потом, при попытке получить от него факты менее очевидные,
свидетелю ничего не останется, как выдумывать небылицы. А уж
тогда выудить из него эти самые менее очевидные факты не
удастся никакими силами. Не-ет, надо дать ему возможность
выплеснуть весь свой бред до конца, привести к абсурду,
припереть к стене, а уж потом он сам выложит все, как на
духу!
- Ну, хорошо, - произнес инспектор миролюбиво, - давайте
немножко отвлечемся. Вернемся, например, в тот год, когда
вы, по вашему утверждению, утонули. Как?
Свидетель пожал плечами, давая понять, что ему все равно,
куда возвращаться.
- Итак, вы утонули, а потом воскресли - я правильно вас
понял?.. Вопрос: а что вы делали до всех этих знаменательных
событий?
- Ну, то есть? Жил, разумеется. Объективно существовал,
как принято теперь говорить.
- Родственников имеете? - поинтересовался инспектор с
тайной надеждой, ибо уже задавал этот вопрос.
- Нет, родственников у меня никогда не было - я ведь
говорил.
- Да-да, я запамятовал... А до этого ни разу не умирали?
- Нет. Погибать - погибал, несчастные случаи были, а вот
умирать не приходилось. Да и как я могу умереть - подумайте
сами? Это было бы просто смешно!
- Полагаете?.. Хотя, разумеется, вы не могли умереть. Вы
жили себе, и жили. А куда деваться, если умереть нельзя.
Ведь верно? Приходится жить, невзирая на обстоятельства.
Но...
Глаза инспектора хитро блеснули. Лица, знакомые с ним
близко, непременно отметили бы про себя, что инспектор
придумал какой-то хитрый ход. И это действительно было так.
Вопреки сложившемуся стереотипу, наш инспектор был вовсе
не прямолинейным служакой, простодушным и недалеким. Как
говорится, отнюдь. Когда-то в молодости, после окончания
школы, он даже хотел поступить на физмат, но не сумел
прорваться через экзамены, а тут и повестка из военкомата
подоспела. Род войск, где служил инспектор, назывался "ВВС
наземные" - именно там, в этих войсках, он распрощался с
юношескими иллюзиями, понял, кто в этой стране начальник, а
кто дурак, научился грузить люминь и вообще обзавелся
жизненным опытом, овладев параллельно летно-технической
терминологией, каковую впоследствии и применял по мере
необходимости. После армии - так уж получилось - попал на
одну из грандиозных строек пятилетки. Когда стройка и
пятилетка закончились, инспектор, оказавшись без кола и
двора, был вынужден вернуться в родной город к одинокой
матери, поработал там, сям, и оказался в оперативном отделе
уголовного розыска, потому что решил таки закончить
образование, поступив на заочное отделение юридического
института. С этой же целью он перешел на должность
участкового уполномоченного в один из райотделов и, к своему
удивлению, вскоре сделался участковым инспектором, хотя
институт не закончил, а так и остался "вечным" студентом
четвертого курса. Самое интересное, что в этой должности
инспектор проработал четыре года, постоянно мечтая о
переходе в уголовный розыск, но удивительным образом
откладывая эту кампанию по мотивам семейного, финансового и
иного порядка. На самом деле, конечно он просто случайно
оказался на своем месте, и подсознательно это чувствуя,
тянул резину, изобретая различные предлоги. Незаконченное
юридическое образование тому всячески способствовало, а
резину, называемую жизнью, как известно, можно тянуть до
самой смерти, где она непременно порвется...
Инспектору нравилась эта милицейская кутерьма, в которой
приходилось каждый день сталкиваться с новыми людьми,
разрешать самые удивительные проблемы, и главное,
чувствовать свою необходимость, а также хотя и
относительную, но все же независимость и какую-то долю
власти над людьми. Властью, данной ему государством,
инспектор, однако, пользовался весьма аккуратно, ибо, в
отличие от значительной части начальствующего состава,
понимал, на чем оная зиждется. А зиждется оная, как
известно, на уважении. А уважение прилипает только к людям
порядочным. Ну а человек порядочный - это... Это такой
человек.
Инспектор был человеком порядочным, а, следовательно,
справедливым. То есть правильно понимавшим интересы всех
сторон, с которыми имел контакты по роду деятельности. Он,
например, понимал, что малолетние преступники - это просто
пацаны, насмотревшиеся боевиков, и не знавшие, куда себя
деть, а алкаши - это отчаявшиеся и потерявшие веру в себя
люди. Что когда в семье скандал, и нет рукоприкладства, то
лучше всего не соваться, невзирая на настойчивые требования
соседей. Что во дворах должно быть чисто, но собак, тем не
менее, надо где-то выгуливать, ибо каждый человек имеет
право иметь друга хотя бы на поводке. Он точно знал, что
преступниками не рождаются - ими становятся в процесе бытия.
Но знал также и то, что бытие определяет сознание (это,
впрочем, все усвоили), а сознание, в свою очередь,
настойчиво определяет бытие даже тех, кто об этом не
догадывается, либо постоянно пребывает в полубессознательном
состоянии.
Более того, наш инспектор отчетливо видел, что проблемы
нашего государства вовсе не в том, что преступность растет,
народ портится и экономика распадается, а в том, что
разлагается само государство. И даже отчасти понимал, почему
оно это делает. Но никому не говорил, потому что был
человеком неглупым. Ибо кухонными разговорами тут не
поможешь, а вот что нужно делать, чтобы государство не
разлагалось, инспектор, увы, точно не знал. Но догадывался,
что нужно подождать, пока оно разложится до конца, а потом
сразу сделать такое, чтобы уж не разлагалось...
Скажем больше, инспектор был умным человеком и с
достаточно широким кругозором. Его интересовали любые
явления жизни, и к любому явлению он старался присовокупить
свое, быть может не слишком оригинальное, но зато вполне
трезвое суждение, будь то телепатия, экономическая политика,
новейший китайский способ борьбы с тараканами, или денежная
эмиссия.
Особенно интересовали инспектора последние научные
достижения. Это был его конек. Например, когда открыли так
называемый "холодный термояд", инспектор даже похудел на два
килограмма. А когда его, наконец, закрыли - поправился
обратно.
И вот теперь, когда перед ним сидел индивидуум,
утверждавший, что никогда не рождался, инспектор вспомнил,
что года полтора тому назад листал популярную книжку по
космологии, где черным по белому ясно и недвусмысленно было
сказано, что вселенная возникла из ничего, и одновременно
кем-то (кем именно - не уточнялось) было пущено время,
которое с тех пор ни разу не останавливалось, а текло себе и
текло в известном направлении...
Когда же, наконец, наступил описываемый момент,
инспектору пришла в голову забавная мысль.
- ...Но давайте представим себе на мгновение, что мы
начали сматывать время в клубок! - сказал он.
На лице задержанного отразились какие-то сложные
размышления. Он как будто смутно припоминал что-то, и не мог
вспомнить его, это что-то, но, в то же время, оно казалось
ему очевидным во всех основных чертах, а детали выскочили из
памяти - возраст, ничего не поделаешь...
"Туго все же доходит, к чему я клоню, - подумал
инспектор. - Но логику воспринимает. Клубок - это ему
понятно. И где-то на этом клубке он застрянет, иначе мы так
доберемся до начала времени, а там он должен как-то
возникнуть, из чего-то вылупиться в своей памяти... Вот
тут-то я и!..
- Значит, вы не возражаете против этой аллегории. Она вам
понятна?
- В общем - да... Хотя, конечно, это не аллегория, а
скорее... Впрочем, пусть будет аллегория. Не могу только
взять в толк, для чего она вам понадобилась?
- А вот!
Инспектор ощутил то самое состояние... Это было его
милицейское вдохновение! Он схватился за конец клубка,
размотав который, распутает всю эту дурацкую ситуацию.
Теперь, когда свидетель признает, что однажды таки родился,
не составит особого труда опровергнуть и все остальные его
тезисы.
- А вот для чего! - повторил инспектор, ловя себя на том,
что смакует ситуацию, хотя по опыту и знал, как это опасно.
За свою службу в правоохранительных органах он уже сто
раз оказывался в положении, когда казалось бы верно
выбранное направление оказывалось тупиковым, стрелки
компасов сходили с ума, и инспектор садился в лужу, высоко
вздымая свою репутацию, дабы оная слегка подсушилась под
лучами критики сверху.
Поэтому он слегка подобрался, и, сняв с лица всякое
выражение, сухо продолжал:
- Предположим, мы движемся в обратную сторону по оси
времени от момента, когда вы утонули. Подходит
Русско-турецкая война - вы живете?
- Да.
- Наполеоновские времена?
- Живу, что же мне сделается.
- Отлично. Минуем эпоху Возрождения - живете? Погибаете,
воскресаете, меняете имена?..
- Совершенно справедливо.
- Проходят средние века. Ушло в будущее темное царство
мракобесов и инквизиторов, наступают времена подъема
христианства - где вы находитесь?
- Я? В разных местах. Но в пределах Европейского
континента.
- Вы, часом, не Агасфер?
- Кто-кто, простите?
- Ну, этот... Вечный жид?
- А! Хм... Н-нет... А вы знакомы с христианской
литературой?
- Поверхностно... Значит, говорите, в пределах?
- Да, но приходилось бывать и на Востоке.
- Паломничество в Мекку, не иначе?
Подследственный улыбнулся и в его глазах появилась
искорка лукавства.
- Мекки тогда еще не было. Или уже. Точнее, она была, но
не фигурировала в качестве места для паломничества.
- Это не существенно. Давайте ускорим движение.
Проскакиваем упадок, а потом расцвет Рима, мчимся над
колыбелью европейской цивилизации, делаем ручкой сначала
Аристотелю, потом Сократу и Гомеру. На наших глазах
разбирают пирамиды жестоких фараонов.
- Зачем?!
- То есть как - зачем? Мы ведь движемся против хода
истории!
- А-а, ну да, конечно... Между прочим, в те времена
нельзя было сказать, что у меня нет определенных занятий...
- Очень интересно! Если и дальше будет так же, то... Но
об этом позже. Мы устремляемся в глубь веков. Австралопитеки
и питекантропы, девон, карбон и... Что там еще?
- Силур, кажется.
- Вот, и он тоже. Все это в будущем. Мы делаем рывок и
останавливаемся в тот момент, когда творится из праха наша
матушка Земля. Не станете же вы утверждать, что и тогда
как-то умудрялись существовать?
- Почему же не стану - стану. Скажу больше: я во всем
этом непосредственно участвовал.
- В чем именно?
- В акте творения Земли из праха, сиреч из космической
пыли. Воды отделял.., и все такое.
- Какие еще воды?!
- Верхние от нижних.
- Да? - инспектор некоторое время обалдело смотрел на
своего визави, но потом все же нашел в себе силы продолжить
разговор в нужном русле. Ибо впереди уже маячила желанная
цель, и не стоило отвлекаться на частности.
- Это все очень интересно и уж наверняка достойно пера
талантливейших представителей рода человеческого, -
воскликнул он патетически.
- Весьма справедливо, ибо картина была впечатляющая. Но,
к сожалению, все это происходило без свидетелей.
- Тем более, это нужно занести в протокол, что я и
делаю... А где вы находились, когда Солнце возникло из
газовой туманности, и планеты начали свой неутомимый бег по
гиперболическим орбитам?
- Орбиты были эллиптические, - заметил свидетель
