кольцо. Он долго не мог уснуть из-за холода; одеяло не спасало от холода,
исходившего от кольца.
Но прежде, чем сон сморил его, он слушал песню великана и видел
Протхолла, сидевшего возле тлеющего костра. Великан и Высокий Лорд несли
ночную вахту_- два старых друга земли, бодрствующие перед лицом нависшей
угрозы.
Рассвет следующего дня был серым и безрадостным, все небо
укрывали тучи, будто слоем пепла, и Кавинант сидел в седле согнувшись, как
будто на шее у него висел тяжелый груз. С заходом луны кольцо его утратило
красный оттенок, но он остался в его памяти, и кольцо, казалось, тянуло его
вниз, подобно бессмысленному преступлению. Будучи беззащитным, он
принял это за подданство, которого он не выбирал, не мог выбрать, которое
было ему навязано. Свидетельство казалось неопровержимым. Подобно луне,
он готов был пасть жертвой махинаций Лорда Фаула. Но его желание здесь не
принималось во внимание, для игры были выбраны такие струны его души,
что это могло сломать любое сопротивление.
Он не мог понять, как это случилось. Неужели его желание умереть,
его слабость и отчаяние прокаженного были так сильны? К чему привел его
упрямый инстинкт самосохранения? Куда делась его злость, его сила? Неужели
его так долго прочили в жертву, что теперь даже самому себе он мог ответить
только как жертва?
Ответа не было. Он не был уверен ни в чем, кроме страха,
овладевшего им, когда отряд остановился на привал в полдень. Он обнаружил,
что не хочет слезать с лошади.
Он не доверял земле, контакт с ней пугал его. Он утерял
основополагающую уверенность: веру в прочность и стабильность земли_-
веру настолько очевидную, постоянную и необходимую, что до сего времени
он просто не подозревал о ее существовании. Слепая молчаливая почва
превратилась в черную руку, злобно страждущую схватить его, только его.
Однако он все же заставил себя слезть с лошади, и тут же ужасное
ощущение пронзило его. Злобность и ядовитость этого ощущения заставили его
сжаться, и он едва устоял на ногах, глядя, как Протхолл, Морэм и Биринайр
пытаются поймать то, что он чувствовал. Однако их попытки не удались;
страдание, причиненное этим прикосновением, прошло сразу, как только он
отошел от этого места.
Тем же вечером, во время ужина, нападение повторилось вновь.
Укладываясь на ночлег, чтобы спрятать кольцо от луны, Кавинант дрожал как
в лихорадке. Утром шестого дня он проснулся с посеревшим лицом и с
выражением обреченности в глазах. Перед тем как сесть на Дьюру, он вновь
подвергся нападению.
И еще раз_- во время одного из очередных привалов.
И снова_- в то же мгновение, когда, с трудом поборов отчаяние, он
отважился слезть с коня в конце целого дня езды. Зло было похоже на
очередной гвоздь, загоняемый в крышку его гроба. На этот раз нервы
Кавинанта отреагировали с таким ужасом, что он покатился по земле, как
наглядная демонстрация тщетности всех попыток Лордов. В течение долгого
времени он лежал неподвижно, прежде чем вновь обрел возможность
контролировать свои конечности, и когда он наконец встал, то при каждом
шаге дергался и вздрагивал.
-_Я жалок, жалок,- шептал он сам себе, но не мог найти внутри
достаточной ярости, чтобы справиться с этим.
С дружеским участием в глазах Морестранственник спросил его,
почему он не снимет свои ботинки. Кавинанту пришлось немного подумать,
прежде чем он вспомнил причину. Тогда он пробормотал:
-_Это_- часть меня, часть моего образа жизни. Я не должен... Остается
еще очень много частей. И, кроме того,- устало добавил он,- если я сниму
ботинки, то как тогда Протхолл сможет разобраться?..
-_Не надо делать это ради нас,- напряженно отозвался Морэм.- Разве
мы можем просить об этом?
Но Кавинант лишь пожал плечами и подошел к костру. Он даже не
притронулся к еде_- мысль о пище вызывала у него тошноту,- но попробовав
съесть несколько ягод алианты с куста, росшего неподалеку от лагеря, он
обнаружил, что они действуют успокаивающе. Он съел пригоршню ягод,
рассеянно разбрасывая вокруг косточки, как учила его Лена, и вернулся в
лагерь.
Когда ужин был окончен, Морэм сел рядом с Кавинантом. Не глядя на
него, Лорд спросил:
-_Как мы можем тебе помочь? Может быть, сделать носилки, чтобы
тебе не пришлось касаться земли? Или есть какие-нибудь другие способы?
Возможно, какая-нибудь из легенд великанов могла бы немного успокоить твое
сердце. Я слышал, будто великаны хвастают, что сам Презирающий стал бы
другом земли, если заставить его выслушать легенду о Богуне Невыносимом и
Тельме, приручившей его,- настолько целительны эти легенды.
Внезапно Морэм повернулся прямо к Кавинанту, и тот увидел, что
лицо его проникнуто участием.
-_Я вижу твою боль, Юр-Лорд.
Кавинант опустил голову, избегая взгляда Морэма, и проверил,
спрятана ли его левая рука. Мгновение спустя он тихо сказал:
-_Расскажи мне о Создателе.
-_О,- вздохнул Морэм.- Мы не знаем точно, существует ли Создатель.
Немного_- чисто пророческие сведения об этом существе дошли до нас из
таинственных глубин нашего древнего прошлого, старых легенд. Мы знаем
Презирающего. Но Создателя мы не знаем.
Затем Кавинант с некоторым удивлением услышал голос Лорда
Тамаранты, вмешавшейся в разговор:
-_Разумеется, мы знаем. Ах, эта глупость молодых. Морэм, сын мой,
ты пока еще не пророк. Ты должен учиться этому виду мужества.
Медленно оторвав от земли свое старое тело, она встала. Длинные
волосы ее прядями свисали вокруг лица, отбрасывая на него тени. Подойдя
ближе к огню, она чуть слышно проговорила:
-_Дары пророчества и предсказания несовместимы. Согласно Учению
Кевина, только Хатфью, Лорд-Основатель, был одновременно и
предсказателем, и пророком. Менее сильные души не видят в этом разницы.
Что ж, я не знаю. Но когда Кевин Расточитель Страны решил в своем сердце
вызвать Ритуал Осквернения, он спас Стражу Крови, ранихинов и великанов,
потому что он был предсказателем. А поскольку он не был пророком, то не
сумел предугадать, что Лорд Фаул выживет. Он был не таким великим, как
Берек. Разумеется, Создатель существует.
Она взглянула на Вариоля, чтобы он подтвердил, и он кивнул. Однако
Кавинант не был уверен, что тот слышал, о чем идет речь. Но Тамаранта в
ответ тоже кивнула, как бы в благодарность за то, что Вариоль ее поддержал.
Подняв голову к ночному небу и звездам, она заговорила голосом, ломким от
старости:
-_Разумеется, Создатель есть,- повторила она.- А как же иначе?
Противоположности существуют только при наличии друг друга. Иначе
разница теряется, и остается только хаос. Нет, отрицание не может быть без
созидания. Лучше спросить, как об этом мог забыть Создатель, сотворив
землю. Ибо, если бы он не забыл, тогда созидание и отрицание существовали
бы вместе в одном его существе, и он бы не знал об этом.
Вот что гласит древнейшая легенда: в вечность, существовавшую до
сотворения времени, пришел Создатель, словно ремесленник в свою
мастерскую. И поскольку творить совершенное_- характерное свойство
созидания, Создатель целиком отдался этому замыслу. Сначала он построил
Арку Времени, чтобы его творение имело место, где существовать. И
краеугольным камнем этой Арки он заложил Дикую Магию, чтобы время
могло сопротивляться хаосу и длиться вечно. Затем внутри Арки он
сформировал землю. На эту работу ушли века, он делал и переделывал,
испытывал, пробовал и отвергал, и вновь испытывал и пробовал, чтобы в итоге
его создание не могло ни в чем его упрекнуть. И когда земля, на его взгляд,
стала достаточно прекрасна, он дал жизнь ее обитателям_- существам, сутью
жизни которых должно было стать воплощение его стремления к
совершенству,- и он не отказал им в средствах, которые могли бы им в этом
помочь. Когда его работа была закончена, он испытал гордость, какую может
испытать лишь творец.
Увы, он не понимал отрицания или забыл о нем. Он понимал свою
задачу в том, чтобы сделать труд единственным средством для достижения
совершенства. Но когда он закончил работу и его гордость вкусила первое
удовлетворение, он взглянул на землю внимательно, чтобы еще раз
насладиться зрелищем своего творения,- и был повергнут в ужас. Ибо_- увы!_-
глубоко в земле, независимо от его воли или творчества, таилось зло
разрушения, силы, достаточно могущественные, чтобы превратить его шедевр
в грязь.
И тогда он понял, или, быть может, вспомнил. Возможно, рядом с
собой он обнаружил свою противоположность, заставившую его ошибиться во
время работы. Или, возможно, он нашел источник зла в самом себе. Это не
имеет значения. Он пришел в ярость от горя и попранной гордости. В гневе он
схватился в рукопашную со своей противоположностью, либо внутри, либо
снаружи себя, и в ярости он швырнул Презирающего вместо бесконечности
космоса вниз, на землю.
Увы! Таким образом Презирающий оказался, словно в заключении,
внутри нашего времени. И таким образом творение Создателя стало миром
Презирающего, который он мог терзать, как хотел. Поскольку сам Закон
Времени, принцип силы, сделавший возможной Арку, служил для того, чтобы
оберегать Лорда Фаула, как мы теперь его называем. Осквернение нельзя
переделать, порчу невозможно уничтожить полностью. Последствия их
деятельности можно залечить, но искоренить нельзя. Так Лорд Фаул причинял
страдания земле, и Создатель не мог помешать ему, ибо он сам поверг сюда
свою противоположность.
В горе и смирении Создатель смотрел на то, что сделал. Чтобы
постигшая землю беда не была совершенно безнадежной, он начал искать
косвенные способы помочь своему творению. Он привел Лорда-Основателя к
созданию Посоха Закона_- оружия против отрицания. Но сам закон земного
созидания не позволяет ничего большего. Если бы Создатель решил
утихомирить Лорда Фаула, то этот акт разрушил бы время_- и тогда
Презирающий вновь очутился бы на свободе в бесконечности и мог бы творить
любые осквернения, какие захотел бы.
Тамаранта сделала паузу. Она вела свой рассказ просто, не
загромождая его излишней риторикой.
Но на мгновение ее тонкий старческий голос убедил Кавинанта, что
вся Вселенная поставлена на карту и что его борьба_- это всего лишь
микрокосм гораздо более обширного конфликта. В течение этого момента он с
беспокойством ожидал, что она скажет дальше.
Внезапно она опустила голову и повернула свое морщинистое лицо
прямо к Кавинанту. Почти шепотом она произнесла:
-_И теперь мы подошли к величайшему испытанию. Повелитель
Дикой Магии с нами. Всего одно слово может растерзать наш мир в клочья. Не
ошибитесь,- произнесла она дрожащим голосом.- Если мы не сможем
привлечь этого Неверящего на свою сторону, то земля превратится в груду
щебня.
Однако Кавинант не мог определить, дрожал ли ее голос от старости
или от страха.
Близился восход луны, он отправился спать, чтобы скрыть изменение
в цвете кольца. Укрывшись одеялом с головой, он смотрел в темноту и
определил момент восхода луны по кровавому отсвету, возникшему на
поверхности кольца. Металл, казалось, был еще глубже пропитан этими
пятнами, чем две ночи назад. Он притягивал взгляд Кавинанта, и когда он
наконец уснул, то был так же изможден, как после долгого допроса.
На следующее утро ему удалось добраться до спины Дьюры, не
подвергаясь атакам, и он вздохнул с облегчением, ничуть не стесняясь этого.
Протхолл нарушил обычай и не стал объявлять привал в полдень. Причина
этого стала ясна, когда всадники поднялись на вершину небольшого холма, с
которого открылся вид на реку Соулсиз. Они поехали вниз, торопясь оставить
позади суровые равнины, и переплыли реку, не слезая с лошадей. На берегу
решено было сделать привал. И вновь Кавинант беспрепятственно сошел на
землю с лошади.
Однако остаток дня стал резким контрастом по сравнению с этой
необъяснимой передышкой. На расстоянии нескольких лиг от Соулсиз отряду
впервые встретился веймит. Вспомнив рассказ Кавинанта об убитом вейнхиме,
