чаю, надеясь, что консультации ювелира не потребуется. Толстую Кэтрин
необходимо куда-нибудь сплавить. Или взорвать динамитом. Поток взаимной
преданности несет двух подруг до тех пор, пока им не понадобится один и
тот же мужчина. И тогда бац! Ни капли сожаления под севшим на мель суде-
нышком дружбы. Надеясь на понимание, он шепнул Абигайль:
- Я хочу заниматься с тобой неприличными вещами.
В ответ - только взгляд. Враждебность и никакой надежды. Они в молча-
нии вышли на тихую средневековую площадь Хайлигенкрейцерхоф. Она остано-
вилась у садовой ограды на Прелатентракт и залепила в него из обоих
стволов.
- Мы не так глупы, как вам кажется. Может, вы и опытнее, но я тоже не
вчера родилась. Мы приехали в Европу, чтобы расширить свои познания в
человековедении. Ну и конечно, чтобы кого-нибудь подцепить. Я знаю, что
не такая уж красивая, поэтому мне и приходится иметь дело с чудаками
вроде вас. Вы мне в отцы годитесь. Или в дядья - как раз дядин друг и
говорил мне о вас. Но я не настолько слепа, чтобы не заметить, что вы -
все-таки мужчина. Знаете, вы ошиблись насчет меня. Я - не динамистка. А
вот вы - беспросветный сноб. То вы всех презираете, то кому-нибудь зад
лижете. Сами знаете, кто вы. Ничтожество.
Следующие несколько секунд Сэмюэл С., задрав голову, взирал на закры-
тые ставнями окна и крону дерева, чувствуя на лице слабое тепло солнеч-
ных лучей. Впервые за пять лет ему в голову пришло следующее. Австрийцы
отмечены печатью духовности. А вот он - животное, которое пока еще не
значится в зоологических справочниках.
Четвертый день преподнес аромат липы в полном цвету и вязкий гравий в
парке. Хозяйка предложила исполнить увертюру. А опера могла бы быть в
постели. Сэмюэл С. переспросил, неужели это правда, Агнесса, неужели это
действительно правда. Так-так, то есть вы имеете в виду, что мы сбросим
всю одежду, вы будете тискать меня, а я - вас и наши тела переплетутся.
Лицо Агнессы сморщилось: герру С. не следует так кричать - их ведь могут
услышать.
- А что здесь такого. Пусть хоть весь мир узнает. Итак, начинаю петь
арию.
И вот сегодня, в день женского изобилия, Сэмюэл С. лениво выбрался из
дома с письмом в руках и вскочил в трамвай. Насвистывал - ко всему про-
чему пришел очередной чек из Амстердама. Щелкнул каблуками, явившись на
место свидания. Они взобрались на левый склон Каленберга полюбоваться
панорамой Вены. Он поправлял некоторые погрешности в ее речи, она пере-
била его:
- Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы думаете, что я - дура.
- Я этого не говорил.
- Зато вы с таким видом отвернулись, будто вам все про меня стало яс-
но. Между прочим, я перечитала всю классику. И считаю все эти книжки ба-
рахлом.
- Продолжайте, пожалуйста.
- А еще я прослушала курс по теории человеческих отношений. И на этот
счет могу вам сказать кое-что новенькое. Все это тоже дерьмо. Только я
не стала бы глумиться над этим, как вы. И все эти знаменитые французские
соборы, которые вы считаете такими замечательными, полная дрянь. Я лучше
полюбуюсь обычной бензоколонкой и получу от этого больший кайф, чем от
ваших паршивых витражей.
- Продолжайте, пожалуйста.
- Да хватит корчить из себя умника с этим своим дурацким "продолжай-
те, пожалуйста".
- Но я серьезно. Во французских соборах ведь заключена истинная кра-
сота. Или вы просто дразните меня.
- Очень мне надо вас дразнить.
- Хорошо, тогда я делаю официальное заявление. На самом деле вы -
обычная стопроцентная американочка, которой не терпится поскорей стать
взрослой и не такой, как мама с папой. Но годы вас научат - в жизни все
получится не так, как вы ожидаете.
- Знаем мы эту отеческую мудрость. Но вы-то сами так и не распрости-
лись со студенческой общагой, правда. На что вы живете. На подачки. Вы и
не скрываете этого. Таскаетесь по библиотекам - проводите колоссальные
исследования. Вы из тех, кому уютно и спокойно только в цитаделях обра-
зования. Ну и почему же вы не возвращаетесь домой, в Штаты. Сами знаете
почему. Потому что вы не выдержите конкуренции. Вас выставят за дверь с
такой скоростью, приятель, что вы и пикнуть не успеете.
Сэмюэл С. не смог сдержать слезы - они, как валуны, покатились из
обоих глаз. И даже поднять руку, чтобы утереть их рукавом. Ее голос был
где-то далеко - таким кажется едва различимый приглушенный рокот прибоя,
когда лежишь на берегу: ветер стих и море совсем рядом. Как ее губы,
ласково шепчущие:
- Ой, простите меня. Надо же, я не хотела вас обидеть. Я просто пошу-
тила.
Веснушчатый нос Абигайль. Маленькие карие глаза. Большой рот, откры-
вающийся во всей своей зубастой красе. Когда она вставала, хотелось
рассмотреть и все остальное. Сейчас она сидела. А Сэмюэл С. стоял.
- Вы победили.
- Да бросьте вы.
- Да, ваша взяла. Я сам напросился. Что ж, я пойду.
- Не уходите.
Сэмюэл С. рывком нахлобучил кепку. Махнул официанту - тот, покачивая
гигантским черным брюхом, поспешил смахнуть в черный бумажник купюру,
брошенную Сэмюэлом С. на стол со словами "сдачи не надо". Официант -
грозовая туча - скупо улыбнулся и, поклонившись, удалился. Сэм С. мед-
ленно стянул свитер со спинки стула и взглянул на Абигайль.
- Вы не хотите, чтобы я ушел.
- Я не хочу, чтобы вы ушли.
- Ни у одного человека еще не хватало духу сказать мне все это. И
все-таки я ухожу. До свидания.
Коричневый свитер волочился по земле - огибая столики, Сэмюэл С. ухо-
дил с залитой солнцем террасы. Вверх по ступенькам, на улицу, мимо ста-
рой церкви, в тесный раскаленный автобус, который, шумно трясясь, пока-
тил вниз по петляющему шоссе в тенистый и сонный городок Гринцинг. Потом
через дорогу, под навесом ждал трамвая, чтобы вернуться в Вену. Обхватив
руками колени, Сэмюэл С. сидел на жесткой, повторяющей форму зада ска-
мейке и силился не обращать внимания на тупую боль в "тылу". Как же пе-
режить эти двадцать четыре часа до встречи с герром Доктором завтра в
пять. Ничтожество. Пустозвон. Размякший и заплывший жиром не от успехов,
а от неудач. Одиноко торчащий посредине громадного нуля.
Конечная остановка, сверкающий подземный торговый центр. Сэмюэл С.
пересек площадку - она почему-то напомнила ему Америку. Застыл на мра-
морных плитах пола, среди суматошной толпы вышедших на обед венцев, ляз-
га и скрипа прибывающих и отъезжающих трамваев. Испустил протяжный стон
- боль перебралась в почки. Пальцы вцепились в бумажник и кошелек с ме-
лочью. На него уставились, стали расступаться - по вожделенной дорожке
он устремился в мужскую уборную. Сумасшедший пульс - невозможно сосчи-
тать. Плеснул в лицо водой, судорожно глотнул ртом воздух. Справился с
паникой: облегченно вздохнул, выпрямил спину, потащился назад по мрамору
пола и навалился на поручни эскалатора. На улице он плюхнулся в такси и
прошептал свой адрес. Дикобраз, растерявший все свои иглы.
За четырьмя плотно занавешенными окнами Сэмюэл С. пустил воду в ван-
ной и смерил температуру. Хотя и не профессиональные, обширные познания
в медицине: все его болезни развиваются слишком быстро. Трудно опреде-
лить, какая из них убьет первой. Трясущейся рукой вытащил термометр -
красная ниточка вытянулась до 102 . Выронил его из рук - термометр раз-
бился о носок туфли. Хватит ли времени, чтобы успеть добраться до вешал-
ки в прихожей и повиснуть на руках. Проходит две минуты. Три. Вот и
дверной проем. Черная дыра. Всегда открыта. Шагнуть туда, во тьму, и уже
никогда не возвращаться назад. Кинуться вниз, не касаясь ступеней. Начи-
наешь падать, летишь назад, в свое прошлое, выкрикиваешь что-то на ули-
цах - зовешь тех, с кем начинал свою жизнь. У них были волосы и руки,
они ласкали, садились вокруг, просто садились вокруг тебя, маленького
мальчика. Эх, если бы сейчас они опять погладили бы тебя, приговаривая:
"Ну-ну, малыш, не бойся, успокойся, маленький".
Истошный вопль с лестничной площадки. Сэмюэл С. оцепенел на своей
"дыбе", стал биться в заветную дверь. Страдальческий голос Гневной Аг-
нессы.
- Герр С., герр С., что вы там делаете. Вы затопили все здание, вода
уже льет по лестнице.
- Я умираю. Умираю.
- Сначала закройте кран.
Вода низвергалась через край ванны равномерным водопадом. Сэмюэл С.
ошеломленно взирал на движение потока - настоящая река бежала по коридо-
ру и из-под двери вытекала наружу. Собственный микро-Дунай. Несущий свои
воды вниз по ступеням, струящийся к парадному сводчатому входу, выбегаю-
щий на тротуар - там уже собралась небольшая толпа зевак. Их это забав-
ляло: нескрываемое Schadenfreude, улыбки, чуть ли не похлопывание друг
друга по спинам. Сэмюэл С. выскочил на улицу со шваброй в руке в сопро-
вождении Гневной Агнессы - она размахивала другой шваброй над его голо-
вой. Толпа загоготала. И он был исцелен. Именно в этот самый миг, в этот
самый день.
В среду, из-за этого комического дневного спектакля, Сэмюэл С. засы-
пал, терзаемый мыслью, что его могут выселить; эта мысль загоняла его в
узкие дымоходы - болтающиеся ноги сдирали пласты сажи. Воскрес сегодня
утром, в четверг, и, преодолевая минуту за минутой, дотянул до пяти ча-
сов. Пять минут ходьбы по кривой тенистой улочке. Сердце колотится, тем-
пература неизвестна. Мимо серой каменной церкви, где холодно даже летом.
Лучи солнца пробиваются сквозь легкий прохладный туман. Прошествовал че-
рез громадные дубовые двери парадного подъезда и мощеный внутренний дво-
рик. Миновал фонтан и клубы пара, вырывающиеся из открытой двери прачеч-
ной. Полутемный мрачный сводчатый вход, статуя Девы Марии. Свеча, горя-
щая перед ее кротким лицом, крошечным красным ртом, голубым покрывалом.
Сэмюэл С. отсчитал сорок шесть каменных ступеней, на каждой опираясь ру-
кой о колено. На третьей площадке - массивная дверь. Громко стукнув,
ступил в широкую прохладную прихожую и кинул кепку на вешалку. Поворот
стеклянной шаровидной ручки. Следующая дверь, за рабочим столом сидит
герр Доктор. Кивнул головой. В одной руке - свежезаточенный карандаш,
другая покоится на желтом листе бумаги. Два высоких сверкающих окна
смотрят в тенистый зеленый сад: под деревьями - белокаменные статуи, ок-
руженные живой изгородью кустов самшита, два жирных сизых голубя, усев-
шись на сирень, клюют листья. Здесь часто играла маленькая тихая девочка
в белоснежных перчатках.
- Добрый день, герр С.
- Ух, Док. У меня что-то головка пошаливает.
- Присаживайтесь, пожалуйста.
- Заклинило продолговатый мозг.
Сэмюэл С. приземлился и раскинулся в коричневом мягком кожаном крес-
ле, добела истертом локтями, спинами и седалищами пациентов. В паузах
между репликами - громкое тиканье огромных золотых настольных часов,
отсчитывающих оплаченные минуты. В застекленном шкафу - семь толковых
словарей и один технический: Сэмюэл С. частенько вынуждал герра Доктора
туда заглядывать. На стене - дипломы из Вены, Гейдельберга, Берлина,
Кембриджа. Горькое напоминание о горстке пепла, оставшейся от собствен-
ной ученой степени. Решительно скомканной однажды вечером и сожженной на
глазах у спокойно улыбавшегося друга. Запах дыма, латыни, пергамента. Ты
не ожидал, что все останется по-прежнему, что это всего лишь ярлык, за-
лепляющий глаза: натыкаешься на стены, стоишь, неспособный ощутить вкус
персика или заорать во время оргазма.
- Итак, герр С.
- Вчера я был полностью уничтожен. Прямо-таки раскатан в лепешку. Я
отступил от своего правила: не возноси себя, принижая других. Я познако-
мился с одной девушкой. Чисто случайно. Она слышала обо мне. Даже о том,
что я был самой колоритной и экстравагантной фигурой в Европе. Я решил,
что это обстоятельство дает мне зеленый свет. Но она проскочила под но-
сом и лягнула меня прямо в душу. И я подумал, Док, когда же я наконец
соберусь жениться и завести детей - мне не хочется стать развратным ста-
