конденсатора. Вторая пластина, по-видимому, находилась в полу.
Этот зал с висящими над столами алюминиевыми зонтиками чем-то
напоминал кафе на открытом воздухе. Однако при виде людей, сидящих под
зонтиками, это идиллическое впечатление моментально исчезало.
Каждый из них находил на своем столе лист бумаги с условиями
задачи, которую нужно было решать. Вначале вычислители бессмысленно
смотрели на выписанные формулы и уравнения. В это время они еще
находились под действием частоты, лишившей их воли. Но вот включалась
частота девяносто три герца, и голос по радио приказывал:
- Теперь начинайте работу!
И все двенадцать человек, схватив блокноты и карандаши, начинали
лихорадочно писать. Это нельзя назвать работой. Это походило на
какое-то исступление, на математическую истерику, на патологический
приступ математической лихорадки. Люди извивались и корчились над
блокнотами. Их руки носились по строкам так, что невозможно было
уследить за тем, что они пишут. От напряжения их лица становились
багровыми, глаза вылезали из орбит.
Так продолжалось около часа. Затем, когда движения их рук
становились угловатыми и порывистыми, когда головы начинали почти
касаться стола, а на вытянутых шеях вздувались фиолетовые вены,
генератор переключался на частоту восемь герц. Все моментально
засыпали.
Крафтштудт заботился об отдыхе своих рабов!
Затем все начиналось сначала.
Наблюдая эту страшную картину математического исступления, я был
свидетелем того, как один из вычислителей не выдержал...
Следя за ним сквозь стеклянное окно, я вдруг заметил, что он
перестал писать. Он странно повернулся в сторону своего лихорадочно
работавшего соседа и несколько секунд бессмысленно смотрел на него,
как бы силясь что-то вспомнить. Казалось, будто он забыл что-то очень
необходимое для дальнейшего решения задачи.
Затем он закричал страшным гортанным голосом и стал рвать на себе
одежду, бился головой об угол письменного стола... Потом он лишился
сознания и упал на пол.
Остальные вычислители не обращали на него никакого внимания,
продолжая лихорадочно скрипеть перьями.
При виде этого я пришел в такую ярость, что стал колотить кулаком
в запертую дверь. Мне хотелось крикнуть несчастным, чтобы они бросили
свою работу, вырвались из этого проклятого помещения, взбунтовались и
уничтожили своих мучителей...
- Не стоит нервничать, господин Раух, - услышал я спокойный голос
рядом с собой. Это был Больц.
- Вы палачи! Что вы делаете с людьми! Какое право вы имеете так
издеваться над ними?
Он улыбнулся своей мягкой интеллигентной улыбкой и сказал:
- Вы помните миф об Ахиллесе? Боги предложили ему сделать выбор
между жизнью долгой, но спокойной, и короткой, но бурной. Он выбрал
последнюю. Эти люди тоже.
- Они не делали никакого выбора. Это вы с помощью вашего
импульсного генератора заставляете их расточать свою жизнь и очертя
голову мчаться к самоуничтожению во имя ваших прибылей!
Больц расхохотался:
- А разве вы не слышали от них самих, что они счастливы? И они
действительно счастливы. Смотрите, в каком самозабвении они работают.
Разве счастье не в творческом труде?
- Мне противны ваши рассуждения! Общеизвестно, что существует
естественный темп жизни человека и всякие попытки его ускорить
являются преступными.
Больц опять засмеялся:
- Вы нелогичны, профессор. Раньше люди ходили пешком и ездили на
лошадях, теперь они летают на реактивных самолетах. Раньше новости
передавались из уст в уста, от человека к человеку, годами ползли по
миру, а теперь люди мгновенно всё узнают по радио и по телефону. Это
примеры того, как современная цивилизация ускоряет темп жизни. И вы не
считаете это преступлением. А кино, а печать, а сотни искусственных
удовольствий и наслаждений - разве это не ускорение темпа жизни? Так
почему же искусственное ускорение функций живого организма вы считаете
преступлением? Я уверен, что эти люди, живя естественной жизнью, не
сделали бы и миллионной доли того, что они делают сейчас. А смысл всей
жизни, как известно, состоит в творческом труде на благо человека. Вы
в этом сами убедитесь, когда примкнете к ним. Скоро и вы поймете, в
чем радость и счастье. Дня через два. Для вас готовят специальное
помещение. Вы там будете работать один, так как вы, извините,
несколько отличаетесь от нормальных людей.
Больц фамильярно похлопал меня по плечу и оставил одного
размышлять над его бесчеловечной философией.
X
В соответствии со "спектром" меня начали "воспитывать" при той
частоте, когда моя воля могла мобилизовать меня на любой, самый
безрассудный подвиг. Поэтому мне ничего не стоило совершить и такой
героизм, как симулировать потерю воли. Я бездумно стоял на коленях и
уныло повторял за радиорепродуктором молитвенную белиберду,
прославлявшую Крафтштудта. Кроме молитвы, мне, как новичку, внушили
некоторые истины из нейрокибернетики. Нелепый смысл этого учения
заключался в том, что мне надлежало запомнить, каким частотам
импульсов соответствуют те или иные чувства человека. В моих планах на
будущее решающее значение принадлежало частоте, которая стимулирует
математические способности, и еще одной, которая, к моему счастью,
оказалась близкой к девяноста трем герцам. Воспитание продолжалось
неделю, и, когда я стал. выглядеть достаточно покорным, меня засадили
за работу. Первая задача, которую мне дали решить, заключалась в
анализе возможности сбивать в пространстве над землей
межконтинентальные ракеты.
Весь расчет я выполнил за два часа. Результат был неутешительным:
сбить межконтинентальную ракету невозможно.
Вторая задача, тоже военного характера, касалась расчета
нейтронных пучков, необходимых для подрыва атомных бомб противника.
Здесь тоже ответ получился грустным. Нейтронная пушка должна весить
несколько тысяч тонн. С ней к складам атомных бомб противника не
подберешься!
Я решил эти задачи действительно с огромным наслаждением и,
наверно, со стороны выглядел таким же одержимым, как и все остальные,
с той лишь разницей, что генератор, вместо того чтобы сделать меня
безвольной тряпкой, наоборот, вселил в меня бодрость и энтузиазм.
Радостное чувство бодрости и веры в собственные силы не покидало меня
и во время отдыха. Я делал вид, что сплю, а сам обдумывал свои планы
возмездия.
Когда я покончил с задачами военного министерства, я принялся в
уме (чтобы никто не знал) решать самую главную для меня математическую
задачу: как взорвать вычислительный центр Крафтштудта изнутри.
"Взорвать" - это, конечно, фигуральное выражение. Ни динамита, ни
тротила у меня не было, и достать его, находясь в каменном Мешке
"Приюта мудрецов", было невозможно. Я задумал нечто другое.
Если импульсный генератор господина Пфаффа может вызвать в
человеке любые чувства и эмоции, почему бы им не воспользоваться для
того, чтобы воскресить в сознании несчастных жертв гитлеровцев чувство
справедливого гнева и бунтарства? Если бы это можно было сделать, то
эти люди сами смогли бы за себя постоять и расправиться с шайкой
ультрасовременных бандитов. Но как это сделать? Как заменить частоту,
стимулирующую математическую работу, на частоту, возбуждающую в
человеке чувство ненависти, гнева, ярости?
Работой генератора руководил его создатель, престарелый доктор
Пфафф. Я видел этого старика в тот день, когда снимали спектр моей
нервной системы. По-видимому, это был один из инженеров-фанатиков,
который наслаждается извращенным творением своего интеллекта.
Издевательство над человеческим достоинством являлось целью его
инженерного мышления. Меньше всего я надеялся на помощь господина
Пфаффа. В мои расчеты он вовсе не входил. Генератор должен был
заработать на нужной мне частоте без его помощи и помимо его желания.
Когда я додумался до этого, я еще раз убедился, какая великая наука -
теоретическая физика! Оперируя формулами и уравнениями, она не только
предсказывает течение различных физических явлений в природе, но и
позволяет спасать человеческие жизни...
Действительно, импульсный генератор господина Пфаффа, какую бы
схему он ни имел, излучал определенную мощность электроэнергии.
Известно: если импульсный генератор перегружен, то есть если у него
отбирать мощность, большую проектной, то его частота начинает вначале
медленно, а потом резко падать. Значит, если к нему подключить
дополнительную нагрузку в виде омического сопротивления, можно
заставить его работать не на той частоте, которая указана на шкале, а
на более низкой.
Математические способности вычислителей фирмы Крафтштудта
эксплуатировались на частоте девяносто три герца. Чувство гнева и
ярости возникает у людей в том случае, если их подвергнуть воздействию
переменного поля с частотой восемьдесят пять герц. Значит, нужно
как-то погасить восемь герц. Нужно рассчитать для этого дополнительную
нагрузку на генератор.
Когда я был в испытательной лаборатории, я заметил показания
вольтметра и амперметра на генераторе. Произведение этих величин дало
мне мощность. Теперь оставалось решить математическую задачу о
дополнительной нагрузке...
Я мысленно представил себе схему включения в генератор всех
гигантских конденсаторов, в которых Сидели несчастные люди. В уме для
данной конфигурации конденсаторов я решил уравнения Максвелла и
высчитал значения электрической и магнитной напряженностей поля. Я
ввел в эти величины поправку на энергию, которую поглощают находящиеся
в конденсаторах люди, и таким образом установил значение той мощности,
которая расходуется генератором на подстегивание умственных
способностей вычислителей. Оказалось, что у господина Пфаффа оставался
запас мощности всего в полтора ватта!
Этих данных мне было достаточно, чтобы решить вопрос о том, как
частоту в девяносто три герца превратить в восемьдесят пять.
Для этого оказалось необходимым заземлить одну из пластин
конденсатора через сопротивление в тысячу триста пятьдесят ом.
Свои уравнения Максвелла я решил в уме за сорок минут, и, когда
получил результат, от радости мне захотелось кричать.
Но где достать кусок проволоки с таким сопротивлением? Это
сопротивление должно быть подобрано очень точно, ибо, если оно будет
другим, частота изменится не так, как нужно, и ожидаемого эффекта не
будет.
Ломая голову над этой практической проблемой, от решения которой
зависела судьба всего моего плана, я готов был разбить свою голову о
стол, как тот вычислитель, которого я недавно видел. Я лихорадочно
перебирал в своем мозгу всякие возможности изготовить сопротивление
заданной величины я с достаточно высокой точностью, но ничего не мог
придумать. Сознание бессилия перед решением задачи приводило меня в
крайнее отчаяние, хотя мне все время казалось, что решение находится
где-то очень близко.
И когда я сжимал голову руками и готов был завыть нечеловеческим
голосом, мой взгляд вдруг упал на черный бокал из пластмассы, стоявший
на краю письменного стола. В бокале находились карандаши. Там было
десять карандашей, все разной окраски и все различного назначения. Я,
не думая, схватил первый попавшийся и, повертев его перед глазами,
про-чел, что это карандаш "2В". Это означало, что он очень мягкий.
Грифель мягкого карандаша содержит большое количество графита, хорошо
проводящего электричество. Затем я нашел карандаш "3В", "5В", и потом
