ДЖ.П.ДОНЛИВИ
Самый сумрачный сезон Сэмюэла С.
Повесть
Перевод Н.Васильковской
Он жил на серой тенистой улице в Вене, на втором этаже, за четырьмя
заляпанными грязью, вечно закрытыми окнами. Он лениво пробуждался по ут-
рам и, шлепая босыми ногами, плелся по коридору в затхлую сырость ван-
ной. Иногда задерживался, чтобы поглядеть на тонкую цепочку красных му-
равьев, исчезающую под плинтусом. Он достиг того возраста, когда тело
начинает жить независимо, а душа изо всех сил старается вернуть утрачен-
ную власть.
Он усердно заботился о своем здоровье: не ел жареного и никогда не
позволял религии покушаться на его аппетит и чувство юмора. Впереди была
еще целая жизнь в этом странном городе-форпосте, куда просачивались лишь
отголоски цивилизованного мира, и нужно было настроить ухо, чтобы уло-
вить их. Пять лет назад он решил взять себя в руки, и вот теперь, много
тысяч долларов спустя, он все еще регулярно ходил дважды в неделю, как
на работу, к маленькому круглому доктору, который, склонив голову набок,
сидел в полумраке и спокойно выслушивал его, лишь изредка посмеиваясь.
Наконец он сделал одно открытие. Когда стоишь на месте - старишься быст-
рее.
Сэмюэл С. нашел для себя подходящий ритм жизни и постоянную струйку
дохода: реализовывал скромные планы, которые могли обеспечить его если и
не на всю жизнь, то хотя бы на полтора месяца вперед. Он заделался спе-
циалистом по американскому гостеприимству и набрал трех клиенток - экс-
центричных представительниц венского старого света, которые во что бы то
ни стало хотели угнаться за новым. Однако во время их второго интимного
заседания с кукурузными лепешками и пародией на чаепитие у президента
Гарварда вдруг разом пришел конец его радушию и временной профессии - он
закинул ногу на ногу и сбил при этом поднос с мейсенским фарфором. На
платьях двух из его клиенток выступили подозрительные пятна. Третья кли-
ентка довершила скандальный разгром его званого вечера и собственных
дружеских отношений: она упала со стула и, корчась от смеха, стала ка-
таться по полу. Эта особа, вдовствующая графиня, явилась и на третий
урок: как зажечь спичку о подошву ботинка. Она сочла это роскошным трю-
ком, но Сэмюэл С. подозревал, что в душе она смеялась над ним, хотя так
же внимательно, как и его психиатр, только с большим изяществом напрягая
ухо, выслушивала его мысли и разражалась смехом, когда назревал поцелуй.
Графиня, светловолосая, гибкая и сухощавая, считала чудовищным, что
такой утонченный, остроумный и эрудированный человек, как Сэмюэл С., вы-
нужден пропадать ни за грош в этом мире. В таких случаях Сэмюэл С. пов-
торял:
- Ах, Графиня, главное, что вы меня цените.
- Ах, это так, герр С., и я польщена, что вы так считаете.
Итак, Сэмюэл С. скользил, как на лыжах, вниз по духовным склонам,
приближаясь к майским почкам и европейскому лету. Время от времени увя-
зая концом своей лыжной палки в глубокой депрессии. Но все же он продол-
жал посещать Оперу, вечера Моцарта и Верди: Графиня брала его под руку,
они медленно поднимались в фойе, и в мерцающем свете канделябров она
рассказывала ему, кто есть кто на самом деле и кто кем себя воображает.
Дважды, когда он провожал ее домой, возникало некоторое напряжение. Раз
она сказала ему:
- Между нами семь лет разницы, герр С., - я ведь не скрываю своего
возраста, хотя, может быть, и стоило бы, раз внешность позволяет, - и
ушла.
Он остался стоять на темной, благоухающей сандаловым деревом лестнич-
ной площадке - дверь медленно закрылась перед его носом. Во второй раз
она пригласила его:
- Входите, входите.
Она поставила пластинку с реквиемом Форе, налила ему Viertel шампанс-
кого в высокий бокал, и Сэмюэл С. подумал: "Вот оно, пошло. Я сорвал ше-
луху условностей и скоро окажусь в ее спальне". Но она вдруг громко и
отчетливо сказала:
- Наша беда, герр С., заключается в том, что мы живем в каком-то при-
думанном мире. Ведь никого не волнует, что мы ходим в Оперу, и нет ника-
кого прока в том, что мы - сливки этого захолустья, которое когда-то бы-
ло городом. - И блеснула бледной улыбкой: - Ах, герр С., было бы так ми-
ло, если бы вернулись дни моей юности - мы могли бы проводить время
где-нибудь на берегу реки, зная, что впереди еще целая жизнь.
Сэмюэл С. решил оставить эти странные рассуждения для герра Доктора и
напрямую спросил его:
- Герр Доктор, вам не кажется, что Графиня водит меня за нос. Ведь ей
же тоже должно хотеться.
Герр Доктор слегка почесал под глазом аккуратным пальцем и протянул
свою дежурную фразу:
- Продолжайте, пожалуйста. - Холодный ответ во время не менее холод-
ной австрийской зимы: крыши неделями были одеты в белое, днем тепло труб
растапливало снег, а за ночь намерзала ледяная корка, по утрам блестев-
шая на солнце.
А потом, правда известив загодя, деньги у него кончились. И Сэмюэл С.
тихо пошел ко дну. С лыжами, палками и всем остальным. Все глубже и
глубже. Именно в тот момент, когда листики уже высовывали нос из набух-
ших почек, - в самой середине апреля.
Ему приходилось заводить какие-то глупые знакомства ради очередной
горсти монет. До тех пор, пока холод не подобрался под коленки и он уже
еле таскал ноги. Однажды днем, в конце мая, на трех улочках, расходив-
шихся лучами от крохотной пустынной площади, ему явились три призрака.
Первый сказал: "Я - бедность, я приношу муки одиночества", второй про-
молчал и лишь загадочно выпустил ветры, и, наконец, последний призрак,
студентка из Радклифа, сказала, что хотя она еще и носит коротенькие
красно-синие полосатые носочки, но заведение это уже окончила. Сэмюэл С.
остановился, его охватила дрожь. Он с трудом добрался до ближайшего поч-
тового отделения, взял чистый бланк и отчаянно возопил к богатым друзьям
из Амстердама, чтобы они выслали денег, кругленькую сумму, - поддержать
его на плаву, потому что он тонет, тонет, тонет...
И Сэмюэл С. утонул. Деньги прибыли. Но к тому времени он уже задолжал
за квартиру - явилась полиция и отобрала у него паспорт. В день, когда
он хлопнул пачкой банкнот перед наморщенным носом хозяина и забрал свой
паспорт, его выселили. Он стоял на улице в ожидании такси, его бывший
хозяин, облегченно крестясь, запирал за ним дверь. На Южном вокзале он
сдал свое имущество, готовое ехать вместе с ним на юг - в Венецию, Три-
ест или Стамбул, куда угодно, - и позвонил Графине. Но она сказала:
- Не уезжайте, перезвоните мне минут через десять. Одна моя прия-
тельница, тоже вдова, нуждается в деньгах - у нее пустуют три комнаты.
Через двадцать минут у него была новая хозяйка. Он явился к ней прямо
с вокзала. Вдова, аристократка, длинный нос, давно уже не живет в лучшей
части города. Он поклонился, она улыбнулась. У нее были волосы, грудь,
ноги - все как полагается. Так что они прекрасно устроили друг друга как
хозяйка и жилец. Тогда же начался краткий период конных свиданий с Гра-
финей: прогулки верхом в Пратере. Как-то раз она остановила свою лошадь
под деревом - ее белокурые волосы развевались на ветру - и сказала:
- Герр С., у вас есть одна поразительная черта: вы никогда не кичи-
тесь своими манерами.
На три недели и два дня он получил короткую передышку и стал посте-
пенно вытаскивать себя из глубоководной зоны. Каждый день он проходил
быстрым шагом по кафельным плитам лестничной площадки - желтый шейный
платок, шпоры звенят, сапоги начищены до блеска, - пощелкивая ивовым
прутиком по ноге. В парке, в тени ветвей они скакали легким галопом.
Вдыхая густой зеленый аромат деревьев. И тут бац! На четвертой неделе
Графиня вдруг круто осадила лошадь под тем же так полюбившимся ей дере-
вом и прервала на полуслове его радостный щебет, всадив короткий удар
под дых.
- Герр С., вы блестяще ездите верхом. Но мне кажется, что хорошего
понемногу, правда.
Возвращаясь домой, в свои апартаменты, Сэмюэл С. старался сохранять
невозмутимый вид. Плюхнулся в пыльное кресло, скрестил ноги. Так. Он за-
мучил свою лошадь - рвал ей поводьями губы. Графиня хотела уничтожить
его - именно таким способом женщины мстили ему, когда он обходил их в
кулинарном искусстве, светской беседе, верховой езде: крыть им уже было
нечем. Теперь придется отправить в нафталин принадлежности для верховой
езды, а вместе с ними и курсы по американскому гостеприимству, фонетике,
классической живописи, семантике и желание продолжать борьбу. Послыша-
лись крадущиеся шаги. Его хозяйка - ухом к двери. Он осторожно припод-
нялся с кресла и тоже припал к двери ухом, а потом глазом - к замочной
скважине. Глаз к глазу, и только, но этого оказалось достаточно, чтобы
несколько недель спустя в 10.30 утра она решилась постучать.
- Герр С.
- Was ist.
- Герр С., может, вы простите меня сегодня утром.
- Я простил вас еще вчера утром.
- И все-таки, простите меня сегодня утром.
Эти маневры были прелюдией к их коротеньким встречам, которые завер-
шились неистовой гонкой вокруг обеденного стола. Она была в хорошей фор-
ме и неуловима. Наконец, когда он уже был на грани апоплексического уда-
ра, разгоряченная и запыхавшаяся, она согласилась на компромисс.
- Герр С., я буду стоять с этой стороны стола при условии, что вы ос-
танетесь с той стороны.
Сэм С. остановился. Она прищурилась и улыбнулась. Двумя передними
вставными зубами. Они стояли друг против друга, голые по пояс (она -
сверху, он - снизу), и как бы между прочим вели нелепый разговор через
объедки на столе. Внизу, на улице, по забрызганным гравием рельсам
проскрежетали стальные колеса трамвая, в окнах задребезжали двойные
стекла. Вся эта канитель тянулась, пока он не придумал ей прозвище. И
сказал через стол:
- Гневная Агнесса.
- Герр Сэм, не называйте меня так.
- Скажите, почему у нас не может быть нормальных сексуальных отноше-
ний.
- Вы меня пугаете, герр С.
- Надо же. Я ее пугаю. Да это вы меня пугаете, Агнесса. Но если имен-
но это послано мне Господом Богом для восстановления сил, я не стану
противиться и просить о замене.
Хозяйке всегда требовалось время, чтобы переварить его реплики. Рас-
тянув губы в улыбку, она пыталась заглянуть в темное нутро этого получе-
ловека, полуживотного плюс на две трети джентльмена (сумма не поддава-
лась вычислению), который, распустив брюхо, стоял с противоположной сто-
роны стола из красного дерева. В ее голосе послышалось теплое дружелюбие
- она уже начала втираться в его жизнь.
- Герр Сэм, вы слишком много размышляете.
- В настоящий момент я размышляю о том, почему вы не ложитесь со мной
в поcтель. В вашем возрасте это уже отклонение.
- Герр Сэм, а чем вы занимаетесь, когда по три дня не выходите из
своих комнат.
- Я думаю.
- О чем же вы думаете.
- А как вы думаете.
- Думаю, что это у вас заскоки.
- Продолжайте, пожалуйста, Гневная Агнесса.
- Почему вы живете в Вене.
- Чтобы, когда придет время покончить с собой, я бы мог без зазрения
совести завещать жителям Вены прибрать мои останки.
- Как вам не стыдно.
- Но это сделает им честь на века. Венцы ведь не то что швейцарцы.
- Хоть я и не имею привычки говорить Gesundheit, но для вас сделаю
исключение: Gesundheit, герр С., это вы верно подметили, что мы - не
швейцарцы.
Эти взаимные выпады отвлекали от неурядиц в собственном внутреннем
хозяйстве. И от странных пульсаций где-то в паху, которые по ночам уно-
сили в мир грез, таких же безнадежных, как и попытки ухватить Агнессу за
зад, который заносило на поворотах во время гонок вокруг стола. А потом
- минуты, полные отчаяния. Остался ни с чем - она ускользнула на свою
половину. Он сидел, сложив веснушчатые руки; перед глазами стоял велико-
лепный десерт. Откуда-то из-за горизонта долетал шепот: "Эй. Когда же ты
