феноменальную удачу, так как город был новым и истинным центром спиритизма
и знахарства.
- Я не понимаю, как и откуда, но я знаю, что ты до смерти хочешь
встретиться с ведьмами Курмины, - сказал он сухим деловым тоном.
Он взял кусок бумаги и начертил карту области. Затем отметил точные
расстояния в километрах от каракаса до разных мест, где, как он говорил,
жили спириты, маги, ведьмы и знахари. Он уделил особое внимание имени
Мерседес Перальты. Совершенно бессознательно он выделил его, сначала
окружив его, а затем начертив вокруг него жирной линией квадрат.
- Она спиритуалистка, ведьма и знахарка, - сказал он, улыбаясь мне. -
ты, наверное, захочешь повидать ее?
Я знала, о ком он говорит. Под руководством Флоринды я встречалась и
сотрудничала со спиритами, магами, ведьмами и знахарями северной мексики и
среди латинского населения южной калифорнии. С самого начала Флоринда дала
мне их классификацию. Спириты являются практиками, которые умоляют души
святых или чертей заступиться за них, а в некоторых случаях - за их
пациентов. Их функция заключается в том, чтобы войти в контакт с духами и
истолковать их советы. Советы даются посредством встреч, на которые
вызывают духов. Маги и ведьмы являются практиками, которые влияют на своих
пациентов непосредственно. С помощью знания оккультных наук они
прикладывают неизвестные и непредсказуемые элементы к двум типам людей,
которые приходят посмотреть на них. Это пациенты, ищущие помощи, и
клиенты, жаждущие взглянуть на магические дела. Целители являются
практиками, которые стремятся исключительно к восстановлению здоровья и
благополучия.
Флоринда подстраховалась, она включила в эту классификацию все
возможные классификации этих трех.
В шутливой форме, но со всей серьезностью, она утверждала, что в
вопросе восстановления здоровья я предрасположена верить, что незападные
методы менее эффективны, чем медицина запада. Она пояснила, что я
ошибаюсь, не понимая, что лечение зависит от практикующего лечение, а не
от знания тела. Она утверждала, что незападных методов лечения, как
отдельной вещи, нет, поскольку лечение, в отличие от медицины, не является
оформленной дисциплиной. Флоринда шутила надо мной, высмеивая мой
предрассудок верить в то, что если пациент вылечился с помощью
лекарственных растений, массажа или магических заклинаний, то либо болезнь
была психосоматической, либо лечение было результатом везения, счастливой
случайности, к которой сам практик не имеет никакого отношения.
Флоринда была убеждена, что человек, который удачно восстанавливает
здоровье, будь он доктор или народный целитель, является тем, кто может
изменять фундаментальные ощущения тела о себе и своих связях с миром - то
есть тот, кто предоставляет свой ум и тело новым возможностям, при помощи
которых могут быть сломаны привычные формы шаблонов, которым тело и ум
приучены подчиняться.
Флоринда долго смеялась, когда я выразила искреннее удивление,
выслушав подобные мысли, бывшие в то время для меня революционными. Она
сказала мне, что все, о чем она говорит, происходит от знания, которое она
делит со своими спутниками в мире нагваля.
Следуя инструкциям, данным Флориндой в записке, я позволила ситуации
вести меня; я дала ей развиться с минимальным вмешательством с моей
стороны. Я чувствовала, что должна переехать в Курмину и увидеть женщину,
о которой говорил бывший священник-иезуит.
Когда я впервые приехала в дом Мерседес Перальты, мне пришлось
немного подождать в затемненном коридоре, прежде чем я услышала голос,
звавший меня из-за портьеры, служившей дверью. Я поднялась по двум
ступенькам, ведущим в большую, слабо освещенную комнату, где чувствовался
запах сигар и нашатыря. Несколько свечей, горевших на массивном алтаре у
дальней стены, освещали статуэтки и картины святых, расставленные вокруг
облаченной в голубую мантию девы из Коромото. Это была прекрасно
вырезанная статуя с красными смеющимися губами, румяными щеками и глазами,
которые, казалось, пристально смотрели на меня снисходительным и
всепрощающим взором.
Я чуть-чуть прошла. В углу, почти скрытая между алтарем и высоким
прямоугольным столом, сидела Мерседес Перальта. Она казалась спящей, ее
голова откинулась на спинку стула, глаза были закрыты. Она выглядела очень
старой. Я никогда не видела такого лица. Даже в своей спокойной
неподвижности оно выдавало пугающую силу. Отблеск свечей скорее смягчал,
чем подчеркивал решительность, отпечатанную в сети морщин.
Она медленно открыла глаза - они были огромными, миндальной формы.
Белки ее глаз незаметно меняли свой цвет. Сначала ее глаза были почти
пустыми, затем они ожили и пристально посмотрели на меня с тревожной
прямотой ребенка. Прошло несколько секунд и постепенно под ее пристальным
взглядом, который не был ни враждебным, ни дружелюбным, я начала
чувствовать себя неудобно.
- Добрый день, донья Мерседес, - приветствовала я ее прежде, чем
окончательно потерять всю свою храбрость и убежать из дома. - мое имя
Флоринда Доннер, и я буду очень прямолинейной, чтобы не занимать твое
ценное время.
Она несколько раз мигнула, подстраивая свои глаза, чтобы продолжать
смотреть на меня.
- Я приехала в Венесуэлу изучать методы лечения, - продолжала я,
приобретая уверенность. - я учусь в университете в соединенных штатах, но
мне по-настоящему нравится быть знахаркой. Я могу платить тебе, если ты
примешь меня, как ученицу. Но даже если ты не примешь меня в ученицы, я
могу заплатить тебе за любую информацию, которую ты мне сможешь дать.
Старая женщина не сказала ни слова. Она жестом пригласила меня сесть
на табурет, затем поднялась и посмотрела на металлический предмет,
лежавший на столе. На ее лице было комическое выражение, когда она вновь
посмотрела на меня.
- Что это за аппарат? - спросила я отважно.
- Это морской компас, - небрежно сказала она. - он говорит мне
всякого рода вещи.
Она подняла его и положила на самую верхнюю полку стеклянного буфета,
который стоял у противоположной стены. По-видимому, ее осенила забавная
мысль и она начала смеяться.
- Да, я дам тебе любого рода информацию о знахарстве, но не потому,
что ты просишь меня об этом, а потому, что тебе повезло. Я уже знаю это
наверняка. Чего я не знаю, так это сильна ли ты.
Старая женщина на миг замолчала, а затем вновь заговорила громким
шепотом, совершенно не глядя на меня; ее внимание привлекло что-то,
находящееся внутри стеклянного буфета.
- Удача и сила - вот все, на что можно полагаться, - сказала она. - я
поняла, что ты везучая, той ночью, когда видела тебя на площади, ты еще
смотрела на меня.
- Я не знаю, о чем ты говоришь, - сказала я.
Мерседес Перальта повернулась лицом ко мне и вдруг захохотала так
странно, что я определенно начала думать о ее безумии. Она раскрыла свой
рот так широко, что я увидала несколько коренных зубов, которые у нее еще
остались. Затем она резко остановилась, села на свой стул и начала
настаивать на том, что видела меня ровно две недели назад поздно ночью на
рыночной площади. Она объяснила мне, что была с другом, который вез ее
домой из прибрежного поселка со спиритического сеанса. Хотя ее друг и был
озадачен, увидев меня одну поздно ночью, она сама ничуть не удивилась.
- Ты мгновенно напомнила мне кое-кого, - сказала она. - это было
после полуночи. Ты улыбалась мне.
Я не могла припомнить то, о чем она говорила или то, что я была одна
на площади в столь поздний час. Но это могло быть; она видела меня в ту
ночь, когда я приехала из каракаса. Я напрасно ожидала целую неделю, что
кончится дождь, и в конце концов рискнула выехать из каракаса в Курмину.
Мне было прекрасно известно, что здесь бывают частые оползни, так что
вместо обычных двух часов пути поездка заняла все четыре. В то время,
когда я приехала, весь город спал, я же занялась поисками общежития вблизи
от рыночной площади, которое мне порекомендовал бывший священник.
Она поразила меня своим упорством в том, что якобы знала, что я
приехала ради нее, с целью увидеться с ней. Тогда я рассказала ей о бывшем
священнике, и о том, что он говорил мне на свадьбе в Каракасе.
- Он прямо-таки настаивал, чтобы я повидалась с тобой, - сказала я. -
он говорил, что твоими предками были маги и знахари, знаменитые в
колониальные времена, и что они даже преследовались святой инквизицией.
Проблеск удивления мелькнул в ее глазах.
- Ты знаешь, что в те дни обвиненных ведьм пытались отправить из
Картагена в Колумбию? - спросила она и тут же продолжала: - Венесуэла не
была такой важной страной, чтобы иметь свой инквизиторский трибунал. - она
сделала паузу и, глядя мне прямо в глаза, спросила: - где ты первоначально
планировала изучать знахарские методы?
- В штате Яраку, - неопределенно сказала я.
- Сортес? - спросила она. - Мария Лионза?
Я кивнула головой. Сортес был тем городом, где сосредоточился культ
Марии Лионзы. Говорили, что рожденная от индейской принцессы и испанского
конкистадора, Мария Лионза имела сверхъестественные силы. Сегодня в
Венесуэле ее почитают тысячи людей, как самую святую и чудесную женщину.
- Но я приняла совет бывшего священника и приехала в Курмину, -
сказала я, - потом переговорила с двумя знахарками, и обе они сошлись на
том, что ты самая знающая, и только ты можешь объяснить мне тайны
знахарства.
Я рассказала ей о методах, которым хотела следовать при обучении: я
хотела непосредственно наблюдать и участвовать в каких-либо знахарских
сессиях, при этом, по возможности, записывая их на магнитофон, и, что
важнее всего, беседовать с пациентами, за которыми наблюдала.
Старая женщина кивала мне, время от времени хихикая. К моему
величайшему удивлению, она полностью согласилась на предложенные мной
условия. Она с гордостью сообщила мне, что несколько лет тому назад с ней
беседовал психолог каракасского университета, который даже прогостил в ее
доме целую неделю.
- Думаю, что тебе будет выгодней переехать сюда и жить со мной, -
предложила она. - комнат в этом доме достаточно.
Я приняла ее приглашение, но сказала, что рассчитываю остаться здесь
по крайней мере на полгода. Она была невозмутима. По ее словам, я могла
оставаться с ней годы.
- Я рада тебе, Музия, - прибавила она мягко.
Я улыбнулась. Хотя я родилась и выросла в Венесуэле, всю жизнь меня
называли Музия. Это обычно пренебрежительный термин, но в зависимости от
тона, в котором он произносится, его можно понимать, как ласковое
выражение, относящееся к любому, кто является белокурым и голубоглазым.
4
Напуганная слабым шорохом юбки, прошелестевшей позади меня, я
раскрыла свои глаза и уставилась на свечу, горящую на алтаре в полутьме
комнаты. Пламя мигнуло и испустило тонкую черную нить дыма. На стене
выступила тень женщины с палкой в руке. Тень, казалось, была окружена
частоколом мужских и женских голов, которые с закрытыми глазами сидели
рядом со мной на старых деревянных стульях, расставленных по кругу. Я едва
смогла подавить нервное хихиканье, поняв, что это Мерседес Перальта,
которая вкладывает в рот каждого из нас большие самодельные сигары. Затем,
сняв с алтаря свечу, она дала каждому прикурить от нее, и, наконец,
переставила свой стул в центр круга. Глубоким монотонным голосом она
начала петь непонятные, часто повторяющиеся заклинания.
Сдержав приступ кашля, я попыталась синхронизировать мое курение с
