Владимир Дрыжак
ПОЛЛИТРА БЫТИЯ
(ЧИТОЧЕК ИСКУПЛЕНИЯ)
Компания мух дружно ввалилась в помещение и с гвалтом
рассосалась по стенам. Инспектор высунулся в окно и повертел
головой. Улица не содержала ничего примечательного: квелые
тополя с поникшей пыльной листвой, вялые прохожие да
очумелые от жары воробьи. Короче, полный пейзаж.
"Ну вот, уже конец августа, - подумал инспектор
отрешенно. - Лето прошло, а отпуском даже не пахнет. И, судя
по всему, не запахнет до конца октября... Плакало море!.. И
черт с ним. Лучше съезжу к тетке - картошку помогу выкопать,
карасей половлю...".
Он прошел к столу, сел, уперся локтями в столешницу и
вперил взгляд в лицо человека, сидевшего напротив.
Напротив сидел свидетель проишествия. Он же потерпевший.
Он же задержанный при обстоятельствах, которые теперь и
предстояло выяснить.
Разговор длился уже час с хвостиком, за это время
инспектор несколько раз сминал бланк протокола допроса и
бросал его в урну, заменяя новым, который ожидала такая же
участь. Потому что свидетель нес какую-то несусветную чушь,
и эта чушь в официальном протоколе смотрелась примерно как
батарея парового отопления в холодильнике.
Открытое окно ничуть не облегчило ситуацию. Жара только
усилилась и усугубилась мухами. Инспектор снял пиджак,
повесил его на спинку стула и укрепился в прежней позе.
- Так, - сказал он.- Разговор у нас что-то не клеится.
Давайте попробуем все с начала.
На самом деле не клеилась версия, и инспектор решил
применить один из своих излюбленных приемов, суть которого
состояла в следущем: Он дает понять подследственному, что
предыдущий обмен мнениями считает как бы неофициальной
частью бесседы, а теперь переходит к ее официальной части, в
процессе которой любые сведения подвергаются скурпулезному
документированию и могут быть использованы против или в
пользу подследственного, в зависимости от того, насколько
они не противоречивы.
- Вы мне ничего не говорили, а я, соответственно, ничего
не слышал. Договорились? Я понятия не имею о том, что
произошло, а вы хотите мне все разъяснить. Если мне
что-нибудь будет непонятно, я буду уточнять, пока не станет
понятно, но в протокол пишу все подряд. Ну и.., вы
постарайтесь, чтобы было понятно сразу. Дело к вечеру, а
затягивать дорос не в ваших интересах.
Задержанный сидел на стуле прямо и не обращал внимания на
мух, поочередно пикитировавших ему на лысину. Это был
мужчина в возрасте, невзрачный, но хорошо сохранившийся, с
очень даже румянными щеками и без всех этих склеротических
жилок на лице. Алкоголика в нем было трудно заподозрить, а
между тем, в правом внутреннем кармане серого пиджака,
надетого прямо на футболку, явственно просматривалась
бутылка если не водки, то, во всяком случае, не кефира.
"А кстати, где он взял бутылку? - подумал инспектор
- он ведь с десяти утра в камере сидел?"
Но бутылка эта, с точки зрения расследования, интереса не
представляла, и инспектор решил пока ее не трогать.
- Ну так что? - поинтересовался он. - Приступим?
Задержанный неопределенно пожал плечами.
- Сами будете рассказывать, или задавать наводящие
вопросы?
- Лучше вопросы, - сказал свидетель. - Я пытался вам все
рассказать, но...
Нет, вперивать взгляд в него было совершенно бесполезно.
Инспектор отвел глаза, изучил содержимое ящика стола, после
чего достал новый бланк допроса и положил перед собой,
хлопнув по нему ладонью.
- Хоршо, начнем. Итак, ваше имя, фамилия, год рождения и
род занятий. Только давайте без шуток!
- Какие уж тут шутки, вздохнул задержанный. - В такую
жару сидеть на допросе, да еще мухи кругом...
"Ага, проняло!" - злорадно подумал инспектор, но тут же
себя одернул, а вслух сказал со значением:
- Мухи - дело житейское... А наше дело - выяснить все
обстоятельства происшествия. Отвечайте по существу и
ступайте себе с Богом.
Задержанный усмехнулся непонятно чему.
- Отвечаю. Имя мое - Сергей Кузьмич, фамилия - Горобец,
года рождения нет, а род занятий - даже не знаю, что сказать.
- Опять вы за свое, - укоризненно произнес инспектор, -
Что значит - не знаете?! На какие средства вы существуете?
- Ну, как вам объяснить... Видите ли, мне средства не
нужны, я и без них существую.
- Как это - существуете без средств ?!
- Существую и все. Я не могу не сущестовать, не имею
такой возможности. Поэтому и существую.
Инспектор не без иронии отметил про себя, что в словах
подследственного есть своя логика. Действительно, если у
человека нет возможности не существовать, то ему ничего не
остается кроме как существовать невзирая ни на что.
- Ага, - сказал он, - Я понял так, что определенных
занятий у вас нет ?
- Да,- ответил подследственный с ноткой сожаления в
голосе. - Теперь уже, вероятно, нет.
- Тогда я так и записываю. Имейте ввиду, я теперь все
буду записывать, что бы вы тут ни наплели.
- Конечно-конечно, у меня возражений не имеется.
- Отлично! Ну,так что там у вас с датой рождения? Не
вспомнили?
- А мне нечего вспоминать. Нет у меня даты рождения. Я
вообще никогда не рождался. Во всяком случае, хм..., в ваше
время.
- Так и писать?
- Пишите.
- Пишу: "Свидетель утверждает, что никогда не рождался."
Правильно?
- Правильно.
Инспектор подобрался - он нашел зацепку.
- Но тогда объясните, в какой момент вы получили имя
Сергей? И почему вы Кузьмич, если никогда не рождались и,
следовательно, отца по имени Кузьма иметь не могли ?
Свидетель пожал плечами.
- Пожалуйста. имя Горобец Сергей Кузьмич я принял в одна
тысяча восемьсот девяносто седьмом году когда в результате
несчастного случая утонул в реке Волга и утратил свои
документы.
- Так-так-так... Значит, вы утонули в одна тысяча
восемьсот девяносто седьмом году... А сейчас, простите,
какой?
- Сейчас? Девяносто первый.
- А столетие какое, если не секрет ?
- Двадцатое,- произнес свидетель обиженно.
- Блестяще! И где вы были все это время? То есть с одна
тысяча восемьсот девяносто седьмого года?
- Здесь... То есть, в разных местах.
- А что делали?
- Ничего особенного. Жил себе и жил.
- Но ведь вы утонули?
- Утонул.
- А потом что, воскресли?
- Именно так.
- Так и пишу: "Утонул, а потом воскрес." Бред какой-то!
- воскликнул инспектор в сердцах. - Вы хоть понимаете, что
это чушь?! Впрочем, будь по вашему. Вы утонули и воскресли.
При этом вам вручили документы на имя Горобца... До этого вы
носили другое имя?
- Да.
- А почему решили сменить?
- Ну, ведь как же - я ведь утонул. Труп обнаружили, был
составлен протокол медицинского освидетельствования.
Следователь - вот такой же мужчина средних лет - его сам
придумал и дал указание выдать мне новый паспорт.
Согласитесь, ведь он не мог объявить, что я жив-здоров.
Тогда возник бы вопрос: а кто, собственно утонул?
- А кто, собственно, утонул?
- Я утонул! - вскричал свидетель, - Я! Тот следователь,
кстати, сообразил что к чему гораздо быстрее.
- Ну хорошо, хорошо... Это было еще в прошлом столетии и
сейчас невозможно поверить, было ли вообще. А что касается
сообразительности...
Инспектор хотел добавить кое-что еще, но сдержался.
Участковым он работал давно, и практика показывала, что
вступать с подследственным в перепалку во время допроса -
занятие бесперспективное. Наоборот, нужно всячески
возвращать его на почву конкретных фактов.
- Хорошо,- сказал он, - заедем с другого конца. Вернемся
из прошлого в настоящее. Вы признаете, что вчера, в
семнадцать сорок ориентировочно, следовали в автомобиле
марки ЗИЛ-130 - самосвал, номерной знак ИАГ 35-40, по улице
Циолковского в качестве пассажира?
Свидетель приложил руку к сердцу и закивал головой:
- Признаю целиком и полностью.
- Целиком и полностью не надо, достаточно просто признать.
- Признаю как вам будет угодно, - свидетель почувствовал
издевку, и в его голосе уже слышались нотки раздражения.
- Отлично! - инспектор что-то записал в протокол. - Вы
признаете, что в результате отказа рулевого управления
указанный самосвал врезался в тележку колесного трактора
"Беларусь", следствием чего являлась смерть водителя?
- Совершенно справедливо.
- Вы успели заметить, что машина не слушается руля?
- Нет, но...
- Почему же с такой уверенностью утверждаете это? -
быстро поинтересовался инспектор.
- Дело в том, что шофер подумал об этом.
- Вы сказали "подумал"? Не "сказал"?
- Н-нет, он не успел сказать, только подумал.
- И вы немедленно прочитали его мысли?
- Да, то есть не мысли..., - задержанный стушевался.
Зачем мне читать его мысли - у меня и своих достаточно...
Просто эмоциональный всплеск, усиление мозговой
деятельности... Я, естественно, переключился, но было уже
поздно.
"Да, - подумал инспектор,- занятный тип. Не рождался,
умирать не собирается, мысли читает... А между тем, с виду
обыкновенный человек и ведет себя очень достоверно. Может
быть шизофреник какой-нибудь?.. Ладно, пока факты, а там
видно будет..."
- Хорошо. Итак, самосвал врезался в тележку, вы ударились
о ветровое стекло, получили многочисленные ушибы, переломы и
прочее... Потом вас извлекли из кабины, положили на асфальт,
- вы были без сознания, а когда приехала "скорая", врач
констатировал смерть. То есть вы скончались.
- Нет-нет, это я не признаю.
- Что значит, не признаете! Вы или были живы, или умерли.
Третьего-то не дано!
- Ушибы и переломы - да, а "скончался" - это неправильно.
Я не умер.
- Как же, по-вашему, правильно?
- Погиб.
- Но ведь это одно и то же!
- Отнюдь. Скончался или умер, значит перестал
существовать как личность, как индивидуум. А я не перестал.
- Да Господи Ты Боже мой, как же вы могли погибнуть и не
перестать?!
Свидетель вздохнул, отвел взгляд и опустил голову.
Инспектор же откинулся на спинку стула и в недоумении
уставился на задержанного. Так они молчали некоторое время,
и наступившая тишина была отдана на растерзание мухам.
"Нет, - думал инспектор, - так дальше нельзя! Самое
главное, непонятно, для чего ему понадобилось сплетать этот
плетень? Ведь происшествие-то было. И он - единственный
свидетель, не считая, конечно, случайных людей. Предположим,
я начинаю опять задавать вопросы. Какие, например? Да
обыкновенные! Простые и незамысловатые. Пусть, скажем,
объяснит, каким образом его труп, признанный, между прочим,
таковым в официальном порядке судмедэкспертом и вечером
доставленный в морг, утром как ни в чем ни бывало разгуливал
по своей квартире и был задержан участковым по вызову
соседей на предмет квартирной кражи. То есть, не труп
конечно, а он сам! Куда подевались "множественные ушибы",
"перелом свода черепа", и чем он восполнил "большую
кровопотерю"? Как он, наконец, попал в квартиру, если ключи
и вещи, найденные при освидетельствовании трупа, приобщены к
делу и лежат в моем сейфе. А они, кстати, там лежат?"
Инспектор преодолел в себе неодолимое желание открыть
сейф и немедленно убедиться, что вещи подследственного на
месте. Сейф был настолько монументальным и неприступным, что
даже самая мысль о возможности его взломать казалась
абсурдной.
И в этот момент инспектор понял, что следует изменить
тактику допроса. Если он сейчас поставит перед свидетелем
конкретные вопросы, касающиеся очевидных и полностью
установленных фактов, а тот опять начнет нести околесицу, то
