Нечто вроде: "Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить".
Свидетель поморщился:
- Давайте не будем касаться политики. Бессмертия в ней не
обрящешь.
- Да я не о том. Я к тому, что он хоть и жив, но лежит
себе спокойно в своем... помещении. Вы же сидите передо мной
и не производите впечатления мумии...
Инспектор уже вполне оправился от шока, и в его
интонациях появилась уверенность. Свидетель же, наоборот,
потускнел, сгорбился и опять ушел в себя.
- Сейчас я не ставлю задачу проникнуть в вашу
божественную сущность, - продолжал инспектор. - Меня пока
занимает вопрос... Простой, в сущности, вопрос. Пусть ваша
версия выглядит дико - я готов ее принять. Но только если
она будет непротиворечивой. По-моему, требование не
чрезмерное - как считаете?
- Да, конечно. Но в чем вы видите противоречие? Как вы
его получили?
- Очень просто. Я пользуюсь вашей логикой, сопоставляю
известные мне факты, и вот что у меня получается. Смотрите:
немедленно после гибели вы, то есть ваша личность, или дух,
или что-то, что потом воплотилось в вас теперешнего,
покинуло свое бренное тело, и больше оно вас не волновало.
Так? Так. Вы, используя неизвестные мне рессурсы,
воплотились в реальность, а ваше тело было доставлено в
морг, и больше вы его не касались. Так?
- Так. Ну и что?
- А то, что оно из морга исчезло. Спрашивается...
- Как это - исчезло? Куда же оно делось?
- Не знаю. Но его там нет, а вы утверждаете, что
случившееся, с точки зрения вашей логики, объясняется так-то
и так-то. Про тело вы ничего не знаете, но его нет,
следовательно его кто-то, причем, не вы, утащил, спрятал или
удалил из нашего поля зрения каким-либо иным способом - не
суть важно. Кто он, этот кто-то? И зачем сделал то, что
сделал?
- Помилосердствуйте, откуда же я могу знать! Может быть
это какое-то нелепое совпадение - мало ли...
- Я проверил. Вашего трупа нет. Он исчез. Следовательно,
в вашем деле есть кто-то еще. А если так, то в вашей версии
нет нужды, ибо она ничего не объясняет.
- Что вы такое говорите? Какая версия?! Я вам рассказал
правду. У меня была тысяча возможностей заморочить вам
голову, но я не стал этого делать. Случись это два-три века
назад, я просто исчез бы на ваших глазах, не вдаваясь в
подробности!
- Хм. Сделай вы это теперь, я бы немедленно принял вашу
версию, - буркнул инспектор. - Причем, я совершенно не
понимаю, почему бы вам не заявить, что вы, пользуясь своими
божественными возможностями, просто воскресли в морге,
убежали, и так далее. Это невозможно было бы опровергнуть.
- Да поймите, у меня нет никакого желания вас дурачить.
Зачем? Какой в этом смысл?
- В таком случае, куда делся труп? - хладнокровно
парировал инспектор.
- Не знаю! - свидетель занервничал и принялся что-то
искать в кармане пиджака, а потом воскликнул: - Погодите!..
Неужели он... Опять!..
- В чем дело? Вы что-то потеряли?
- Ну конечно! - лицо свидетеля страдальчески сморщилось,
и он, казалось, готов был вот-вот разрыдаться. - Я об этом
не подумал совершенно... Уверяю вас, это он, он! Он давно
уже... А теперь воспользовался этой нелепой случайностью...
- Кто воспользовался?
- Сатана!
- Это кто?
- Да я же вам говорю: сатана, черт, дьявол!.. Господи,
опять все сначала.., - свидетель обхватил голову руками и
закачался на стуле. - Сколько же можно!.. Я вас
предупреждаю: он на свободе и он действует!
Свидетель вскочил - вскочил и инспектор. Оба они
некоторое время таращились друг на друга, потом свидетель
как-то странно дернулся и медленно осел на стул.
"Только истерики мне на сегодня не хватало", - подумал
инспектор, а вслух сказал:
- Спокойно. Не надо паники. Сейчас вы мне все расскажете,
а я приму меры - будте покойны.
- Если бы это было так просто - рассказать, - с горечью в
голосе произнес свидетель. - Это такая длинная история...
- Давайте, все же, попробуем, - предложил инспектор. - Я
буду прилежным слушателем. Только вы должны верить, что я
ваш союзник. А потом мы вместе подумаем, что следует
предпринять.
- Против н е г о вы бессильны. Разве что.., - свидетель
криво усмехнулся. - Разве что согласитесь опять искупить все
грехи человечества.
- Знать бы как, а уж за мной дело не станет, - бодро
заметил инспектор.
- Вы это серьезно? - свидетель удивленно вскинул брови и
воззрился на инспектора. - Испытываете такую потребность?
Отвечать за чужие грехи - это, знаете ли, не каждый
возьмется.
- Потребность? Нет. Но если другие кандидаты отпадут - я
готов. А без этого никак?
- Да как вам сказать... Уж очень все как-то... Ну,
хорошо, я расскажу вам все. По крайней мере, так сказать,
узловые моменты моей биографии. Мы располагаем временем?
- У вас, судя по всему, в запасе вечность. А у меня
работа такая - слушать. Сегодня буду слушать, а потом возьму
отгул.
- Вас, простите, как величать?
- Владимир Борисович. Можно просто Володя.
- Очень приятно.
- Протокол, вероятно, придется не вести.
- Это - как вам будет угодно, - свидетель усмехнулся. -
Но лучше не надо. С этими протоколами случались презабавные
истории. Их обычно использовали в качестве, м-м-м... Ну, что
ли, откровений. Треть Библии - протоколы. Забавно, не правда
ли?
- Тогда не буду, - решительно заявил инспектор. - На
апостола я не потяну.
- Как знать... Так вот, Володя, все началось с сотворения
мира. Речь, конечно, идет о нашем с вами мире, а когда он
творился, я пребывал совсем в другом. Механизм сотворения
этой вселенной я излагать не буду - это достаточно сложный
процесс. Суть его в том, что я, будучи существом разумным,
волеизлиял, а поскольку моя воля была снабжена разного рода,
м-м-м... То есть, она как бы усиливалась и особым образом
воздействовала на вакуум, концентрировала энергию и, в конце
концов, породила флуктуацию, которая и явилась зародышем...
- А цель? Мотивы?
- Цель?.. Ах, цель!.. Ну, если вам интересно - извольте.
Цель состояла в том, чтобы моделировать миры, в которых
действуют различные сочетания физических законов.
Пространство в нашей вселенной имеет размерность три, а
интересно, что было бы, если бы ее размерность равнялась
четырем? Или пяти? Каками свойствами будет обладать
вселенная, в которой электрон тяжелее протона?!
- С ума можно сойти!
- Меня лично занимал вопрос устойчивости вселенных. И
подбора таких соотношений мировых констант, при которых в
соответствующей вселенной возникали бы достаточно сложные
структуры. В том числе и обладающие способностью к
саморазвитию.., - свидетель необыкновенно воодушевился и
продолжал теперь даже с некоторым пафосом, - Вот кстати, вам
знаком тезис о неисповедимости моих помыслов? Согласитесь,
для среднего человека мои цели кажутся совершенно
отвлеченными и никак не соотносятся с повседневностью, для
которой характерна стабильность физических соотношений.
Просто, для того, чтобы их понять, нужно обладать
определенной суммой знаний и технологий.
- Непонятно одно. Зачем все это нужно?
- Ну как же! - с жаром воскликнул свидетель. - В чем, по
вашему состоит смысл жизни? Каково предназначение разума?
Мир должен усложняться, иначе наступит полный хаос, а это и
есть смерть. Кто-то же должен противостоять возрастанию
энтропии. И способен к этому только разум. Как? Например,
путем поиска подходящих методов структуризации континуума
состояний.., - он вдруг умолк и смутился. - Это все так,
однако... С тех пор много воды утекло, Я многое понял и
многое переоценил. Э-эх, молодость, глупость...
- Знаете, все это слишком сложно и отвлеченно. -
Инспектор взъерошил волосы. - Будем считать, что мотивы
преступления нам понятны.
- Какого преступления? - лицо свидетеля вытянулось.
- Сотворения мира. То есть, нашей вселенной. Намерения
были самые благие: Усложнить мир, сделать его чище и лучше.
Свидетель в немом изумлении уставился на инспектора.
- Вы что же, считаете, что я совершил преступление?!
- Разумеется, - инспектор сохранял на лице абсолютно
серьезное выражение. - Посмотрите, что вы натворили. Я уже
не говорю о том, что происходит в других звездных мирах, но
здесь на Земле - кошмар! Войны, геноцид, преступность...
Неужели нельзя было заранее все предусмотреть и сделать
по-человечески?
- Вы это серьезно?
- Абсолютно. Если уж взялись творить - творите. Зачем же
делать халтуру?
- Да вы хоть понимаете что говорите? По-вашему, еще в
момент творения я мог, путем подбора масс покоя элементарный
частиц, значений мировых констант и размерности пространства
устранить те перекосы, которые возникли впоследствии?
Предопределить гуманистический вариант развития жизни здесь,
на Земле, и вообще во вселенной? Ну, знаете ли!..
Свидетель казался оскорбленным в лучших чувствах и
напоминал обиженного ребенка.
- Шучу, конечно, - инспектор рассмеялся. - Просто я хотел
выяснить, знали ли вы заранее, во что выльются ваши
намерения.
- Да это немыслемо! Никакой божественной
предопределенности развития мира, о которой твердят
клерикалы...
- Кто, простите? - перебил инспектор.
- Э-э... служители.., так сказать, религиозные деятели...
Ее нет и быть не может! Я задал только начальные условия и
по ходу дела старался так скорректировать законы природы,
что бы вселенная не утратила динамику развития.
- Вы сказали - законы природы?
- Ну, не совсем.., - свидетель замялся. - Тут все
сложнее. У вас не должно складываться впечатления, что я
смогу эти законы упразднять, или вводить свои. Тут все
самосогласованно... И потом, если каша сварена, то обратно
пшено из нее не сделаешь. Кстати, это довольно приличная
аналогия. Каша есть каша, ею она и останется, но ее можно
посолить, поперчить, добавить масла, или, там, еще чего...
- Кашу маслом не испортишь, - философски заметил
инспектор. - То, есть, вы были в роли повара. Надо дровишек
подбросить - подбрасываете, подуть - дуете.
- Да, пожалуй. Например, на начальной стадии я устроил
экспоненциальное раздувание вселенной, чтобы лишние
флуктуации ушли за горизонт событий и не могли влиять на
локальную однородность плотности вещества. Пена, если так
можно выразится, перелилась через край кастрюли вместе с
плевелами, а зерна остались.
- Ясно. Но вот какой вопрос. Сначала вы, как повар, были
снаружи этой кастрюли, а теперь находитесь в самой гуще той
каши, которую заварили. Как и когда это произошло?
Свидетель поджал губы и горестно покачал головой.
- Вот! - произнес он и замолчал.
- Я что-то не то спросил?
- Нет-нет, вы попали в самую точку. Действительно,
однажды наступил момент, когда я решил, что не имею права
оставаться в стороне и обязан непосредственно участвовать в
событиях. Я принял это решение, и может быть, совершил
ошибку. Не знаю... Творец, все-же, должен когда-то оставить
свое творение, дав ему возможность развиваться
самостоятельно. Но у меня не хватило душевной стойкости и
мудрости. Это был мой мир - он казался прекрасным, и я не
мог с ним расстаться... Во всяком случае, с тех пор я
вынужден нести свой крест и искупать этот грех... Вы
затронули очень важный и сложный вопрос. Может ли творец
замыкаться в своем творении? Должен ли? Понимаете,
оказавшись внутри своей модели, я потерял возможность
смотреть на нее со стороны и объективно оценивать
