- Ничего, если я попрошу тебя обращаться ко мне по имени. Ты ни разу
не назвал меня Абигайль.
- Абигайль.
- Не просто так, а когда ты что-то говоришь. Черт. Вечно я попадаю в
самые скверные ситуации.
Влага в глазах Абигайль. Она неуклюже делает два шага вперед. Подни-
мает руки к горлу. Пальцы расстегивают верхнюю пуговицу блузки. И следу-
ющую.
- Сэм, ты сказал, что я не гожусь в победительницы конкурса красоты
от подбородка и выше. А как насчет от подбородка и ниже.
- Черт возьми.
- А вот здесь.
- У тебя все в порядке.
- А здесь, пониже. А повыше.
- В порядке.
- А теперь, как тебе все в комплексе. Ценная бандероль без упаковоч-
ки.
- Дай-ка я сяду.
- Сэм, мы все-таки этим займемся.
- Нет. Подожди. Ты забыла, что я говорил насчет женитьбы.
- Мы не должны сейчас об этом думать. Посмотри на меня от подбородка
и ниже. Ну правда, как я тебе.
- Нечто.
- Правда.
- Чтобы вспоминать. В глубокой старости. И позже, на том свете.
- Вот уж никогда не ожидала, что у самого Сэма такое чувство юмора.
- С твоей стороны это тоже юмор. Так думать.
- Раздевайся, Сэм.
- И танцевать.
- А как же.
Тихие звуки нового мира, отгороженного ветхими малиновыми занавесками
в этой комнате цвета морской волны. А над Веной нависает ночь. Между
громадными одинокими призрачными тенями зданий улицы какого-то мягкого
бежевато-серого цвета. Самое время прогуляться - ты укрыт от посторонних
глаз. Фигуры исчезают с тротуаров, устремившись к своему супу, Bratwurst
и ломтю хлеба. Продолжаешь идти, прислушиваясь к цоканью каблуков: оста-
новишься - и можешь погибнуть прямо на месте. Без ритуальных услуг и оп-
лакиваний. Тебя упакуют и отправят на хранение в глинистую почву Цент-
рального кладбища с эпитафией:
Вообще-то
он был
неплохим парнем
Сэмюэл С. разделся. Сопровождая его в постель, Абигайль сообщила, что
он совсем не волосатый. Он обхватил руками ее миниатюрное тело и стис-
нул. Она сказала: "Ты сильнее, чем я думала". Волосяной матрац заскри-
пел, когда Сэмюэл С. взгромоздился на нее: потом заскрипел вторично,
когда она переместилась на него. И заглянула ему в глаза.
- Ты ничего не собираешься делать.
- Нет.
Абигайль медленно отодвигается от этого моржа. Вытягивается на спине,
уставившись в потолок.
- Ты самый мерзкий вредитель на свете. Ты не знаешь, как это может
подействовать на девушку.
- Знаю.
Абигайль отворачивается, полуприкрыв веками мерцающую черноту расши-
рившихся зрачков. Чуть вздрагивают губы.
- Не можешь знать.
- Ты не знаешь, чем может для меня обернуться траханье без всяких
перспектив на будущее.
Абигайль приподнимается на локтях. Ее глаза широко раскрыты. Едва за-
метно тряхнула головой, бледные груди закачались над смуглым животом.
- Я не могу выйти за тебя. Что будет делать такая девушка, как я,
лет, скажем, через тридцать или сорок после твоей смерти. Но я могла бы
пожить с тобой целых два месяца. И я не прочь варить кофе и делать все
остальное. Елки-палки. Зачем я тебе все это говорю. Что ты о себе вооб-
ражаешь. Как будто умеешь пернуть в си-бемоле или еще что-нибудь.
- Ты угадала.
Уши Абигайль навостряются. Сэмюэл С. приподнимает локтем одеяло и ис-
пускает виртуозную шестнадцатую.
- Ничего себе. Ты прямо камертон. Без дураков, это действительно был
си-бемоль, Сэм. Ты, наверно, думаешь, что это шуточки, а на самом деле
это потрясающе.
- Выходи за меня, и я дам тебе органный концерт.
- Не сомневаюсь, что ты это сможешь. Я верю тебе. Но почему же ты не
можешь довольствоваться тем, что имеешь. Тем, что я предлагаю. Много ли
ты видел тел красивее моего. Пока ты ходил за кофе, я сняла нижнее белье
и смогла продемонстрировать все разом. Разве у меня не обалденное тело.
- Я балдею.
- Слушай, не думай, что я собираюсь остаться.
- Не думаю.
- Не останусь, не бойся.
- Для тебя это всего лишь туристический маршрут. Для меня - полный
земли ковш парового экскаватора, который высыпается на мой гроб.
Абигайль садится на кровати, поджав ноги, опираясь на ладони. Кашта-
новые волосы падают ей на щеки. Грудь с маленькими твердыми сосками тихо
покачивается. Стоит одному из них слегка задеть твой глаз, как вся реши-
мость улетучится.
- Сэм, послушай. Я буду откровенна. От меня требуют подписать конт-
ракт с неудачником, а ведь у меня в запасе есть еще три-четыре года,
чтобы найти парня или мужика побогаче меня или такого, кто преуспевал бы
не хуже моего папаши. Кроме того, мне нравится спать с разными. Правда,
я не шучу. Может быть, они и не умеют использовать задний проход вместо
тромбона, но мне очень любопытно встретиться и с другими инструментами.
У некоторых мужчин они изогнуты вправо, у других - влево. Прямо удиви-
тельно: никогда не бывает двух одинаковых. А их конец всегда напоминает
разные фрукты: у кого-то яблоко, у кого-то грушу, у тебя вот, например,
вишню. Ничего себе вишенка. Я не шучу. Сами-то мужики этого не знают.
Они думают, что унижают меня. Что ж, я их разочарую. У меня чисто науч-
ный, биологический интерес. Я могла бы им кое-что порассказать. Ну, слу-
шай. Еще один семинар. Итак, твой смотрит строго по центру. Впервые та-
кой вижу. Никогда не определишь кривизну и истинный размер, пока он не
встал. Не пропадать же ему теперь даром. Ну как. Ха. Может, я поиграю на
этой дудочке. Подую в ее маленькую дырочку.
- Нельзя отрицать, что ты можешь заставить его встать и запеть.
- Сэм, я проделала весь этот путь в Европу, чтобы хорошенько потра-
хаться.
- Я проделал весь этот путь в Европу, чтобы исцелиться.
- Разве я не могу исцелить тебя, Сэм.
- Я уже вывел из строя трех докторов, пытавшихся исцелить меня.
- А разве у меня не большая аппетитная грудь.
- И мой нынешний доктор готов хоть сейчас уплыть по Дунаю в Венгрию.
- Иди ты к черту. Я буду спать. Спокойной ночи.
Сэмюэл С. приподнялся на локте, и ему показалось, что он услышал, как
на простыню шлепаются слезы. Протянул руку, чтобы схватить ее за зад,
она оттолкнула его. Пережить те часы, которые отбивает далекий печальный
колокол. Переспать с ней означает потерять ее навсегда. Ее голова на по-
душке, нос уткнут между пальцами, гибкими, как янтарные четки, - каждый
имеет свою собственную форму и кривизну. Каштановые волосы рассыпались
по спине. Гладкая кожа под глазами. Губы раскрыты. Изо рта пахнет туше-
ной капустой. Она не знает, что именно женская застенчивость толкает
мужчину на удивительные поступки. Включая и траханье.
Сэмюэл С. погружался в сон. Это напоминало движение автомобиля: шум
мотора слышен задолго до его появления на пустынной мощеной улице и еще
долго после его исчезновения из виду. Во сне он ступает на цыпочках по
белым пушистым облакам высоко над синим бушующим морем: стремится к про-
волочной ограде, - гигантский бобовый стебель вплелся в стальную сетку.
Пытается вскарабкаться на нее и наверху цепляется за проволоку. Срывает-
ся вниз - проволока выдирает из бедра большой кусок мяса.
С воплем проснувшись и откинув одеяло, Сэмюэл С. хватается за ногу и
натыкается на копну волос, резко отталкивает ее от боли. На теле две
кровоточащие дуги - глубокие отметины от зубов.
- Черт, что ты делаешь.
- Кусаю тебя.
- Ты спятила.
- Да.
- У меня вся нога в крови.
- Не волнуйся, это не смертельно.
- Черт, ты опасная.
Сэмюэл С. сползает с кровати. Обернувшись, бросает взгляд на эту вол-
чицу и вампиршу - ее глаза горят из-под капюшона простынь. При попытке
встать - дрожь в коленях и ноги вдруг подкашиваются. Ручеек крови до са-
мой лодыжки. Доктору придется справиться об этом случае в своей та-
инственной энциклопедии. А у меня тем временем разовьется гидрофобия и,
корчась в судорогах, я взлечу на небеса. Внезапная догадка вспыхнет пря-
мо в жемчужных вратах. Откажешься переспать с женщиной - она сжует твою
ногу.
Четыре сорок шесть утра. Внизу за окном, по промерзшей просыпающейся
улице грузовики с овощами, грохоча, несутся на Нашмаркт. Скрежет, звон и
голубая вспышка въезжающего на стрелку первого трамвая. До рассвета еще
полчаса. Завернувшись в простыню, Сэмюэл С. сидит в кресле. Смотрит на
окрасившуюся в желтый цвет комнату. Выключает свет. Слышит шорох миниа-
тюрного тела Абигайль, переворачивающегося на бок.
- Ну ладно. Укусила я тебя. А разве у тебя никогда не было желания
укусить. Может, ты слишком культурный. А я - примитивная. Может, мне
нравится вкус крови. Просто надо было заняться со мной любовью.
- С траханьем ради траханья я завязал.
- Очень остроумно. Чего же ты тогда раздевался. У тебя извращенное
сознание.
- Ты права.
- Что ж, я так и думала. О Господи. О Иисусе. О Иеровоам. О Сид. О
Джо. Хорошие совестливые парни с университетским образованием, перед ко-
торыми я задирала нос. Надеешься подцепить зрелости, а тут... Ты что-то
там говорил насчет внезапных озарений. По твоей милости и на меня сни-
зошло одно. Я предпочитаю иметь дело с мужиком, у которого он не встает,
чем с тем, кто им вообще не хочет пользоваться. У меня голова разболе-
лась. Хорошо бы аспирину.
- Я принесу.
- Ничего страшного. Не утруждайся.
Большие карманные часы Сэмюэла С. громко тикают на столе. Серый свет
расползается по зданиям. Скрежещут трамваи. Вена спешит на работу. За
плечами - маленькие ранцы. Выныривают из подъездов, толпой несутся по
улицам, на углах собираются в кучу, ждут. Молитва за всех маленьких ти-
хих детей, покончивших с собой в Австрии. Аплодисменты почтенным венским
матронам с ребятишками. Гудок в си-бемоле для меня. И крошки. Которая
всегда будет взрослее меня.
Скрип волосяного матраца. Маленькое лицо Абигайль - белый овал в об-
рамлении темных волос - поворачивается к Сэмюэлу С. Поджав ноги, она
сворачивается калачиком под одеялом.
- Сэм, что с тобой происходит. Ты не мог бы мне объяснить. Я уж и не
знаю, что еще сказать - от тебя все отскакивает, как камешки от айсбер-
га. Я вовсе не самонадеянна. И хотя это звучит дико, ты мне нравишься.
Скажи, ты действительно веришь во все, что ты выдумал. Это ведь женщины
так мыслят. Черт. Я хочу сказать, что же я мыслю. Именно сейчас, в шесть
часов утра. Кэтрин торчит в гостинице, и ей не терпится выведать все
подробности. Мне кажется, ты ведь, наверно, догадываешься: раз я с тобой
так откровенна, значит, и о тебе разболтаю по всему свету. Вот что ты
думаешь.
- Нет.
Зевнула.
- Скажи мне, ты когда-нибудь гадил в самолете.
- Нет.
- В самолете, который несется на высоте около шести тысяч метров, и
ты думаешь: "Если бы это долетело до земли, не хотелось бы, чтоб оно
шлепнулось на меня, когда я слушаю тихое урчание музыки". Я спятила. Ел-
ки-палки. Как твоя рана. Кровь проступила на простыне. Мне так стыдно. Я
не думала, что укушу так сильно. Может, чем-нибудь перевязать. Я не чис-
тила зубы со вчерашнего завтрака, это плохо.
Абигайль медленно вылезает из-под одеяла. Нерешительно ступает на
пол. Направляется к завернувшемуся в простыню Сэмюэлу С. - левой рукой
этот стоик прижимает к бедру тонкую окровавленную хлопчатобумажную
ткань. Абигайль осторожно откидывает простыню с его бледной веснушчатой
ноги.
- Дай-ка я посмотрю. Вот что делают мои зубки.
- Вот что наделали твои зубки.
- Боже, прости меня. Пожалуйста, разреши мне хоть полечить тебя.
Абигайль осматривает рану. Склонившись, хватается за голову, на ее
узкой спине проступает длинная цепочка белых выпуклых позвонков. Протяж-
ный стон, на лице - страдание. В Сэмюэле С. это отдается дрожью. Аби-
гайль бухнулась на колени. Маленькая фигурка скомкалась, стала еще
меньше.
- Сэм, ты можешь мне помочь. Мне нужна помощь. Впервые у меня это
случилось с моей собакой. Я делала это со своей собакой. И была укушена.
