Хонакура сердито взглянул на него. Меня обвиняют в том, что это я дал его
вам, светлейший Шонсу!
Теперь образ мыслей Тарру становится понятным.
Хонакура невесело рассмеялся и опять протянул Вэлли тарелку с двумя
оставшимися пирожными.
- Не теряйте веры, светлейший! Боги не избирают дураков! Вы
что-нибудь придумаете. Но теперь ваша очередь! Расскажите мне о вашем
заоблачном мире.
И весь остаток утра Вэлли просидел, скорчившись на табурете, и
рассказывал Хонакуре о планете Земля - об Иисусе и Магомете, о Моисее и
Будде, о Зевсе и Торе, об Астарте и всех остальных. Старик слушал с
ненасытной жадностью.
В тот день Вэлли провел разведку. В сопровождении точно так же
хромающего Нанджи - вдвоем они напоминали жертв какой-то ужасной
катастрофы - он опять осмотрел все владения храма.
В некоторых местах Реку можно было перейти вброд, в некоторых других
- взобраться на утес, но то и другое сразу никак не получается. Вниз по
течению есть глубокие водовороты, так что о переправе на лодке или на
плоту и мечтать не приходится. Вэлли уже знал, что этот каньон
предназначен для защиты сокровищ Богини, и ничему не удивлялся.
Высокая стена обрывалась, как и говорил Нанджи, в воде - быстрой,
глубокой и бурной воде. Обойти вокруг нельзя.
Некоторое время Вэлли стоял около ворот, наблюдая, как приходят и
уходят паломники. Среди них часто попадались торговцы, ремесленники; шли и
рабы с тележками. У входа в храм всегда много народа, теперь на страже
здесь стоят восемь человек, из них трое - четвертого ранга. Однажды он уже
прошел мимо них незамеченным, но чудеса никогда не совершаются по
требованию.
Работа в конюшне заключалась в том, что плотники поставили новые
тяжелые двери с маленькими окошечками, забранными прутьями. Воин шестого
ранга должен знать почти все сутры, и Тарру был хорошо знаком с теми,
которые касались фортификационных сооружений.
В храме очень хорошо живется. Но теперь для светлейшего Шонсу это
место стало весьма комфортабельной тюрьмой. Сколько еще времени Тарру
позволит ему отдыхать здесь? Когда он двинет вперед свою армию?
К вечеру Нанджи почувствовал себя лучше. Он даже почти пришел в свое
обычное приподнятое расположение духа. Вэлли сообщил ему, что вечером ему
предстоит выполнять обязанности секретаря - прозвучало это как "глашатай",
- и они отправились на женскую половину за Джа.
Она в смущении остановилась у порога, чтобы они полюбовались ее
платьем. Для Вэлли это не составило труда. В Париже бы оно, конечно, не
прошло; все формы оно подчеркивало чересчур вульгарно, но с другой стороны
голая грудь, меч, ремни - все это тоже имеет свои возбуждающие элементы,
так что сейчас они находятся в равном положении. Джа выбрала шелк цвета
морской волны, такой прозрачный, что казалось, он может растаять как дым,
и сшила обыкновенный узкий наряд, который не скрывал ни одной линии ее
восхитительной фигуры. Передний вырез опускался до самой талии, сквозь
прозрачную ткань просвечивали соски; их вид возбуждал Вэлли сейчас гораздо
сильнее, чем вчерашняя бахрома и яркая краска.
Стоило Джа сделать несколько шагов, и сзади в разрезе показалось
атласное совершенство ее ног. Нанджи раскрыл от удивления рот и издал
низкий рычащий звук, видимо, местный эквивалент восторженного
присвистывания. Потом он с тревогой взглянул на своего повелителя.
Вэлли только усмехнулся в его сторону, не в силах отвести глаз от
своей рабыни.
- Если ты сможешь ограничиться разглядыванием, - сказал он, - я не
стану вытряхивать из тебя внутренности.
Он решил, что Джа совершила свое собственное чудо, о чем и сообщил ей
между поцелуями, а она засияла от удовольствия, довольная тем, что
доставила радость своему господину.
Нанджи повел их в то место, которое здесь называлось салоном, в
вечерний центр развлечений при казармах. В вестибюле древний однорукий
слуга охранял ряд мечей. Нанджи послушно вынул свой и передал ему. Вэлли
только удивленно поднял бровь: ему вовсе не хотелось, чтобы Тарру получил
награду совсем без борьбы. Слуга вежливо улыбнулся и с поклоном пропустил
его вперед.
Ни на один салон, когда-либо виденный Вэлли, этот не походил. Здесь
было всего понемножку - бар, танцевальный зал, ресторан, клуб,
великосветский салон и бордель. Все это находилось под открытым небом, на
террасе стояли столики, а вдоль балюстрады горело множество факелов.
Музыканты извлекали из своих инструментов какие-то странные воющие звуки,
а молодежь топталась и прыгала на танцевальной площадке. У ограды
собрались молодые мужчины, они пили, разговаривали, смеялись и ссорились.
Для столь иерархического, строго организованного общества, местная
ночная жизнь казалась на удивление свободной. Правда, на верхний балкон
допускались только люди высокого ранга и их гости - Нанджи как раз
подходил под эту категорию - но это было, пожалуй, единственным
ограничением. Каждый шел, куда хотел. Здесь были мужчины со своими женами,
рабынями или просто казарменными женщинами, они ели, пили, разговаривали и
танцевали. Воины понимали, что ногам нужна нагрузка, танцевать они любили
и умели. За еду, питье и женщин надо было платить, возможно, таким
способом сдерживали необузданные порывы молодежи, но прислужник любезно
сообщил Вэлли, что для гостей все эти услуги предоставляются бесплатно.
Вэлли выбрал столик наверху, сел боком к ограждению и стал смотреть на
людей, забыв на какое-то время о всех своих трудностях.
Конечно же, вся верхушка должна была представить ему своих жен,
потому он часто вставал и опять садился. Когда он встает, должна вставать
и его рабыня. Вэлли с интересом заметил, как пристально все рассматривают
ее платье и как она едва заметно поворачивается, чтобы показать его со
всех сторон. Длинные платья не возбуждают - очевидно, это местное
общественное мнение, поскольку почти на всех женщинах были очень короткие
и вызывающие одеяния, все увешанные бахромой и блестками. На некоторых же
и вовсе не было ничего, кроме бахромы. Для праздничной одежды цвета
рангов, видимо, не имеют значения, по крайней мере здесь, в казармах, но
длинное платье Джа удивило всех, и по выражению мужских лиц стало понятно,
что общественное мнение, скорее всего, пересмотрят.
Через некоторое время Нанджи извинился и спустился вниз. Несколько
минут он танцевал какой-то дикий танец с едва одетой девушкой, а потом
исчез. Вернулся он на удивление быстро и осушил целую кружку пива. Пока
они ели, Нанджи повторил все это трижды.
Они уже заканчивали ужин, когда в дальнем конце галереи что-то
произошло. Вэлли насторожился. Но вот из темноты появилась фигура, которая
стала причиной беспокойства. Вэлли поставил свой кубок на стол и уставился
на нее в полном недоумении. Она была огромной и отвратительной - женский
вариант борца сумо. Практически обнаженное тело кое-где украшали бахрома и
блестки, которые еще больше подчеркивали ее жирное уродство. Слои краски
не скрывали ни морщин, ни сломанного коса. На лице у нее алели шрамы, а
левый глаз закрыла расшитая стеклярусом повязка. Толстый слой жира,
варикозные вены... "груди, как ведра", как сказал Нанджи. Это был не кто
иной, как Дикая Ани.
Ее приход вызвал всеобщее оцепенение. Легко предположить, что рабам в
салоне совсем не место. Сработал инстинкт Шонсу: как только случается
что-то неприятное, проверь, нет ли здесь диверсии, Вэлли сразу же заметил
внизу группу Вторых: они усмехались, что будет дальше. Он опять взглянул
на Дикую Ани, а она уже направлялась к нему, пробираясь сквозь столы. При
ее тучности это оказалось нелегким делом.
Двое Пятых поняли, куда она идет, и вскочили, чтобы загородить ей
дорогу.
- Шонсу! - закричала она, раскинув руки и нетвердо держась на ногах.
Пятые схватили ее, опасаясь, чтобы благородному гостю не было нанесено
оскорбления.
Кто-то из молодых, конечно же, подпоил старуху и натравил ее на
Шонсу. Рабыню могли и наказать за это.
- Ани! - зарокотал он своим громовым голосом. Вэлли вскочил и
протянул к ней руки, а Нанджи оцепенел от ужаса. - Ани, любимая!
Воины отпустили ее и, уставились на Седьмого. Ани моргнула, а потом с
настойчивостью пьяного опять двинулась вперед. Люди приходили в ярость,
когда эта жирная туша протискивалась между их столами, но Ани все-таки
обошла весь балкон и, оказавшись рядом с Вэлли, с любопытством осмотрела
его единственным глазом и повторила:
- Ты - Шонсу?
- Ани! - воскликнул он, все так же протягивая руки. Ани была просто
огромна - почти с него ростом и в полтора раза тяжелее. Она глупо
ухмыльнулась, показав темные остатки зубов, и заключила его в страстные
объятия. Ощущение было такое, словно его обернули резиновым матрацем.
Нанджи понял, чего хотел Вэлли. Усмехаясь довольной усмешкой, он
поднялся и предложил рабыне свое место. Ани плюхнулась на стул и
подозрительно уставилась на благородного господина.
- Я тебя не знаю! - сказала она.
- Конечно нет, - ответил Вэлли, - но это можно исправить. Официант,
графин самого лучшего вина для дамы.
Прислужник в ужасе вытаращил глаза. Джа сидела совершенно
непроницаемая; возможно, она не понимала, что происходит. Нанджи покраснел
до ушей и едва сдерживал приступы смеха. Воины и их жены не знали, как
себя вести - следует ли показывать свое отвращение или же проявить
любезную терпимость. У молодых повес, стоящих внизу, отвисли челюсти.
Ани никак не могла понять, зачем ее послали сюда.
- Я видела тебя раньше? - произнесла она невнятным голосом, приняла
кубок с вином, одним глотком осушила его и громко икнула. Она опять
принялась рассматривать Вэлли. - Нет, не видела. Но ты ведь не новичок,
да? Жаль. - Она протянула свой-кубок и заметила Нанджи. - Привет, Ржавый.
Давай с тобой попозже, да?
Нанджи готов был залезть под стол.
После третьего стакана она, кажется, слегка протрезвела и стала
считать знаки Вэлли.
- Извините, светлейший, - пробормотала она и попыталась встать, но
попытка оказалась безуспешной.
- Все в порядке, Ани, - сказал Вэлли. - Это Вторые тебя подучили, да?
Она кивнула.
- У тебя будут неприятности?
Она опять кивнула, потом повеселела, осушила новый кубок и сказала:
- Завтра!
Вэлли посмотрел на Нанджи.
- Если сейчас я пойду с ней, куда ходят все, то у нее ведь не будет
неприятностей?
Нанджи кивнул. Вид у него был возмущенный, удивленный и
заинтересованный одновременно.
- Кровати вон там, за дверью, мой повелитель.
- Хорошо! - сказал Вэлли. - Ты будь здесь и присмотри за Джа.
С такими ногами ему придется трудно, но Ани, похоже, не в состоянии
двигаться самостоятельно. Он присел, просунул под нее руки, напрягся и,
после секундной паузы, поднял вверх. Он нес ее и думал о том, что и сам
Шонсу никогда так сильно не напрягал мускулов. Снизу раздались
восторженные крики.
Нанджи был прав. За дверью оказалась большая, тускло освещенная
комната, в которой стояло шесть кроватей. Одна из них, в дальнем углу,
издавала громкий скрип, но на остальных никого не было. Единственным
источником света была тусклая лампа. Как можно мягче Вэлли освободился от
своего груза и задумчиво потер спину.
Ани лежала и смотрела на него своим широко открытым глазом. Она была
не настолько пьяна, чтобы не заметить, как его пальцы нащупали кошелек.
- Не надо, светлейший. За меня не платят.
