перестали сгибаться. Пес свалился набок. Сильные судороги скрутили его
тело.
Виктор Джулио задрожал. - как он тяжело умирал, - шептал он, спрыгнув
с ящика. Он не чувствовал никакого удовольствия от того, что отравил
собаку Лебанесы. Все эти годы, уничтожая собак, он всегда избегал смотреть
на то, как они умирают. Он никогда не получал удовольствия, убивая
бродячих дворняжек города. Это была только его работа, единственно
доступная для него.
Смутный страх закрался в сердце Виктора Джулио. Он посмотрел на
пустынную дорогу внизу. Затем, подогнув большой палец на левой руке, он
положил между ним и запястьем свою трость. Держа руку вытянутой, он начал
вращать трость взад и вперед так быстро, что казалось, будто трость
подвесили в воздухе.
- Что это за фокус? - спросил Октавио, увлеченно наблюдая за ним.
- Это не фокус. Это искусство. Это единственное, что я делаю хорошо,
- печально пояснил Виктор Джулио. - по утрам и после обеда я развлекаю
маленьких детей на площади. Некоторые дети даже дружат со мной. - он
передал трость Октавио. - попробуй. Посмотрим, сможешь ли повторить это.
Виктор Джулио взахлеб хохотал над неуклюжими попытками Октавио
удержать трость так, как полагалось. - это требует долгих лет практики, -
сказал старик. - надо развивать свой большой палец, оттягивая его назад,
пока он не коснется запястья. И ты должен двигать рукой очень быстро,
чтобы трость не имела времени упасть на землю.
Октавио вернул ему трость. - давай лучше поймаем этих собак! -
воскликнул он, удивленный внезапным появлением утреннего зарева и
красочных пятен, возникших на восточном небе.
- Виктор Джулио, подожди меня, - закричал позади них ребенок.
Босая, с черными спутанными волосами, завязанными на затылке,
шестилетняя девочка быстро догоняла мужчин. - посмотри, какую игрушку
подарила мне тетя, - сказала она, позволив старику посмотреть на щенка,
отцом которого был только что отравленный Герман. - я назвала ее бабочкой.
Она очень похожа на бабочку, правда?
Виктор Джулио сел на бордюр. Маленькая девочка устроилась рядом с ним
и положила ему на колени прелестного пухлого щенка. В смятении он пробежал
пальцами вдоль черной и бледно-желтой шкурки.
- Покажи бабочке, как ты заставляешь танцевать свою палку, -
попросила девочка.
Виктор Джулио опустил собаку и вытащил из кармана бутылку рома. Не
переводя дыхания, он полностью осушил ее и бросил обратно в мешок. Старик
с тоской оглядел радостное лицо ребенка. Скоро она вырастет, подумал он.
Она не долго будет сидеть с ним под деревьями на площади и помогать ему
наполнять мусорные баки тряпьем и хламом, веря в то, что ночью все это
превратится в золото. Он задумался, будет ли она тоже кричать на него и
издеваться над ним, как это делает большинство повзрослевших детей. Он
сильно зажмурился. - пусть смотрит, если только палочка захочет танцевать,
- прошептал он и встал, растирая свои скрипучие колени.
Словно околдованные, Октавио и ребенок уставились на трость.
Казалось, она танцевала сама по себе, оживляемая не только быстрым и
изящным движением рук Виктора Джулио, но также и ритмичным топотом его
ног, его хриплым и все же мелодичным голосом, которым он пел детские
стишки.
Октавио опустил бак и сел на него, восхищаясь мастерством старика.
Виктор Джулио остановился на полуслове. Его трость упала на землю. С
удивлением и ужасом он смотрел на щенка, лакавшего сок отравленного мяса,
который тихо сочился из бака.
Девочка подняла трость и подала ее Виктору Джулио. - я никогда не
видела, чтобы ты ронял ее, - заметила она с беспокойством. - палочка
устала?
Виктор Джулио положил дрожащую руку на ее головку и нежно погладил ее
челку. - я возьму бабочку на прогулку, - сказал он, - а ты возвращайся в
кроватку, пока твоя мама не нашла тебя здесь. Встретимся попозже на
площади. Мы снова будем вместе собирать будущие слитки золота. - он поднял
пухлого щенка на руки и сделал знак Октавио следовать за ним по улице.
Бродячие собаки уже не лежали перед закрытыми дверьми, но раскинув
свои негнущиеся лапы, они валялись посреди пыльных переулков и их
остекляневшие глаза пристально и тупо смотрели в пространство. По одной
Октавио связывал их веревкой, которую Виктор Джулио вытащил из своего
мешка.
Бабочка, все ее тело конвульсивно тряслось, извергала струйку крови
на брюки старика. Он с отчаянием встряхнул ее головку. - что я скажу
малышке? - прошептал он, связывая отравленного щенка с другими животными.
Они сделали два обхода, а затем утащили мертвых собак за окраину
города, за дом Лебанесы, за пустые поля, вниз по сухому ущелью. Виктор
Джулио прикрыл их грудой сухих веток, полил кучу керосином и поджег.
Собаки горели медленно, наполняя воздух запахом паленого мяса и шерсти.
Едва переводя дух, с легкими, забитыми копотью и дымом, двое мужчин
выбрались из ущелья. Не в силах дальше продолжать путь, они рухнули под
тень цветущей красным цветом акации.
Старик растянулся на твердой земле, еще прохладной после ночи. Его
руки тряслись. Он закрыл глаза и попробовал успокоить свое дыхание в
надежде, что это развеет боль, стеснившую его грудь. Он мечтал о сне; о
сне, в котором теряешь себя.
- Пожалуй, я уйду, - сказал Октавио спустя некоторое время. - буду
делать какую-нибудь другую работу.
- Останься со мной, - попросил старик. - мне надо рассказать ребенку
о собаке. - он сел и умоляюще взглянул на Октавио. - ты можешь помочь мне.
Дети очень рано начинают бояться меня. Она одна из немногих, кто дружит со
мной.
Ужасная пустота в голосе Виктора Джулио напугала Октавио. Он
прислонился к стволу дерева и закрыл свои глаза. Он не мог больше видеть
этот страх и отчаяние, отпечатанные на лице старика.
- Пойдем со мной на площадь. Пусть каждый узнает, что ты новый
человек, - умоляюще просил Виктор Джулио.
- Я не останусь в этом городе, - грубо отрезал Октавио. - мне не
нравится эта работа. Мне не нравится убивать собак.
- Вопрос не в том - нравится или не нравится, - заметил Виктор
Джулио. - это вопрос судьбы. - он грустно улыбнулся, его взгляд скользнул
в направлении города. - кто знает, может ты останешься здесь навеки, -
прошептал он, снова закрыв свои глаза.
Тишину нарушил гул сердитых голосов. Внизу по дороге двигалась группа
мальчишек под предводительством старшего сына Лебанесы. Они остановились в
нескольких шагах от двух мужчин.
- Ты убил мою собаку, - зашипел сын Лебанесы и плюнул дюймом дальше
ноги Виктора Джулио.
Опираясь на трость, старик поднялся на ноги.
- Почему ты так думаешь обо мне? - спросил он, пытаясь выиграть
время. Его руки дрожали. Он нашарил в мешке бутылку рома и остолбенел от
того, что она была пуста, не в силах вспомнить, когда же выпита последняя
капля.
- Ты убил собаку, - повторял мальчик нараспев. - ты убил собаку. -
проклиная и толкая его, мальчишки пытались вырвать его трость и джутовый
мешок.
Виктор Джулио отступил назад. Размахивая своей тростью, он вслепую
колотил насмешливых юнцов. - оставьте меня в покое! - закричал он
дрожащими губами.
На мгновение напуганные его яростью, юноши притихли. Вдруг, словно
только что заметив, что Виктор Джулио не один, они повернулись к Октавио.
- кто ты? - кричал один из мальчишек, переводя взгляд от одного мужчины к
другому, возможно оценивая результаты их обоюдного сговора. - ты со
стариком? Ты его помощник?
Октавио не ответил. Взмахнув веревкой над своей головой, он защелкал
ею перед собой, как хлыстом. Смеясь и вскрикивая, ребята пытались
уклониться от прицельных ударов. Но когда некоторым из них веревка обожгла
не только икры и бедра, но плечи и руки, они отступили назад. Они ринулись
за Виктором Джулио, который тем временем убегал к ущелью, где еще догорали
собаки.
Старик оглянулся. От ужаса у него расширились зрачки, мальчишки были
почти за его спиной. Они не казались ему людьми; они напоминали ему свору
лающих псов. Он попробовал бежать быстрее, но жгучая боль в груди
тормозила движения.
Мальчишки, поднимая гальку, бросали ее в него, просто подшучивая над
ним. Но когда сын Лебанесы потянулся за большим камнем, остальные ребята
постарались превзойти друг друга - в ход пошли большие осколки породы.
Один из них попал Виктору Джулио в голову. Он зашатался. Глаза его ничего
не видели, земля уплывала из-под ног. Старик покачнулся и свалился с
обрыва.
Ветер донес из ущелья сдавленный крик. Запыхавшись, с лицами в
полоску от пыли и пота, мальчики стояли, глядя друг на друга. Затем,
словно по какому-то сигналу, они бросились в разные стороны.
Октавио сбежал вниз по крутому склону и опустился на колени перед
неподвижным телом Виктора Джулио. Он сильно встряхнул его. Старик открыл
глаза. Дыхание слабеющими вспышками выходило из него. Голос был слабым,
приглушенным звуком. - я знал, что конец близок, но думал, что это конец
моей работы. Мне и в голову не приходило, что все закончится таким
образом. - его зрачки блеснули странно яркими красками. Он пристально
взглянул в глаза своего помощника. Жизнь ушла.
Октавио безумно встряхнул его. - иисус! Он мертв! - Октавио
перекрестился и поднял свое вспотевшее лицо к небу. Несмотря на
ослепительное сияние солнца, бледная луна была отчетливо различима. Он
хотел помолиться, но не мог вспомнить ни одной молитвы. Единственный образ
засел в его мысли - множество собак преследовало старика по полям.
Октавио почувствовал в своих руках нарастающий холод, его тело начала
бить дрожь. Можно снова убежать в другой город, подумал он. Но тогда они
заподозрят его в убийстве Виктора Джулио. Лучше оставаться некоторое время
в городе, пока все не прояснится, решил он.
Октавио наблюдал за мертвецом. Затем, поддавшись порыву, он поднял
трость Виктора Джулио, лежавшую рядом. Он погладил ее и потер прекрасно
вырезанный набалдашник о свою левую щеку. Он почувствовал, что она всегда
принадлежала ему. Стало интересно, сможет ли он когда-нибудь воспроизвести
танец трости.
7
Октавио Канту закончил свой последний сеанс лечения. Он взял свою
шляпу и встал со стула. Я заметила, как сильно годы сдавили ему грудь и
ослабили мышцы его рук. Облинявший пиджак и брюки на нем были на несколько
размеров больше. Карман на правой стороне резко выпирал от большой бутылки
рома.
- Вот так всегда, когда она заканчивает мое лечение, сон куда-то
прячется, - прошептал он мне, продолжая смотреть своими ввалившимися
бесцветными глазами на Мерседес Перальту. - сегодня я заболтался с тобой.
Никак не могу понять, почему ты так интересуешься мной.
Широкая улыбка разгладила его лицо, когда он поместил свою походную
трость между большим пальцем и запястьем. Его рука замелькала взад и
вперед с таким поразительным мастерством, что трость, казалось, подвесили
в воздухе. Ни слова не говоря, он вышел из комнаты.
- Донья Мерседес, - тихо вскрикнула я, поворачиваясь к ней. - ты не
спишь?
Мерседес Перальта кивнула. - я бодрствую. Я всегда бодрствую, даже
когда сплю, - мягко сказала она. - это способ, которым я пытаюсь
сдерживать свои прыжки вперед себя.
Я сказала ей, что с тех пор, как я начала беседовать с Октавио Канту,
меня постоянно мучают изводящие вопросы. Мог ли Октавио Канту как-то
уклониться и не вставать на место Виктора Джулио? И почему он в такой
полной мере повторяет жизнь Виктора Джулио?
