взглянет на сей эпизод начальство; ибо, получив билет за границу, угодил в
крокодила, что даже и неостроумно...
- Но, друг мой, не заботься об остроумии; прежде всего надобно тебя
отсюда как-нибудь выковырять, - прервала Елена Ивановна.
- Ковыряйт! - вскричал хозяин, - я не дам ковыряйт крокодиль. Теперь
публикум будет ошень больше ходиль, а я буду фуфциг копеек просиль, и
Карльхен перестанет лопаль.
- Гот зей данк! - подхватила хозяйка.
- Они правы, - спокойно заметил Иван Матвеич, - экономический принцип
прежде всего.
- Друг мой, - закричал я, - сейчас же лечу по начальству и буду
жаловаться, ибо предчувствую, что нам одним этой каши не сварить.
- И я то же думаю, - заметил Иван Матвеич, - но без экономического
вознаграждения трудно в наш век торгового кризиса даром вспороть брюхо
крокодилово, а между тем представляется неизбежный вопрос: что возьмет
хозяин за своего крокодила? а с ним и другой: кто заплатит? ибо ты знаешь,
я средств не имею...
- Разве в счет жалованья, - робко заметил я, но хозяин тотчас же меня
прервал:
- Я не продавайт крокодиль, я три тысячи продавайт крокодиль, я четыре
тысячи продавайт крокодиль! Теперь публикум будет много ходиль. Я пять
тысяч продавайт крокодиль!
Одним словом, он куражился нестерпимо; корыстолюбие и гнусная алчность
радостно сияли в глазах его.
- Еду! - закричал я в негодовании.
- И я! и я тоже! я поеду к самому Андрею Осипычу, я смягчу его моими
слезами, - заныла Елена Ивановна.
- Не делай этого, друг мой, - поспешно прервал ее Иван Матвеич, ибо
давно уже ревновал свою супругу к Андрею Осипычу и знал, что она рада
съездить поплакать перед образованным человеком, потому что слезы к ней
очень шли. - Да и тебе, мой друг, не советую, - продолжал он, обращаясь ко
мне, - нечего ехать прямо с бухты-барахты; еще что из этого выйдет. А
заезжай-ка ты лучше сегодня, так, в виде частного посещения, к Тимофею
Семенычу. Человек он старомодный и недалекий, но солидный и, главное, -
прямой. Поклонись ему от меня и опиши обстоятельства дела. Так как я должен
ему за последний ералаш семь рублей, то передай их ему при этом удобном
случае: это смягчит сурового старика. Во всяком случае, его совет может
послужить для нас руководством. А теперь уведи пока Елену Ивановну...
Успокойся, друг мой, - продолжал он ей, - я устал от всех этих криков и
бабьих дрязг и желаю немного соснуть. Здесь же тепло и мягко, хотя я и не
успел еще осмотреться в этом неожиданном для меня убежище...
- Осмотреться! Разве тебе там светло? - вскрикнула обрадованная Елена
Ивановна.
- Меня окружает непробудная ночь, - отвечал бедный узник, - но я могу
щупать и, так сказать, осматриваться руками... Прощай же, будь спокойна и
не отказывай себе в развлечениях. До завтра! Ты же, Семен Семеныч, побывай
ко мне вечером, и так как ты рассеян и можешь забыть, то завяжи узелок...
Признаюсь, я и рад был уйти, потому что слишком устал, да отчасти и
наскучило. Взяв поспешно под ручку унылую, но похорошевшую от волнения
Елену Ивановну, я поскорее вывел ее из крокодильной.
- Вечером за вход опять четвертак! - крикнул нам вслед хозяин.
- О боже, как они жадны! - проговорила Елена Ивановна, глядясь в
каждое зеркало в простенках Пассажа и, видимо, сознавая, что она
похорошела.
- Экономический принцип, - отвечал я с легким волнением и гордясь моею
дамою перед прохожими.
- Экономический принцип... - протянула она симпатическим голоском, - я
ничего не поняла, что говорил сейчас Иван Матвеич об этом противном
экономическом принципе.
- Я объясню вам, - отвечал я и немедленно начал рассказывать о
благодетельных результатах привлечения иностранных капиталов в наше
отечество, о чем прочел еще утром в "Петербургских известиях" и в "Волосе".
- Как это все странно! - прервала она, прослушав некоторое время, - да
перестаньте же, противный; какой вы вздор говорите... Скажите, я очень
красна?
- Вы прекрасны, а не красны! - заметил я, пользуясь случаем сказать
комплимент.
- Шалун! - пролепетала она самодовольно. - Бедный Иван Матвеич, -
прибавила она через минуту, кокетливо склонив на плечо головку, - мне,
право, его жаль, ах боже мой! - вдруг вскрикнула она, - скажите, как же он
будет сегодня там кушать и... и... как же он будет... если ему чего-нибудь
будет надобно?
- Вопрос непредвиденный, - отвечал я, тоже озадаченный. Мне, по
правде, это не приходило и в голову, до того женщины практичнее нас,
мужчин, при решении житейских задач!
- Бедняжка, как это он так втюрился... и никаких развлечений и
темно... как досадно, что у меня не осталось его фотографической
карточки... Итак, я теперь вроде вдовы, - прибавила она с обольстительной
улыбкой, очевидно интересуясь новым своим положением, - гм... все-таки мне
его жаль!..
Одним словом, выражалась весьма понятная и естественная тоска молодой
и интересной жены о погибшем муже. Я привел ее наконец домой, успокоил и,
пообедав вместе с нею, после чашки ароматного кофе, отправился в шесть
часов к Тимофею Семенычу, рассчитывая, что в этот час все семейные люди
определенных занятий сидят или лежат по домам.
Написав сию первую главу слогом, приличным рассказанному событию, я
намерен далее употреблять слог хотя и не столь возвышенный, но зато более
натуральный, о чем и извещаю заранее читателя.
II
Почтенный Тимофей Семеныч встретил меня как-то торопливо и как будто
немного смешавшись. Он провел меня в свой тесный кабинет и плотно притворил
дверь: "Чтобы дети не мешали", - проговорил он с видимым беспокойством.
Затем посадил меня на стул у письменного стола, сам сел в кресла, запахнул
полы своего старого ватного халата и принял на всякий случай какой-то
официальный, даже почти строгий вид, хотя вовсе не был моим или Ивана
Матвеича начальником, а считался до сих пор обыкновенным сослуживцем и даже
знакомым.
- Прежде всего, - начал он, - возьмите во внимание, что я не
начальство, а такой же точно подначальный человек, как и вы, как и Иван
Матвеич... Я сторона-с и ввязываться ни во что не намерен.
Я удивился, что, по-видимому, он уже все это знает. Несмотря на то,
рассказал ему вновь всю историю с подробностями. Говорил я даже с
волнением, ибо исполнял в эту минуту обязанность истинного друга. Он
выслушал без особого удивления, но с явным признаком подозрительности.
- Представьте, - сказал он, выслушав, - я всегда полагал, что с ним
непременно это случится.
- Почему же-с, Тимофей Семеныч, случай сам по себе весьма
необыкновенный-с...
- Согласен. Но Иван Матвеич во все течение службы своей именно клонил
к такому результату. Прыток-с, заносчив даже. Все "прогресс" да разные
идеи-с, а вот куда прогресс-то приводит!
- Но ведь это случай самый необыкновенный, и общим правилом для всех
прогрессистов его никак нельзя положить...
- Нет, уж это так-с. Это, видите ли, от излишней образованности
происходит, поверьте мне-с. Ибо люди излишне образованные лезут во всякое
место-с и преимущественно туда, где их вовсе не спрашивают. Впрочем, может,
вы больше знаете, - прибавил он, как бы обижаясь. - Я человек не столь
образованный и старый; с солдатских детей начал, и службе моей
пятидесятилетний юбилей сего года пошел-с.
- О нет, Тимофей Семеныч, помилуйте. Напротив, Иван Матвеич жаждет
вашего совета, руководства вашего жаждет. Даже, так сказать, со слезами-с.
- "Так сказать со слезами-с". Гм. Ну, это слезы крокодиловы, и им не
совсем можно верить. Ну, зачем, скажите, потянуло его за границу? Да и на
какие деньги? Ведь он и средств не имеет?
- На скопленное, Тимофей Семеныч, из последних наградных, - отвечал я
жалобно. - Всего на три месяца хотел съездить, - в Швейцарию... на родину
Вильгельма Телля.
- Вильгельма Телля? Гм!
- В Неаполе встретить весну хотел-с. Осмотреть музей, нравы,
животных...
- Гм! животных? А по-моему, так просто из гордости. Каких животных?
Животных? Разве у нас мало животных? Есть зверинцы, музеи, верблюды.
Медведи под самым Петербургом живут. Да вот он и сам засел в крокодиле...
- Тимофей Семеныч, помилуйте, человек в несчастье, человек прибегает
как к другу, как к старшему родственнику, совета жаждет, а вы - укоряете...
Пожалейте хоть несчастную Елену Ивановну!
- Это вы про супругу-с? Интересная дамочка, - проговорил Тимофей
Семеныч, видимо смягчаясь и с аппетитом нюхнув табаку. - Особа субтильная.
И как полна, и головку все так на бочок, на бочок... очень приятно-с.
Андрей Осипыч еще третьего дня упоминал.
- Упоминал?
- Упоминал-с, и в выражениях весьма лестных. Бюст, говорит, взгляд,
прическа... Конфетка, говорит, а не дамочка, и тут же засмеялись. Молодые
они еще люди. - Тимофей Семеныч с треском высморкался. - А между тем вот и
молодой человек, а какую карьеру себе составляют-с...
- Да ведь тут совсем другое, Тимофей Семеныч.
- Конечно, конечно-с.
- Так как же, Тимофей Семеныч?
- Да что же я-то могу сделать?
- Посоветуйте-с, руководите, как опытный человек, как родственник! Что
предпринять? Идти ли по начальству или...
- По начальству? Отнюдь нет-с, - торопливо произнес Тимофей Семеныч. -
Если хотите совета, то прежде всего надо это дело замять и действовать, так
сказать, в виде частного лица. Случай подозрительный-с, да и небывалый.
Главное, небывалый, примера не было-с, да и плохо рекомендующий... Поэтому
осторожность прежде всего... Пусть уж там себе полежит. Надо выждать,
выждать...
- Да как же выждать, Тимофей Семеныч? Ну что, если он там задохнется?
- Да почему же-с? Ведь вы, кажется, говорили, что он даже с довольным
комфортом устроился?
Я рассказал все опять. Тимофей Семеныч задумался.
- Гм! - проговорил он, вертя табакерку в руках, - по-моему, даже и
хорошо, что он там на время полежит, вместо заграницы-то-с. Пусть на досуге
подумает; разумеется, задыхаться не надо, и потому надо взять надлежащие
меры для сохранения здоровья: ну, там, остерегаться кашля и прочего... А
что касается немца, то, по моему личному мнению, он в своем праве, и даже
более другой стороны, потому что в его крокодила влезли без спросу, а не он
влез без спросу в крокодила Ивана Матвеичева, у которого, впрочем, сколько
я запомню, и не было своего крокодила. Ну-с, а крокодил составляет
собственность, стало быть, без вознаграждения его взрезать нельзя-с.
- Для спасения человечества, Тимофей Семеныч.
- Ну уж это дело полиции-с. Туда и следует отнестись.
- Да ведь Иван Матвеич может и у нас понадобиться. Его могут
потребовать-с.
- Иван-то Матвеич понадобиться? хе-хе! К тому же ведь он считается в
отпуску, стало быть, мы можем и игнорировать, а он пусть осматривает там
европейские земли. Другое дело, если он после сроку не явится, ну тогда и
спросим, справки наведем...
- Три-то месяца! Тимофей Семеныч, помилуйте!
- Сам виноват-с. Ну, кто его туда совал? Эдак, пожалуй, придется ему
казенную няньку нанять-с, а этого и по штату не полагается. А главное -
крокодил есть собственность, стало быть, тут уже так называемый
экономический принцип в действии. А экономический принцип прежде всего-с.
Еще третьего дня у Луки Андреича на вечере Игнатий Прокофьич говорил,
Игнатия Прокофьича знаете? Капиталист, при делах-с, и знаете складно так
говорит: "Нам нужна, говорит, промышленность, промышленности у нас мало.
Надо ее родить. Надо капиталы родить, значит, среднее сословие, так
называемую буржуазию надо родить. А так как нет у нас капиталов, значит,
надо их из-за границы привлечь. Надо, во-первых, дать ход иностранным
компаниям для скупки по участкам наших земель, как везде утверждено теперь
за границей. Общинная собственность - яд, говорит, гибель! - И, знаете, с
