- Счастливым? - удивился я. - Разве вы счастливы?
- Конечно, конечно! - закричали все. - Ведь мы постигли самих
себя. Самое высокое наслаждение человека в том, что он познает самого
себя.
- А разве до этого вы не знали самих себя? - удивился я.
- Конечно, нет. Люди не знают самих себя. Только те, кто знаком с
нейрокибернетикой, только те знают себя.
- Слава нашему учителю! - крикнул кто-то.
- Слава нашему учителю! - автоматически повторили все.
Ко мне подошел тот, которого называли Дейнисом. Он уселся на койке
напротив меня и глухим, усталым голосом спросил:
- Какое образование ты имеешь?
- Я профессор физики.
- Знаешь ли ты биологию?
- Очень поверхностно.
- Психологию?
- Еще хуже.
- Нейропсихологию?
- Не знаю совсем.
- Кибернетику?
- Смутно.
- Нейрокибернетику и общую теорию биологического регулирования?
- Ни малейшего представления.
В комнате послышался возглас удивления.
- Плохо, - глухо промычал Дейнис. - Он не поймет.
- Да рассказывайте же! Я постараюсь понять.
- Он поймет после первых двадцати сеансов генератора! - воскликнул
кто-то.
- Я понял после пяти! - крикнул другой.
- Еще лучше, если он два раза побудет между стенками.
- Все равно, Дейнис, рассказывайте, - настаивал я. Мне почему-то
становилось жутко.
- Итак, новичок, понимаешь ли ты, что такое жизнь?
Я долго сидел молча, глядя на Дейниса.
- Жизнь - это очень сложное явление природы, - наконец произнес я.
Кто-то громко хихикнул. За ним хихикнул еще один. Затем еще и еще.
Все обитатели палаты смотрели на меня, как на человека, сказавшего
непристойную глупость. Один Дейнис смотрел на меня укоризненно и
покачивал головой.
- Плохи твои дела. Тебе придется многому учиться, - сказал он.
- Если я сказал неправильно, то объясни.
- Объясни ему, Дейнис, объясни! - закричали со всех сторон.
- Хорошо. Слушай. Жизнь - это непрерывная циркуляция кодированных
электрохимических возбуждений по нейронам твоего организма.
Я задумался. Циркуляция возбуждений по нейронам. Где-то когда-то я
слышал нечто подобное или читал в популярной книге.
- Дальше, Дейнис, дальше.
- Все твои ощущения, которые составляют сущность твоего духовного
"я", - это электрохимические импульсы, двигающиеся от рецепторов в
высшие регуляторы головного мозга и после обработки возвращающиеся к
эффекторам.
- Ну? Объясняй дальше.
- Всякое ощущение внешнего мира передается по нервным волокнам в
мозг. Одно ощущение отличается от другого формой кода и его частотой,
а также скоростью распространения. Эти три параметра определяют
качество, интенсивность и время действия ощущения. Понял?
- Допустим.
- Следовательно, жизнь - это и есть движение закодированной
информации по твоим нервам. Ни больше, ни меньше. Мышление есть не что
иное, как циркуляция частотно-модулированной информации по нейронным
петлям в центральных областях нервной системы, в мозгу.
- Я этого не понимаю, - признался я.
- Мозг состоит примерно из десяти тысяч нейронов, являющихся
аналогами электрических реле. Они соединены в группы и кольца
волокнами, называемыми аксонами. По аксонам возбуждения передаются от
одного нейрона к другому, от одной группы нейронов к другой. Блуждание
возбуждений по нейронам и есть мысль.
Мне стало еще более страшно.
- Он ничего не поймет до тех пор, пока не побывает под генератором
или между стенками! - закричали вокруг.
- Хорошо, допустим, ты прав. Что из этого следует? - спросил я
Дейниса.
- А то, что жизнь можно делать какой угодно. При помощи импульсных
генераторов, которые возбуждают нужные коды в нейронных петлях. Это
имеет огромное практическое значение.
- Объясни какое, - прошептал я, чувствуя, что сейчас я узнаю нечто
такое, что откроет мне существо деятельности фирмы Крафтштудта.
- Лучше всего это объяснить на примере стимуляции математической
деятельности, В настоящее время в отсталых странах создают так
называемые электронные счетно-решающие машины. Количество триггеров,
или реле, из которых такие машины составляются, не превышает
пяти-десяти тысяч. Математические разделы мозга человека содержат
около миллиарда таких триггеров. Никогда и никто не сможет построить
машину с таким количеством триггеров.
- Ну и что же?
- А то, что значительно выгоднее использовать для решения
математических задач аппарат, который создан самой природой и который
лежит вот здесь, - Дейнис провел рукой по надбровным дугам, - чем
строить жалкие дорогостоящие машины.
- Но машины работают быстрее! - воскликнул я. - Нейрон, насколько
я знаю, может быть возбужден не более двухсот раз в секунду, а
электронный триггер - миллионы раз в секунду. Поэтому
быстродействующие машины выгоднее.
Вся палата снова грохнула от смеха. Один Дейнис оставался
серьезным.
- Это не так. Нейроны можно тоже заставить возбуждаться с любой
частотой, если подводить к ним с достаточно высокой частотой
возбуждение. Это можно делать при помощи электростатического
генератора, работающего в импульсном режиме. Если мозг поместить в
поле излучения такого генератора, его можно заставить работать как
угодно быстро.
- Так вот каким образом зарабатывает фирма Крафтштудта! -
воскликнул я и вскочил на ноги.
- Он наш учитель! - вдруг заголосили все. - Повторяй, новичок. Он
учитель!
- Не мешайте ему понимать, - вдруг прикрикнул на всех Дейнис. -
Придет время, и он поймет, что господин Крафтштудт наш учитель. Он еще
ничего не знает. Слушай, новичок, дальше. Всякое ощущение имеет свой
код, свою интенсивность и свою продолжительность. Ощущение счастья -
частота пятьдесят пять герц в секунду, с кодовыми группами по сто
импульсов. Ощущение горя - частота шестьдесят два герца, со
скважностью в одну десятую секунды между посылками. Ощущение веселья -
частота сорок семь герц, возрастающих по интенсивности импульсов.
Ощущение грусти - частота двести три герца, боли - сто двадцать три
герца, любви - четырнадцать герц, поэтическое настроение - тридцать
один, гнева - восемьдесят пять, усталости - семнадцать, сонливости -
восемь и так далее. Кодированные импульсы этих частот двигаются по
специфическим петлям нейронов, и благодаря этому ты ощущаешь все то,
что я назвал. Все эти ощущения можно вызвать при помощи импульсного
генератора, созданного нашим учителем. Он открыл нам глаза на то, что
такое жизнь. До него люди жили во мраке и в неведении о самих себе...
От этих объяснений у меня помутилось в голове. Это был или бред,
или нечто такое, что действительно открывало новую страницу в жизни
человечества. Сейчас я в этом еще не мог разобраться. Голова шумела от
наркоза, который мне дали в кабинете Крафтштудта. Я вдруг почувствовал
себя очень усталым и прилег на кровать, закрыв глаза.
- У него доминирует частота в семь-восемь герц. Он хочет спать! -
крикнул кто-то.
- Пусть поспит. Завтра он начнет постигать жизнь. Завтра его
поведут под генератор.
- Нет, завтра будут снимать его спектр. На него составят карточку.
Может быть, у него есть отклонения от нормы.
Это было последнее, что я услышал. После этого я забылся.
Человек, с которым я встретился на следующий день, вначале
показался мне симпатичным и умным. Когда меня ввели в его кабинет на
втором этаже главного здания фирмы, он, широко улыбаясь, пошел ко мне
навстречу с протянутой рукой.
- А, профессор Раух, рад вас видеть!
- Добрый день, - ответил я сдержанно. - С кем имею честь
разговаривать?
- Называйте меня просто Больц, Ганс Больц. Наш шеф поручил мне
довольно неприятную задачу - от его имени извиниться перед вами.
- Извиниться? Разве вашего шефа могут терзать угрызения совести?
- Не знаю. Право, не знаю, Раух. Тем не менее он приносит вам свои
искренние извинения за все случившееся. Он погорячился. Он не любит,
когда ему напоминают о прошлом.
Я усмехнулся:
- Я ведь пришел к нему вовсе не для того, чтобы напоминать ему о
его прошлом. Если хотите, меня интересовало другое. Я хотел
познакомиться с людьми, которые так блестяще решили...
- Присаживайтесь, профессор. Именно об этом я и хочу с вами
поговорить.
Я уселся на предложенный мне стул и начал рассматривать
улыбающегося господина Больца, сидевшего против меня за широким
письменным столом. Это был типичный северный немец, с продолговатым
лицом, светлыми волосами и большими голубыми глазами. В руках он
вертел портсигар.
- Здесь, у шефа, я заведую математическим отделом, - сказал он.
- Вы? Вы математик?
- Да, немного. Во всяком случае, я кое-что смыслю в этой науке.
- Значит, через вас я смогу познакомиться с теми, кто решал мои
уравнения...
- Да вы с ними уже знакомы, Раух, - сказал Больц.
Я в недоумении уставился на него.
- Вы провели с ними вчера весь день и сегодня всю ночь.
Я вспомнил палату с людьми, бредившими импульсами и кодами.
- И вы хотите меня уверить, что эти сумасшедшие и есть гениальные
математики, решившие мои максвелловские уравнения? - Не дожидаясь
ответа, я расхохотался.
- Тем не менее это они и есть. Вашу последнюю задачу решил некий
Дейнис. Кажется, он вчера вечером преподал вам урок нейрокибернетики.
Подумав немного, я произнес:
- В таком случае я отказываюсь что-нибудь понимать. Может быть, вы
мне разъясните.
- Охотно, Раух. Но только после того, как вы прочтете вот это. - И
Больц протянул мне свежую газету.
Я медленно развернул ее и вдруг вскочил со стула. С первой
страницы на меня смотрело... мое собственное лицо, заключенное в
черную рамку. Под моим портретом значился огромный заголовок:
"Трагическая гибель профессора физики доктора Рауха".
- Что это значит, Больц? Что это за комедия! - воскликнул я.
- Пожалуйста, успокойтесь. Все очень просто. Вчера вечером, когда
вы возвращались с прогулки на озеро и проходили по мосту через реку,
на вас напали два бежавших из "Приюта мудрецов" сумасшедших, убили
вас, обезобразили ваш труп и выбросили в реку. Сегодня утром вас нашли
у плотины. Ваша одежда, ваши вещи и документы подтвердили, что
найденный - это вы. Сегодня полиция наводила справки в "Приюте", и все
обстоятельства вашей трагической гибели разъяснились.
Я обратил внимание на свою одежду, потрогал карманы и только
сейчас убедился, что костюм на мне был чужой, а мои вещи и документы
из карманов исчезли.
- Но ведь это же наглая ложь, обман, подлость и...
- Да, да, да. Я с вами вполне согласен. Но что делать, Раух, что
делать? Фирма Крафтштудта без вас может потерпеть серьезное поражение,
если хоти-те - крах. Мы получили такую уйму заказов. Все они военного
характера и большой стоимости. Нужно считать, считать и считать. После
решения первых задач для военного министерства нас буквально завалили
математическими расчетами.
- И вы хотите, чтобы я тоже стал, как ваш Дейнис и другие?
- Нет. Конечно, нет, Раух.
- Так зачем вы все это придумали?
- Вы нам нужны как преподаватель математики.
- Преподаватель?
Я снова вскочил. Больц закурил сигарету и кивнул мне в сторону
стула. Я сел, ничего не соображая.
- Нам нужны математические кадры, профессор Раух. Без них мы сядем
на мель.
Я молча уставился на Больца, который мне теперь уже не казался
таким симпатичным, как прежде. В его светлом и ничем не примечательном
лице я начал замечать какие-то тонкие звериные черточки, едва
уловимые, но постепенно доминировавшие над тем, что делало его
