресла,-- неужели вы даже не оставите свой телефон?
-- Нет.
-- Почему такая категоричность? Я вас разочаровал?
-- Женщина, оставляющая свой телефон, перестает быть загадкой.
-- Я буду следить за вами до дверей вашего дома.
-- Не выйдет.
-- Почему?
-- Прощаясь с вами, я прощусь с этим миром, уйду и брошусь в Темзу. И
пусть врата рая станут дверями моего дома,-- с пафосом ответила Оливия.
-- Боже мой, не стоит этого делать. Избавьте меня от роли последнего
свидетеля в расследовании вашей смерти,-- в тон ей заметил Дэвид.
Оба рассмеялись, но внезапно взглянув друг другу в глаза, замолчали, с
упоениемую я в первый раз вижу, которая приходит ко мне сама и говори глядя
в глубину души друг друга. Она поймала себя на мысли, что его пылкость
захватывает все ее существо, погружая в туман под гипнотическим взглядом его
черных глаз.
Он взял ее руку в свою. Она ее не отнимала.
Глядя ей в глаза, он мягко гладил нежную кожу ее руки, упиваясь
растянутой минутой этого жгучего и сладкого забытья.
Затем, встав, он притянул ее к себе и, мягко обняв, поцеловал в губы.
Она чувствовала себя как во сне. Это был будто провал во времени,
провал в дни ее первой школьной любви. Привыкнув к извращенным поцелуям
Ричарда, сейчас она будто плыла от неги в объятиях Дэвида, млея от его
легких и невероятно нежных и вместе с тем страстных поцелуев.
Она чувствовала себя вновь чистой и невинной девочкой в руках этого
девятнадцатилетнего юноши. Ей вновь хотелось испытать сладость первой любви,
сумасбродства и безумия юношеской влюбленности, пока не кончилось это
полузабытье.
Открыв глаза, она встретилась со взглядом Дэвида. Он горел страстью.
Благородной страстью, сводящей с ума. И слишком не похожей на извращенное
вожделение Ричарда.
-- Я схожу с ума от тебя...-- произнес Дэвид и снова поцеловал ее.
-- Нет, Дэйв...-- прошептала она.
-- Что случилось?..
-- Нет, сегодня этого не будет.
Она резко отстранилась.
Он не понимал что с ней вдруг произошло.
-- В чем дело, я чем-то тебя обидел?
-- Нет, ничего...
-- Прости меня, пожалуйста прости...
-- Молчи, ты не понимаешь...
-- Что случилось, скажи!..
Он вновь схватил ее за руку. Она взглянула на него -- у него был взгляд
человека, не понимающего, что вдруг разрушило упоение этого минутного
наслаждения, чем вызвано это меланхоличное сожаление, душащее страсть, в ее
взгляде. Она опустила глаза.
-- В чем дело, Оливия, что я такое натворил?! Что произошло?!
-- Ты слишком классный, чтобы быть парнем на одну ночь, Дэйв,--
ответила она обреченно. Это была всего лишь формальность. Она знала, что не
сможет объяснить этому мальчику всю бездну ее мировосприятия, все то, что
заставляет ее не делать то, что так желанно.
-- Я тебя не понимаю...-- ответил он, покрываясь краской.
-- Это слишком хорошо, чтобы завтра утром все закончилось. Прости, но
будет слишком больно потом навсегда с тобой расстаться. Мне будет гораздо
легче, если между ними вообще ничего не будет...
-- Но почему мы должны с тобой навсегда расставаться?!
-- Ты -- эпизод. Ты случайно появился и случайно исчезнешь. Разве я
виновата, что ты оказался лучше, чем должен был бы быть?..
-- Это дурацкая сказка, которую ты сама придумала. Просто сегодня мы
познакомились. Это должно было рано или поздно произойти. Иначе быть не
могло...
-- Нет, сегодня между нами ничего не будет.
-- Хорошо, как ты скажешь...-- он был готов даже пожертвовать этой
ночью, надеясь и не понимая.
-- И никогда больше мы не встретимся.
-- Но почему?!
-- Потому, что так должно быть. Потому, что я так придумала. Это
моя история.
Он готов был впасть в отчаяние, потому вдруг что понял, что она не
шутит.
-- Но неужели ты не понимаешь, в какие жестокие игры ты играешь, какую
боль ты причиняешь?!
-- Меня это не должно волновать.
-- Оливия!..
-- Я не могу причинять боль себе.
-- Черт возьми, тогда я говорю, что ты -- бессердечная эгоистка...
-- Пойми, Дэвид,-- возразила она, смягчаясь,-- неужели ты не хочешь,
чтобы все это было лишь воспоминаниями, лишь легкой мечтой? Ты не хочешь,
чтобы я была твоим вечным вопросом, загадкой без отгадки? Неужели ты хочешь,
чтобы мы с тобой были банальны, как все влюбленные?
-- Но...
-- Молчи. Я хочу быть твоим сладким сном. А ты будешь моим сном. Самым
прекрасным.
2.
Был мутный рассвет. Над ленивой водой стелилась легкая дымка. На улицах
еще не было ни души, как всегда в предрассветные часы, перед тем, когда
Лондон начинает пробуждаться. Было тихо в ожидании солнца, в ожидании его
прохладного появления из нежной пелены тумана, и мягкий воздух, томно
обволакивая тело, напоминал о только что ушедшей бархатной ночи.
Оливия чувствовала себя человеком, только что увидевшим прелестный сон,
полный сладкой истомы и граничащей с негой надежды. Сон, похожий на тысячи
других, однако содержащий в себе нечто, делающее его почти что пророчеством.
Оливия знала, что поступила правильно, доведя свою игру до конца так,
как задумала с самого начала, но ощущение чего-то неизведанного, чего-то
упущенного навсегда не давало ей покоя. Нельзя сказать, что она не жалела о
том, что она не пошла на поводу желаний Дэвида. Ей безумно хотелось его
любви, его нежности, как некой альтернативы порочной страсти Ричарда, но она
не хотела в своих глазах быть женщиной, которая ищет чистой любви в
случайных встречах. Ей нравилось сознавать планомерность своего
существования. Вечная благородная любовь была слишком значима, чтобы быть
найденной на улице во время случайной прогулки, это должно было быть нечто
такое, что перевернуло бы всю ее жизнь, расставив новые правила игры. Игры в
черные и белые страсти, страсти столь же извращенные, как мораль Ричарда.
Дэвид не был мужчиной, способным боготворить Оливию, словно святую деву
Марию, а из своей любви делать нечто подобное непорочному обожанию, он не
был настолько светлым, насколько темным был Ричард, поэтому Оливия считала,
что это всего лишь эпизод без продолжения. Дэвид был всего лишь человеком.
Ей этого было мало.
Однако что-то держало ее душу рядом с ним. Его черные глаза сияли перед
ее взором, а голос до сих пор звучал в ее сердце.
Оливия завороженно смотрела на текущую внизу темную воду, подернутую
утренним туманом, все снова и снова будя в своем воображении подробности
этой ночи, слова Дэвида, его взгляды, его поцелуи.
Ей никогда еще не приходилось видеть, чтобы нежность и страстность
настолько гармонично сплетались в одном человеке, чтобы слабые прикосновения
так сильно жгли, а легкие поцелуи так безумно возбуждали. Это было похоже на
глоток воды среди знойной пустыни, когда хочется еще и еще, когда ощущение
настолько ново и желанно, что им невозможно насытиться.
Но Дэвид был всего лишь простым человеком, и если бы она поддалась
этому искушению, думала Оливия, вскоре все было бы так, как бывает у простых
людей: ощущение новизны прошло бы, и самый упоительный миг ее жизни был бы
забыт, превратясь в нечто надоевшее. Нет, она любила коллекционировать свои
сладкие иллюзии, не превращая их в реальность.
Вдалеке раздался приглушенный гудок теплохода, шедшего вверх по реке,
который вывел Оливию из этого состояния мечтательного полузабытья. Все
позади. Дэвид никогда больше с ней не встретится, сон закончился. Оливия
последний раз взглянула на стелющийся по гладкой поверхности воды туман.
Город на другом берегу начинал просыпаться.
Она поднялась по каменной лестнице с причала на набережную и
направилась домой.
x x x
Ричард сидел на ступенях ее дома и нервно курил, глядя перед собой
мертвым взглядом. Казалось, окружающее не существовало для него.
Спутанные темные волосы в беспорядке свешивались на лицо. Он был в
черных узких джинсах и коротких остроносых ковбойских сапогах. Мотоциклетная
куртка была небрежно надета прямо на голое тело.
Узкое лицо, широкие скулы, темные круги под глазами и безучастный взор
-- он воплощал собой картину полного упадка, как сил, так и настроения.
"Боже мой,--подумала Оливия,-- наверное, он беспокоился во время
полусуток моего отсутствия..."
-- Рик,-- произнесла она, подойдя к нему и тронув за плечо,-- Что ты
здесь делаешь? Почему у тебя такой вид?
Он медленно поднял на нее мутный взгляд светлых серо-голубых глаз
сквозь спутанные пряди волос.
-- Это ты? -- безучастно спросил он,-- Который сейчас час?
-- Интересное кино,-- заметила Оливия, доставая часы,-- Сейчас половина
шестого. А почему это тебя так интересует?..
-- А какое число? -- по его губам скользнула дьявольская улыбка,
которую Оливия, однако, не заметила.
-- А какой год, я надеюсь, ты хоть помнишь?-- она глянула ему в
глаза,-- Знаешь, в человеке, сидящем в таком виде в половине шестого утра на
крыльце дома и спрашивающем, какое сейчас число, есть что-то устрашающее...
-- А какого числа мы с тобой расстались?..
--...Знаешь, у меня складывается впечатление, что после нашего
расставания ты еще хорошенько догнался...
Он рассмеялся, перебив ее фразу.
-- Черт возьми, детка, ты почти проницательна,-- тряхнув головой и
откинув назад длинные волосы, он впился в нее ледяным взглядом, в котором
плясали зловещие огоньки,-- Но ты скажи мне лучше, дорогая, где тебя носило
целые сутки?
-- Оригинальные утренние вопросы...
-- Тебе наплевать, что я чувствую, когда просыпаюсь и не вижу тебя
рядом? Предпочитаешь ловить рыбок в свои сети самостоятельно, отвечай!
Он резко схватил ее за руку.
-- Рик! --она испуганно попыталась вырвать руку, но безуспешно,-- Рик,
ты говоришь чушь, ты не смеешь так со мной разговаривать!..
-- Ты хочешь, чтобы я перед тобой извинился?!.
-- Мы же договаривались, что мы не связаны друг с другом...
-- Итак, ты решила уйти к примерному мальчику-Джонни?
-- Отпусти мою руку. Я не обязана тебе отвечать. Это слишком большая
цена за твои извращения. Я не намерена терпеть от тебя эти издевательства...
Внезапно рванув ее к себе, он схватил ее сзади за шею, прижав к своему
плечу так, что она начала задыхаться. Сверкнуло лезвие выкидного ножа,
приставленного к ее горлу.
-- Я тебя избавлю и от всех мучений, и от всех издевательств,--
произнес он тихо сквозь зубы,-- причем сразу и навсегда. Хочешь?
-- Давай, посмотри на мою голубую кровь и сравни потом со своей,
плебейской, когда будешь снова резать вены без меня от скуки...--
проговорила она через силу.
Он выпустил ее и убрал нож.
Она тряхнула головой, приходя в себя, и посмотрела на него. Он весело
смеялся, вновь усевшись на мраморные ступени.
-- Играешь? -- поинтересовалась она холодно,-- Три с плюсом.
-- Но ведь ты поверила!
-- Если бы я не поверила, я сказала бы "двойка".
-- Боже мой, Оливия, я люблю тебя, как ненормальный...
Она присела на ступеньку рядом с ним, взглянула в его преданные глаза,
меняя гнев на милость.
-- Ты и есть ненормальный,-- улыбнулась она надменно.
-- А как ты насчет того, чтобы поиграть не поодиночке, а вместе? --
спросил Ричард заговорщически.
-- Что подразумевается под "поиграть" на сей раз?
-- Совращение невинных агнцев.
Она непонимающе посмотрела ему в глаза.
