моем прилежании, о том, каких ему стоило трудов в бытность свою
в Тбилиси отрывать меня от учебников... Наконец, возвращаясь в
город, я должен все пятерки переделать опять на тройки!
Но, поскольку у меня, кроме моей деревни, бабушки, Илико и
Иллариона, на свете нет никого и ничего, приходится мириться с
положением и ехать к ним...
И вот я уже шагаю по извилистой тропинке, ведущей к нашему
селу. Земля, трава, все вокруг мокро от недавнего дождя. Я сам
промок до ниточки, ноги скользят по грязи. Тропинка круто
взбирается в гору. Я ускоряю шаги, почти бегом преодолеваю
подъем -- и вдруг передо мною как на ладони открывается мое
село. У меня слабеют колени, к горлу подступает соленый комок,
и я присаживаюсь на камень. Я сижу долго, глотаю слезы и жду...
Наконец из дома выходит бабушка. Она еще больше сгорбилась, но
походка у нее по-прежнему бодрая. Я вскакиваю с места, хватаю
свой пустой чемоданчик и с криком "бабушка-а-а! " мчусь вниз,
под гору. Еще минута, и мы обнимаемся. Первой заговаривает
бабушка:
-- Жив, сыночек?
-- Мертвый, но не признается! -- язвит появившийся словно
из-под земли Илларион.
-- Небось проголодался, сыночек? -- спращивает бабушка.
-- Ничего, я его за лето откормлю... Вместе с моей
Серапионой...- говорит Илико, весело потирая руки.
-- Ну, расскажи, что нового в Тбилиси? Что молчишь, как на
экзамене? -- спрашивает меня Илларион и, не дожидаясь ответа,
обращается к бабушке: -- Какое вино принести, Ольга?
-- Bcel,.- отвечает бабушка.
-- Чем у тебя полон чемодан, не свинцом ли? скалит зубы
Илико, легко подбрасывая мой чемодан.
-- Книги, наверное, привез! -- ухмыляется Илларион.
-- Никаких книг! .- восклицает бабушка.- Хватит с него
занятий! Теперь он должен отдохнуть! Видите, на кого он стал
похож? Кожа да кости!
-- Да, да, конечно, ты права, Ольга! -- хихикает Илико.-
Бедный ребенок! Ну разве можно так истязать себя!
-- Вы бы взглянули на его библиотеку! -- говорит
Илларион.Когда входишь в его комнату, то на голову падает
сперва книга, затем -- кирпич. Все деньги, которые ему посылает
бедная Ольга, он тратит на книги!
-- Сыночек! -- сокрушается бабушка.- Губишь себя?
Голодаешь? На кой черт сдались тебе эти книги? Лучше ешь на эти
деньги, а то перестану посылать!
-- Илларион Шеварднадзе, хватит тебе мутить воду! --
пугаюсь я.
-- Мы ведь о тебе заботимся! Учиться, конечно, нужно, но
нельзя забывать и о здоровье! -- говорит Илико.
-- Бабушка, накрывай, ради бога, скорей на стол может,
заткнутся эти вредные старики! -- кричу я.
-- Сейчас, сейчас, сыночек!
Спустя несколько минут мы сидим за столом и с аппетитом
уплетаем вкусный обед.
-- Можно к вам? -- раздается с балкона.
-- Пожалуйста. Кто это?
В комнату входит счастливая, смущенная, зардевшаяся Мери. На
ней новое, красивое платье.
-- Бабушка, одолжите, пожалуйста, сито... Здравствуй,
Зурико!
-- Здравствуй, Мери! -- говорю я и встаю из-за стола.
-- Вот оно висит за дверью, возьми, детка,- показывает
бабушка.
-- Садись, Мери!
-- Нет, спешу!
-- Проводи девушку! -- говорит мне Илико.
-- Что вы, не нужно! -- отказывается Мери.
-- Это смотря кому как! -- улыбается Илларион.
Мери, забыв про сито, быстро прощается и уходит, Я иду за ней.
Бабушка, Илико и Илларион выходят на балкон.
Я догоняю Мери. Мы молча шагаем по дороге и чувствуем на себе
ласкающий взгляд четырех глаз...
...На третий или четвертый день после моего приезда к нам во
двор зашел Илико.
-- Прохвост! Где ты? -- позвал он.
-- Чего тебе? -- откликнулась бабушка.
Я лежал на тахте и отдыхал.
-- С просьбой я, дорогая Ольга! Затеял я перекопать землю
в винограднике, да вижу, не справиться одному... Одолжи на пару
дней твоего прохвоста, пока его паралич не разбил от безделья!
-- Паралич тебе на язык! Нет, брат, мой Зурико уже не тот
Зурикела, которого можно было гонять то туда, то сюда! Он
теперь студент!
-- Укутай ему ноги! Одень потеплее! Подумаешь, студент! Я
за него беспокоюсь, чтоб не заржавел, а то -- мне чихать!
-- Что ты пристал ко мне, Илико?
-- Болван! Вино пить любишь? Для тебя же стараюсь,
неблагодарный.
-- Мне работать запрещено! Правительство направило меня
сюда отдыхать, понятно? Увидит кто-нибудь меня за работой,
проговорится в городе -- будет скандал!
-- Не волнуйся, надену на тебя такой парик -- сам черт не
узнает!
Пришлось согласиться. Весь день я, Илико и Илларион работали,
не разгибая спины.
-- Завтра явиться чуть свет! -- приказал Илико. Мы кивнули
головой и поплелись домой. Шли молча.
-- Нет, брат, так дело не пойдетI -- вдруг заявил
Илларион,Надо придумать что-то, иначе этот проклятый
виноградник доконает нас!
-- Доконает! -- согласился я.- Там работы хватит на сто
лет!
-- Ну вот и придумай что-нибудь, ты ведь теперь
образованный человек!
-- Что я могу придумать? Провести Илико не так-то
просто...
-- Да, это верно...
Я допоздна засиделся у Иллариона. Мы с наслаждением тянули
охлажденное вино из маленького кувшинчика и ломали голову -- как
увильнуть от тяжелого труда в винограднике Илико.
-- Этот кувшинчик я нашел в земле,- сказал Илларион,.
наполняя стаканы,- чуть не ошалел от радости: думал -- клад!
-- И что же?
-- Ничего... Кувшинчик был полон обыкновенной земли...
-- В старые времена люди с погибающего корабля бросали в
море закупоренные бутылки или кувшины с письмами,- сказал я.
-- Потом?
-- Потом кто-нибудь находил бутылку, извлекал письмо и
узнавал про судьбу тех людей...
-- Что ты сказал?! -- воскликнул вдруг просиявший
Илларион. -- Письмо?! В запечатанном кувшине, да?
-- Что с тобой, Илларион?
Илларион вскочил, опрокинул стол, обнял меня, расцеловал, потом
начал носиться по комнате, хохоча и потирая руки:
-- Ну, погоди, Илико Чигогидзе! Погоди! Сыграю я с тобой
шутку, какой свет еще не видал! Письмо, да? Такое письмо напишу
-- за все расквитаюсь!
Я изумленно глядел на ошалевшего Иллариона, не понимая, что с
ним происходит. А он выбежал в другую комнату, вынес листок
бумаги, чернильницу с ручкой и, положив их на стол, крикнул:
-- Садись, Зурикела! Садись и пиши! Нет, сперва изомни
бумагу!
-- Илларион!
-- Мни, мни! .. Вот так! Теперь расправь!.. Так!.. Теперь
пиши! Илларион закурил папиросу, прислонился к стене, закрыл
глаза и начал диктовать:
-- "Я, Леварсий Чигогидзе, пишу это письмо перед своей
смертью. Прожил я жизнь без радости. В последнем куске хлеба
себе отказывал, копил копейку про черный день. Подорвал свое
здоровье. Вот и умираю теперь. Одно утешение -- не пропали
даром мои труды. У яблони, под большим камнем, зарыл я кувшин с
золотом. Настанет время, найдет его мой мальчик. А может, и не
найдет. На все божья воля. Да хранит господь моеro Илико.
Аминь".
Я разгадал дьявольский план Иллариона, но тут же усомнился:
-- А он поверит письму? Почему, скажет, он зарыл его в
землю? Не проще ли было передать прямо мне?
-- Не мог он сделать этого! Ведь бедный Леварсий
скончался, когда Илико не было и года!
-- Хорошо, но почему он не сказал жене?
-- Потому что Какано умерла еще раньше от родов.
-- Тогда все в порядке! Обязательно клюнет! Мы сложили
письмо трубочкой, обмотали тряпкой, брызнули водой и засунули в
кувшинчик. Потом тщательно закупорили его и вышли из комнаты...
...На другое утро точно в назначенный срок мы были в
винограднике. Илико дал нам по стаканчику водки и по кислому
помидору с куском холодного мчади, и мы принялись за работу.
Солнце уже стояло высоко, а Илико и не думал устраивать
перекур. Я стал с беспокойством поглядывать на Иллариона -- не
сорвется ли наша затея, -- как вдруг заступ Илико издал
подозрительный звон. Илико чертыхнулся, поднял заступ,
осмотрел его и продолжал копать. Раздался треск разбитого
сосуда. Илико опустился на одно колена и стал ощупывать землю.
Сначала он осторожно извлек горлышка, потом весь разбитый
кувшинчик и удивленно посмотрел на нас.
-- Что это? -- спросил еще более удивленный Илларион.
Илико не ответил. Он быстро вынул из кувшинчика тряпку и
дрожащими руками развернул письмо.
-- Дай-ка прочту! -- сказал я.
-- Отстань, я сам умею читать! -- огрызнулся он и начал:
-- "Я, Леварсий Чигогидзе, пишу это письмо перед своей смертью.
Прожил я жизнь без радости. В последнем куске хлеба себе
отказывал, копил копейку про черный день. Подорвал свое
здорове. Вот и умираю теперь. Одно утешение -- не пропали даром
мои труды, У яблони, под большим камнем..."
Илико задрожал всем телом, поперхнулся, закашлялся.
-- Ну, чего ты стал? Читай дальше!
Побледневший Илико проглотил слюну и дико взглянул на
Иллариона.
-- Да скажи же, что там написано!
Я протянул к письму руку, но Илико резко оттолкнул ее, поднес
бумагу к глазам и прохрипел: -- "Под яблоней, где лежит
большой голыш... Сидел я днем и ночью... Так и прошла моя
жизнь... Да хранит господь моего Илико... Аминь..."
Илико сложил дрожащими руками письмо и спрятал его в карман.
-- Ничего не понимаю,- сказал Илларион,- зачем ему
понадобилось закапывать письмо в землю? Положил бы на стол...
Я больше не мог вытерпеть. Чтобы не расхохотаться и не
провалить все дело, я сослался на страшную жажду и убежал к
роднику. Нахохотавшись, я вернулся в виноградник. Илико и
Илларион сидели на траве и курили.
-- Пожаловал? Ну, за работу! -- встал Илларион.
-- Илларион, дорогой, может, хватит на сегодня? Что-то
нездоровится мне...
-- Да что ты!
Илларион взял Илико за руку, нащупал пульс. Тот прикинулся
умирающим.
-- Ты иди, Илико, приляг, а мы поработаем.
-- Нет, Илларион, идите и вы, отдохните!
-- Что ты, Илико, какой там отдых!
-- Говорю тебе, идите!
-- Бросить тебя больного, одного? Ни за что!
-- И не подумаем! -- добавил я.
-- Сукин сын! Ты что, сегодня помешался на работе? Катись
домой! Илико терял терпение.
-- Как же так, Илико, ведь деньтолько начался?..- Голос
Иллариона звучал сочувственно.
-- Вы что, оглохли? Говорю вам -- идите домой, оставьте
меня в покое!
-- Тебя нельзя оставлять одного!
-- Илларион Шеварднадзе! Христом богом тебя про- шу:
уйдите!
-- А как же с виноградником?
-- Не твоя забота!
-- Что на тебя нашло, старик?
-- Отстаньте! -- заорал вышедший из себя Илико.--
Убирайтесь! Земля моя! Как хочу, так с ней и поступлю!
Слышите?!
-- Воля твоя... Завтра прийти?
-- Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю!
Не нужна мне ваша помощь! Отстаньте от меня! Уйдите! --
завизжал Илико. -- Понятно вам? Убирайтесь!
Мы выбежали со двора...
...Еле дождавшись утра, сгорая от любопытства, мы подкрались к
дому Илико. Огромный камень под яблоней, который не могли бы
сдвинуть десять дюжих молодцов, был отвален в сторону. На его
месте зияла черная яма. Оттуда доносилось тяжелое дыхание и
летели комья земли...
-- Начал! -- прошептал Илларион.
-- Видно, всю ночь копал! -- сказал я.
-- Илико! -- позвал Илларион.
Из ямы сперва показались руки, потом высунулась повязанная
платком голова, наконец вылез сам Илико.
-- Чего тебе? Какого черта притащился? !
-- Пришел тебя проведать... Думал, заболел... А ты...
Что ты делаешь, Илико?
-- Колодец копаю!
-- Колодец? Так у тебя ведь есть и колодец и отличный
