слова. Прежде, чем мы вошли в ее дом, я задала ей последний вопрос.
- Как мог Микони иметь такой подробный сон?
- Микони никогда не хотел уезжать, никогда, - ответила она. - поэтому
он был открыт непоколебимому желанию Канделярии. Подробности сна сами по
себе, однако, не являются частью вмешательства ведьмы, это было
воображение Микони.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
11
Когда что-то пощекотало мою щеку, я села и медленно подняла глаза к
потолку, разыскивая гигантского мотылька. С тех пор, как я увидела его в
рабочей комнате доньи Мерседес, я была одержима им. Каждую ночь мотылек
размером в птицу появлялся в моих снах, трасформируясь в Мерседес
Перальту. Когда я рассказала ей, что верю в свои сны, она высмеяла это,
как плод моего воображения.
Я вновь опустилась на свою смятую подушку. Уже погружаясь в сон, я
услышала шарканье Мерседес Перальты, проходящей мимо моей двери. Я
вскочила, оделась и на цыпочках выбежала в темный коридор. Тихий смех
донесся из ее рабочей комнаты. Янтарное зарево горящих свечей
просачивалось сквозь открытую, небрежно задернутую портьеру. Непреодолимое
любопытство заставило меня взглянуть внутрь. За столом сидела Мерседес
Перальта и мужчина, лицо которого было скрыто шляпой.
- Ты не хочешь присоединиться к нам? - крикнула донья Мерседес. - я
только что говорила нашему другу, что вскоре ты придешь взглянуть на меня.
- Лион Чирино! - воскликнула я, как только он повернулся ко мне и
приподнял край шляпы в знак приветствия. Мы познакомились во время моего
неудачного участия в сеансе. Именно он организовывал встречи спиритов. Ему
было около семидесяти-восьмидесяти лет, но на его темном лице было всего
несколько морщин. У него были большие черные глаза и искрящиеся белые
зубы, которым следовало бы быть желтыми от сигар. На его подбородке
торчала щетина, но его седые, коротко остриженные волосы были безупречно
причесаны. Его темный костюм, помятый и мешковатый, выглядел так, будто он
спал в нем.
- Он работал как сумасшедший, - сказала донья Мерседес, словно читая
мои мысли.
Хотя меня больше не приглашали на сеансы, Мерседес Перальта одобряла
мои поездки к Леону Чирино. Иногда она сопровождала меня, иногда я ездила
одна. Он был плотник по профессии, но его знание различных шаманских
традиций, практикуемых в Венесуэле, было изумительным. Его интересовали
мои изыскания, он часами изучал мои записи, отслеживая в процедурах магов
индейские и африканские корни. Он знал всех спиритуалистов, ведьм и
знахарей Венесуэлы восемнадцатого и девятнадцатого веков. Он говорил о них
с такой искренней фамильярностью, словно желал, чтобы у меня сложилось
впечатление, будто он знает их лично.
Голос Мерседес Перальты бесцеремонно оборвал мои воспоминания. - ты
не хотела бы поехать с нами, чтобы выполнить обещание? - спросила она.
Смущенная ее вопросом, я посмотрела сначала на нее, потом на него. Их
лица мне ничего не сообщили.
- Мы уезжаем сейчас же, - сказала она мне. - у нас в запасе только
ночь и день. - она встала и взяла меня за руку. - я подготовлю тебя для
поездки.
Подготовка заключалась в следующем. Она спрятала мои волосы под
тесную вязаную матросскую шапочку и вымазала мое лицо черной растительной
пастой. Она заставила меня поклясться, что я ни с кем не заговорю и не
буду задавать вопросов.
Игнорируя мое предложение воспользоваться джипом, Мерседес Перальта
вскарабкалась на заднее сидение старого меркурия Леона Чирино. С мятыми
бамперами и разбитой рамой, его машина выглядела так, словно ее вытащили
со склада металлолома.
Прежде чем я рискнула спросить, куда мы едем, она велела мне залазить
и присматривать за ее корзиной, наполненной лечебными травами, свечами и
сигарами. Громко вздохнув, она перекрестилась и заснула.
Я не решалась заговорить с Леоном Чирино; вся его концентрация,
казалось, шла на то, чтобы управлять машиной. Ближний свет едва освещал
пятачок дороги перед нами. Слегка сгорбившись, он напряженно крутил
баранку, словно этим как-то мог помочь машине пересекать темные холмы.
Когда она артачилась на крутых подъемах, он тихо уговаривал ее продолжать
путь. Но под гору он выжимал из машины все, проходя повороты в темноте на
безрассудной скорости, так что я заволновалась за наши жизни. Сумерки
врывались сквозь неостекленные окна и щели в картоне, который скрывал
ржавые дыры в полу.
Торжественно улыбаясь, он наконец резко остановился и погасил
передние фары. Донья Мерседес зашевелилась на заднем сиденье.
- Мы приехали, - мягко сказал Леон Чирино.
Мы вышли из машины. Стояла темная безоблачная ночь. На небе не было
ни одной звезды. Прямо перед нами что-то протянулось черной полосой. Я
неловко шагнула и ухватилась за донью Мерседес, у которой, казалось,
никаких проблем видеть в темноте не было.
Леон Чирино взял меня за руку и повел. Я услышала около себя
приглушенный смех. Здесь явно были другие люди, которых я пока не могла
видеть.
Наконец, кто-то зажег керосиновый фонарь. В слабом дрожащем свете я
различила силуэты четырех мужчин и доньи Мерседес, сидящих кругом. Леон
Чирино отвел меня на несколько шагов от группы. Я чувствовала полный
упадок сил. Он помог мне сесть, прислонив меня к какой-то глыбе, торчащей
из земли, затем подал фонарь и проинструктировал, как держать его и
освещать то, что скажут. Затем он дал мне две солдатские кружки; та, что
побольше, была наполнена водой, в другой был ром. Я должна была подавать
их мужчинам по их просьбе.
Молча и без усилий двое мужчин начали копать мягкий грунт, аккуратно
возводя у ямы кучу земли. Прошло по крайней мере полчаса, прежде чем они
остановились и потребовали ром. Пока они пили и отдыхали, Леон Чирино и
другой мужчина продолжали копать.
Так, сменяя друг друга, они работали, пили - кто ром, кто воду - и
отдыхали. За час мужчины выкопали яму, в глубине которой спокойно мог
спрятаться человек. Когда один из них ударил лопатой о что-то твердое, они
перестали работать. Леон Чирино попросил меня посветить внутрь ямы, но не
смотреть туда. - это он, - сказал один из мужчин. - теперь нам надо
обкопать его. - он и его партнер присоединились к тем, кто находился в
яме.
Я умирала от любопытства, но не смела нарушить своего обещания. Ах,
если бы я только могла говорить с доньей Мерседес, которая сидела
неподалеку от меня. Она была так неподвижна, что казалось, будто она в
трансе.
Мужчины лихорадочно работали в яме. Прошло почти полчаса, прежде чем
я услышала голос Леона Чирино, говорящего донье Мерседес, что они готовы
открыть его.
- Музия, зажги сигару из моей корзины и дай ее мне, - приказала она.
- и принеси мне корзину.
Я зажгла сигару и уже хотела встать, чтобы принести ее ей, как Леон
Чирино зашептал со дна ямы: - присядь, Музия! Присядь!
Я остановилась и передала сигару и корзину донье Мерседес.
- Не смотри в яму ни за что на свете! - шепнула она мне в ухо.
Я вернулась туда, где сидела, борясь с почти непреодолимым желанием
посветить фонарем в яму. Я знала с абсолютной уверенностью, что они
выкапывают сундук, полный золотых монет. Я даже могла слышать звук лопат,
тупо ударяющих обо что-то, что казалось большим и тяжелым.
Очарованная, я смотрела, как донья Мерседес достала из своей корзины
черную свечу и банку с черной пудрой. Она зажгла свечу, установила ее на
землю возле ямы, затем приказала мне потушить фонарь.
Черная свеча источала жуткий свет. Донья Мерседес села у свечи.
Повинуясь какой-то непроизнесенной команде, мужчины по очереди высунули
свои головы прямо перед ней. Каждый раз, когда возникала голова, она
отсыпала небольшую порцию черного порошка в ладонь, а затем натирала им
каждую голову. Вскоре, после того, как она управилась с головами, она
намазала черным порошком руки мужчин.
Мое любопытство достигло предела, когда я услышала треск открываемой
крышки.
- Мы достали ее, - сказал Леон Чирино, высунув свою руку из ямы.
Донья Мерседес подала ему банку с черным порошком, затем банку с
чем-то белым, и после этого задула свечу.
Нас снова поглотила полнейшая тьма. Стоны и вздохи мужчин, вынимавших
что-то из ямы, еще больше подчеркивали неестественную тишину. Я прижалась
к донье Мерседес, но она оттолкнула меня.
- Все сделано, - прошептал Леон Чирино напряженным голосом.
Донья Мерседес вновь зажгла черную свечу. Я с трудом различила
контуры трех мужчин, которые несли большой узел. Они положили его на кучу
грунта. Я наблюдала за ними с такой увлеченностью, что чуть не упала в
яму, услышав голос доньи Мерседес. Она приказала Леону Чирино, который все
еще находился в яме, поскорее забить гвоздями то, что там было, и
вылезать.
Леон Чирино появился сейчас же, и донья Мерседес массировала ему лицо
и руки, в то время, как трое других мужчин, взяв лопаты, засыпали яму.
Когда они закончили работу, донья Мерседес поставила свечу в центр зарытой
ямы. Леон Чирино бросил на нее последнюю лопату земли и погасил пламя.
Кто-то зажег керосиновый фонарь и мужчины немедленно продолжали свой
труд; они утрамбовали землю так идеально, что никто не смог бы догадаться
о произведенных раскопках. Я следила за ними все это время, но в последний
миг все мое любопытство сфокусировалось на узле, завернутом в брезент.
- Теперь никто не узнает, - сказал один из мужчин и тихо засмеялся. -
а сейчас надо уходить отсюда. Скоро начнет светать.
Мы подошли к узлу. Я освещала путь. Мне очень не терпелось узнать,
что там такое. В попытках я налетела на узел, брезент соскользнул,
приоткрыв часть женской ноги, одетой в черный ботинок.
Не в силах сдержать себя, я сдернула брезент и осветила раскрытый
узел. В нем был труп женщины. Мой испуг и ошеломление достигли таких
размеров, что я даже не закричала, хотя желала этого и прилагала к этому
все силы. Все, что я смогла сделать, это каркнуть. Затем все в моих глазах
потемнело.
Я залезла на заднее сидение машины Леона Чирино и уткнулась в колени
доньи Мерседес. Она плотно прижала к моему носу платок, смоченный смесью
нашатыря и розовой воды. Это было любимое средство доньи Мерседес. Она
называла его духовной инъекцией.
- Я всегда знала, что ты трусиха, - отозвалась она и начала
массировать мне виски.
Леон Чирино крутился вокруг. - ты очень смелая, Музия, - сказал он. -
но у тебя еще нет сил, чтобы отступить. Тебе придется потерпеть. Несколько
дней придется потерпеть.
Я не отзывалась. Мой испуг был слишком велик, чтобы можно было
успокоиться. Я со злостью обругала их за то, что они не предупредили меня
о своих действиях.
Донья Мерседес ответила, что все, сделанное ими, делалось
преднамеренно, и частью их замысла была моя полная неосведомленность. Это
давало им род защиты против осквернения могилы. Слабым местом оказался мой
жадный интерес к тому, что было под брезентом.
- Я говорила тебе, что мы приехали выполнить обещание, - сказала мне
донья Мерседес. - мы закончили первую часть - выкопали труп. Теперь мы
должны похоронить его снова. - она закрыла свои глаза и заснула.
Я пересела на переднее сиденье.
Тихо напевая, Леон Чирино поехал по грунтовой дороге к побережью.
Было уже утро, когда мы достигли заброшенной кокосовой рощи.
Почувствовав запах морского бриза, Мерседес Перальта проснулась. Она
громко зевнула и выпрямилась. Высунувшись в окно, она, казалось, вдыхала
