быть.
Пустяковое это обстоятельство почему-то обеспокоило меня. Как любит
выражаться одна моя знакомая, "всякая вещь должна быть на своем месте".
Неопределенность раздражала меня, вносила какую-то тревожную нотку в
привычный ритм налаженного существования. "Старею", - думал я, сердясь на
самого себя за необоснованную тревогу. Когда-то всякое неожиданное и
непонятное событие, напротив, вызывало прилив любопытства, желания
действовать. Но хотя мне стукнуло сорок с хвостиком, дело, как я понимал,
было вовсе не в возрасте. Просто за два последних года пришлось пережить
немало физических и духовных травм, от которых я не до конца еще
оправился. Да и разленился я здесь...
Далекое путешествие, перемена обстановки не принесли облегчения, как
я надеялся. Все чаще меня охватывали приступы ностальгии, снились родные
места, Город, стерильная чистота кварталов Печерска, жизнерадостная,
здоровая грязь переулков Подола и Шулявки, серая брусчатка Центра, пыль и
песок дарницких улиц. Я вспоминал светлые залы консерватории и заселенные
бомжами чердаки и подвалы, видел дворы, то мрачно-сырые, зажатые между
покрытыми зеленым мхом глухими кирпичными стенами, то залитые солнцем,
наполненные цветущей сиренью, распахнутые теплому летнему небу.
Бело-голубые башни Софии, облака над пирамидками каштанов, искрящаяся ширь
реки, мелкий песок Труханова острова... Черные громады туч над крестом
Владимира, голуби, вспыхивающие белыми точками на их фоне, гром, сплошная
стена ливня, дождевая вода, стекающая по стеклу двери случайного убежища -
подъезда. И снова солнце, радуга, купающиеся в лужах воробьи... Мне
чудилась розовая полоска рассвета над бесконечно далеким, тонущим в синем
тумане горизонтом, ажурная беседка Владимирской горки, я чувствовал тепло
руки на своей озябшей от ночной прохлады шее, липкие перила широкой гулкой
лестницы в старом доме, шершавую кору деревьев парка, тяжелый чугунный
холод ограды моста, скользкую гладь поручней троллейбуса. Пушистый, мягкий
снег, клейкие листочки бледно-зеленых, едва распустившихся кленовых почек,
выгоревшая от зноя шершавая трава, мокрые листья - желтые, буро-зеленые,
коричневые... Запахи, звуки, тени, пятна света, калейдоскоп лиц... Нет,
надо ехать домой!
Но тут же в моей памяти возникала другая картина, достойная быть
кадром американского боевика: превратившиеся в груду обломков "жигули",
чадно горящее колесо в луже полыхающего бензина, и где-то там, скрытая от
меня стеной ревущего пламени - она, тщетно пытающаяся спастись, выбраться
из огненной ловушки.
И ведь это я сам сказал ей: "Подожди немного в машине, не выходи"...
О чем она думала в свои последние секунды?
В дверь кабинета осторожно постучали.
- Войдите, - сказал я, постаравшись придать своему лицу выражение
деловой сосредоточенности и придвинув листок бумаги.
Вошла мисс Макгроу, моя секретарша, выполнявшая также функции
машинистки, оператора множительной техники и консультанта по местным
обычаям.
- Вам письмо, сэр. Местное. - Ее взгляд выдавал любопытство: я был
здесь сравнительно недавно и не успел еще обзавестись знакомыми, которые
могли бы мне писать.
Когда она удалилась, я распечатал удлиненный конверт из плотной
глянцевой бумаги голубоватого оттенка.
Внутри оказалось приглашение в клуб Этнографического общества,
вырезка из "Сидней морнинг геральд" и листок, на котором было написано:
"Уважаемый мистер Майнер!
Узнав из газет (см. прилагаемую вырезку) о том, что Вы побывали в
труднодоступном районе Новой Гвинеи, населенном племенем дани, правление
клуба взяло на себя смелость обратиться к Вам с предложением посетить наш
клуб в любое удобное для Вас время. Может быть, Вы не сочтете
обременительным сделать небольшой доклад о своих впечатлениях и ответить
на вопросы наших членов и приглашенных любителей этнографии.
От имени правления Этнографического общества готовый к услугам д-р
Эванс, кавалер ордена "Звезда Индии" 3-й степени.
P.S. Напоминаю Вам, что наше Общество не субсидируется Правительством
Ее Величества и работает исключительно на средства от добровольных
пожертвований и взносов членов клуба."
Приписка была сделана, очевидно, для того, чтобы я не рассчитывал на
гонорар за свой доклад и не имел претензий, не получив в качестве
вознаграждения ничего, кроме аплодисментов.
Вырезка содержала краткое сообщение о моем приключении и, поскольку
оно произошло всего три дня назад, свидетельствовала о расторопности
прессы, желавшей в период летней жары и скуки порадовать читателей тем,
что кто-то находится в еще более жарком и некомфортабельном месте.
Так как особых дел у меня не было, а расширить круг знакомств никогда
не помешает, я решил пойти в клуб любителей экзотики и порадовать их
красочными описаниями своеобразных сексуальных развлечений, которые
практикуют дани. Если этого окажется мало, можно будет сообщить
собравшимся рецепты некоторых блюд, подававшихся во время пиршества по
случаю моего вступления в члены племени, наверняка это подпортит им
аппетит.
Пробыв в своем кабинете часа полтора и переложив для имитации деловой
активности в ином порядке рекламные проспекты, которые успели накопиться
на моем столе солидной стопкой, я решил, что на сегодня поработал
достаточно и пора отправляться домой.
Мой "ситроен ХМ", самая комфортабельная и престижная модель вообще-то
довольно скромного - по сравнению с "кадиллаками", "линкольнами" и
"роллс-ройсами" - семейства "ситроенов", обычно стоял на площадке у входа,
но сегодня я позволил себе появиться на работе позже, и стоянка оказалась
занятой, поэтому пришлось припарковать машину в соседнем квартале. Подойдя
к "ситроену", я заметил за щеткой стеклоочистителя какую-то записку и
сперва подумал, что это квитанция на штраф за парковку в неположенном
месте. Однако, это оказался просто листок из блокнота, оторванный не по
перфорации, как машинально отметил я по привычке запоминать всякие мелочи.
На нем шариковой ручкой был написан номер телефона - и только. Сегодня
послания сыпались на меня со всех сторон. Я спрятал бумажку в карман.
Офис "Ассунты" находился в деловом районе Сиднея, расположенном на
южном берегу залива Порт-Джексон, а жил я в дальнем пригороде Терри-Хилс,
на северном берегу, и возвращаясь домой всякий раз проезжал по мосту,
почти километровой аркой соединяющему южную и северную части города.
Когда за окнами машины замелькали фермы мостового пролета, я, как
всегда, нажал кнопку электрического стеклоподъемника и опустил стекла в
обеих передних дверцах, чтобы ощутить свежесть морского воздуха. Огромный
океанский лайнер проходил под мостом, и сквозь шум оживленного движения
десятков машин до меня донеслись звуки оркестра, исполнявшего давно
забытый "чарльстон" - публика на танцевальной площадке веселилась в стиле
"ретро".
Дырочка с неровными краями, от которой лучами расходились тонкие, как
паутинки, трещинки, появилась в ветровом стекле почти бесшумно.
Я невольно втянул голову в плечи, наподобие черепахи, жаль только,
что у меня не было прочного панциря, и взглянул в зеркало заднего вида.
Осколки не брызнули мне в лицо, значит, стреляли сзади, пуля влетела в
салон сквозь опущенное боковое стекло.
За мной шло множество машин, но определить, из какой был произведен
выстрел, не представлялось возможным. Во всяком случае, я не заметил дымка
или высовывающегося откуда-нибудь ствола. Судя по расположению пулевого
отверстия, стреляли немного сбоку, и машина с покушавшимся двигалась в
левом от меня ряду, возможно, она уже успела скрыться.
Останавливаться на мосту было нельзя, сворачивать некуда, поэтому
пришлось продолжать движение, рискуя снова попасть под обстрел.
Мост кончился, мимо замелькали вывески фабрик и мастерских, заводские
цеха и склады, трубопроводы, эстакады, алюминиевые стены холодильных камер
- я проезжал северную часть Сиднея, где сосредоточены промышленные
предприятия города. После Броквейла показались сады и парки, лежащие на
берегах лагуны Нарробин, и, наконец, впереди замаячили коттеджи
Терри-Хилс.
Моему домику, конечно, было далеко до всемирно известного
архитектурного шедевра Г.Зайдлера, возведенного в качестве жилого особняка
в Хаккинге, городке-спутнике Сиднея, но меня он вполне устраивал. Честно
говоря, дом, сооруженный Зайдлером, казался мне слишком уж смахивающим
своим огромным навесом над входом на знаменитый райтовский "Дом над
водопадом", чтобы считаться оригинальным произведением искусства. И вообще
я сторонник викторианского стиля. Стандартный коттедж, в котором я жил,
располагался в глубине зеленого массива, был снабжен кондиционером и
гаражом, вела мое несложное хозяйство приходящая три раза в неделю миссис
Дженникен, пожилая вдова - что еще нужно одинокому холостяку со скромными
средствами!
Поставив "ситроен" в гараж, я принял душ, надел прохладную пижаму и,
задернув на всякий случай шторы, принялся звонить по телефону.
Сперва я договорился с секретарем Этнографического клуба, чей телефон
был указан на приглашении, о том, что сделаю краткое сообщение о своих
приключениях в ближайшую субботу, а потом набрал номер, написанный на
клочке бумаги, который обнаружил за щеткой стеклоочистителя своей машины.
Конечно, это могла оказаться какая-нибудь начинающая "такси-герл",
которая еще не рисковала давать объявления в газетах, но интуиция
подсказывала мне, что номер написан мужской рукой.
- Алло, - произнес приятный баритон всего лишь через два гудка,
прозвучавших в трубке после последнего нажатия клавиш.
- Это говорит Дэн Майнер. Я нашел вашу записку...
- Очень приятно, мистер Майнер. Привет вам от вашего старого
знакомого, мистера Грегора. Вы, надеюсь, еще помните его?
Грегор... Мне это имя ничего не говорило.
- Простите. Вероятно, произошла какая-то ошибка. Мистер Грегор, так,
кажется, вы сказали? Он у нас что-то заказывал?
- Ну-ну, мистер Майнер, у вас раньше была отменная память! Неужели
преждевременная кончина наших общих друзей, Аркадия и Антона, так на нее
повлияла? Может быть, если я стану называть вас Джеком Боггартом, она
снова окрепнет?
Смею заверить, я не изнеженная барышня, страдающая малокровием, и
никогда в жизни не падал в обморок, разве что однажды, когда меня стукнули
по затылку французским кастетом. Но тут вдруг все поплыло у меня перед
глазами. Впрочем, это продолжалось какую-то долю секунды.
Значит, они все-таки выследили меня... Я вспомнил жесткий, как
железный щуп, взгляд старика в белом чесучевом костюме. Кажется, его звали
Грегор, так однажды упомянул главарь Организации, Антон. Мы встречались
только один раз, после чего потянулась цепочка событий, завершающей точкой
которых был взрыв моей машины, гибель Вероники, которую они подослали ко
мне в качестве шпионки и которая в конце концов перешла на мою сторону,
долгие месяцы на госпитальной койке и командировка сюда, на спокойную
должность, "синекуру", как я надеялся.
- Что вам от меня нужно? - Голос мой прозвучал хрипло.
- О, вот это уже деловой разговор! Как вы помните, за вами небольшой
должок. Мистер Грегор рассчитывает, что вы поможете ему пополнить
коллекцию...
"Они не оставили надежды разыскать "Суассон", знаменитый бриллиант,
пропавший еще в конце гражданской войны", - понял я. Собственно говоря, с
поисков этого камня и началось наше "знакомство", будь оно проклято.
