в восемьдесят футов. Чтобы заполнить расстояние от одного утеса до
другого, требовалось чуть больше двенадцати подобных строений. Двенадцать
на восемьдесят будет девятьсот шестьдесят - грубо говоря, расстояние между
скалами составляет примерно тысячу футов.
Он снова сел, взял блокнот и карандаш и - под пристальным взглядом
присевшего неподалеку Холмотопа - произвел простые геометрические расчеты,
которые дали ему примерное значение высоты противоположной скалы в
шестьдесят с небольшим футов по вертикали. Если высота другой скалы
составляла шестьдесят футов, вряд ли расстояние от того места, где он
сидел, до лежавшей внизу долины могло быть намного больше. У него с собой
сто футов веревки, этого более чем достаточно, чтобы с наступлением
темноты спуститься в долину.
- Что ж, полагаю, могу тебе рассказать, - сказал Билл. - А именно, я
собираюсь спуститься по этой скале в долину и взобраться по ней обратно,
после того как в моих руках будет гонг, который, как уже говорил, я
намерен принести с собой.
Холмотоп уставился на него. Какое-то мгновение казалось, что даже
дилбианский почтальон окончательно лишился слов. Затем он обрел дар речи.
- В_н_и_з_ по скале! - повторил он.
Он поднялся на ноги и под прикрытием зарослей, густо росших вдоль
обрыва, и окружающих деревьев двинулся к тому месту, откуда можно было
заглянуть за край скалы, как до этого делал Билл. Он долго смотрел вниз, а
потом вернулся обратно, грустно качая головой.
- Кирка-Лопата, - сказал он, - ты или совсем свихнулся, или лучше
любого Коротышки, которых я когда-либо видел.
Именно такой реакции Билл и ожидал. Склон скалы был вертикальным, но
не гладким. Темная гранитная порода, из которой она состояла, была
неровной, и ее покрывали выступы и трещины, достаточно большие для того,
чтобы обеспечить подходящую опору для того, кто, как Билл, имел опыт
скалолазания. Вместе с двумя другими опытными скалолазами, которые могли
бы его подстраховать, и соответствующим снаряжением Билл был бы почти
уверен, что сможет одолеть ее без дальнейшей помощи. Однако то, что было
подходящей опорой для рук и ног опытного скалолаза, могло оказаться
недостаточным, чтобы сделать подобный путь проходимым для другого
человека, не обладающего соответствующим опытом - не говоря уже о
дилбианине, с его значительно большим весом и неуклюжестью.
Соответственно, не было ничего удивительного в том, что Холмотоп счел его
затею нелепой, - несомненно, точно так же решили бы и разбойники, и любой
другой дилбианин из живущих по соседству.
Честно говоря, Билл и сам считал свою затею слегка нелепой.
Спускаться по отвесной скале не при дневном свете, без команды с
соответствующим снаряжением, в одиночку и в темноте... Однако у него была
припрятана в рукаве - вернее, вокруг запястья - веревка, о которой он не
сказал даже Холмотопу.
- В долине уже темно, - как можно более безразлично сказал он. -
Давай пройдемся вдоль обрыва, пока я не найду подходящее место, откуда
можно было бы отправиться вниз.
Они вместе двинулись вперед дилбианский почтальон скептически качал
головой. Пройдя немного вдоль края скалы в быстро сгущающемся мраке, они
подошли к месту, где часть скалы отвалилась, оставив выемку шириной
примерно в восемь футов, которая уходила вниз, расширяясь по мере того,
как исчезала в темноте внизу.
- Вот подходящее место, - весело сказал Билл, хотя ему совсем не было
весело. - Давай договоримся: ты придешь сюда за мной перед рассветом. Я
буду тебя ждать.
- Твоя шея, - философски изрек Холмотоп. - Я приду. Надеюсь, что и ты
тоже.
- Обо мне не беспокойся, - сказал Билл. Сопровождаемый любопытным
взглядом Холмотопа, он начал осторожно спускаться вниз в расселину.
Надежно закрепившись обеими ногами и левой рукой на выступе скалы, он
правой рукой расстегнул рубашку и начал разматывать с запястья веревку.
Чтобы размотать ее всю, потребовалось несколько минут. Наконец веревка,
извиваясь, ушла между ног вниз, а один ее конец он крепко сжимал в руке.
Он поискал вокруг какую-нибудь надежную точку, где можно было бы закрепить
веревку, и нашел чуть приподнятый каменный выступ, примерно в полуфуте
справа, у самого края расселины. Он несколько раз обмотал конец веревки
вокруг выступа и завязал. Затем, очень осторожно, начал переносить свои
вес на привязанную веревку, пока не повис на ней всей своей тяжестью.
Веревка, привязанная к выступу, держалась прочно. Осторожно, с
учащенно бьющимся сердцем, несмотря на всю свою решимость и опыт, Билл
покинул безопасный уступ скалы, и теперь его удерживала лишь веревка.
Какое-то мгновение он раскачивался словно маятник, у него закружилась
голова. Затем его ноги коснулись каменной поверхности, и движение
прекратилось. Медленно и осторожно он начал спускаться по отвесном
скальной стене, крепко держась руками за веревку и упираясь ногами в
вертикальную поверхность.
И долина внизу, и окружающие ее скалы уже полностью погрузились во
тьму. Солнце несколько минут как зашло, но луна пока не появилась. Билл
осторожно двигался в темноте вниз по веревке, останавливаясь лишь время от
времени, когда находил надежную опору для ног, чтобы дать отдохнуть рукам
- на них приходился весь вес его висящего на веревке тела. Подобным
образом, медленно, со многими остановками, Билл спускался в темноту.
Он заранее сделал на веревке узлы через каждые десять футов. Он уже
насчитал их больше семи - что означало, что расстояние до подножия скалы
было больше, чем он предполагал. Ощущая первые легкие уколы паники, он уже
начал думать о том, что его расчеты могли оказаться ошибочными и скала
оказалась выше, чем было у него веревки, как вдруг его нога внезапно
натолкнулась на ровную и твердую поверхность.
Оглядевшись по сторонам, он увидел, что достиг подножия скалы.
Билл поставил на землю вторую ногу и отпустил веревку. Со вздохом
облегчения он повернулся, опираясь теперь лишь на собственные ноги.
Сейчас, оказавшись на земле, он с трудом мог различить в темноте
близлежащие кусты и деревья. Он начал осторожно на ощупь пробираться
сквозь них, царапая лицо и руки о паучьи лапы ветвей.
На ходу он обернулся и взглянул вверх на скалу, с которой только что
спустился. В лунном свете он мог различить выемку у вершины, откуда он
начал свой путь в долину. Она была отчетливо видна теперь, когда взошла
луна, и он отметил в памяти ее местоположение, поскольку ему нужно было
снова найти свою веревку, чтобы выбраться обратно из долины.
Определившись, Билл повернулся и окинул взглядом погруженное в сумрак
открытое пространство долины, еще не освещенное восходящей луной. На
расстоянии примерно в пятьсот ярдов виднелись строения разбойничьего
поселка, едва различимые более темные очертания, на фоне которых тут и там
мерцали желтые огоньки, их свет изнутри просачивался сквозь щели в тяжелых
занавесках.
Подойдя ближе, Билл легко смог отличить большую столовую от других
зданий. Там еще кто-то был: сквозь занавеси кое-где просачивался свет, и
его ушей отчетливо достигали веселые голоса о чем-то споривших дилбиан.
Стараясь держаться от здания подальше, Билл обошел его слева и начал одно
за другим исследовать встречавшиеся ему строения поменьше.
Заглянув через щель в занавеске в одно из окон, откуда просачивался
желтый свет, Билл обнаружил ни больше ни меньше как целый полк молодых
дилбиан, явно занятых чем-то средним между борьбой на подушках и игрой в
крикет, с каковой целью они разделились на две команды, каждая в своем
конце здания, откуда они время от времени бегом мчались в другой конец,
рыча во всю силу своих легких и яростно лупя любого бегуна, оказавшегося в
пределах их досягаемости.
Билл до сих пор не видел юных дилбиан, так что с интересом наблюдал
за ними сквозь щель в занавеске, пока звук открывающейся двери в дальнем
конце комнаты и появление взрослого дилбианина не только положили конец
игре, но и напомнили ему, что он здесь незваный гость. Он снова вернулся к
своим поискам.
Билл обследовал все здания, кроме двух, когда его ушей достиг звук
далекого, но несомненно человеческого голоса. Повернувшись, он последовал
в его направлении к одному из зданий, где он еще не был, нашел окно и
заглянул в щель - вернее, прореху - в занавеске из шкур.
Он обнаружил там Аниту. Но, к несчастью, она была не одна. Она сидела
окруженная как минимум дюжиной могучих дилбианок, с сосредоточенным видом
трудившихся над чем-то напоминавшим большую сеть.
В группе доминировала толстая пожилая дилбианка, выглядевшая как
уменьшенный женский вариант Еще-Варенья. Вся группа производила
благопристойное впечатление сидящих в кружок и вышивающих дам там, на
Земле. Билл вряд ли мог бы просунуть голову в дверь и попросить Аниту
выйти наружу и поговорить с ним. Но каждая минута, пока он стоял на
открытом пространстве Разбойничьей Долины, увеличивала шансы, что на него
наткнется какой-нибудь местный житель.
А быстро восходящая луна очень скоро должна была ярко осветить
долину.
16
Пока Билл продолжал наблюдать через прореху в занавеске, не в силах
решить, что делать дальше, на ум ему пришли отрывочные сведения из
полученной под гипнозом информации - сети, подобные той, над которой
трудились дилбианки, применялись на Дилбии для ловли напоминавших
мускусных быков диких травоядных, бродивших по дремучим лесам. Анита явно
развлекала остальных каким-то рассказом, поскольку, как мог видеть Билл
сквозь разрыв в занавеске, вся группа разразилась смехом, вряд ли менее
громогласным, чем Биллу приходилось слышать от их мужской половины в
столовой.
- Конечно, - сказала Анита, когда смех утих, очевидно возвращаясь к
истории, которую она только что рассказывала, - мне бы не хотелось, чтобы
Костолом пришел в ярость и подвесил меля вниз головой.
- Пусть только попробует, - многозначительно сказала толстая матрона,
окинув всех взглядом. - По крайней мере, пока мы рядом. Верно, девочки?
Ответом было всеобщее согласие, прозвучавшее достаточно мрачно, и у
Билла, наблюдавшего за ними в окно, пробежал холодок по спине.
- Мой отец - прадед Костолома, - продолжала матрона, торжествующе
оглядывая остальных, - был Старейшиной Клана Охотников возле Дикого Утеса.
И его отец, до него, был Старейшиной.
- Как насчет собственного деда Костолома? - спросила самая маленькая
из дилбианок, почти прямо напротив Аниты, которая сидела слева от
двоюродной бабки Костолома. - Он тоже был Старейшиной?
- Нет, Четверть-Пинты, - величественно ответила двоюродная бабка
Костолома. - Он был кожевником. Но он был отличным кожевником, одним из
самых сильных мужчин, кто когда-либо ходил по этой земле, и намного умнее
всех прочих, насколько я могу судить как его кровная сестра.
- Ну конечно. Без-Устали, - вступила в разговор довольно упитанная
дилбианка, сидевшая в четверти круга от Аниты, - мы все знаем, как ты
прогибаешься, когда заходит речь о твоих родственниках.
Донесся согласный ропот - Билл не смог разобрать, подлинный или
притворный.
- Но вернемся к маленькой Грязные Зубы, - сказала Без-Устали,
поворачиваясь к Аните. - Последнее, чего бы нам хотелось, - это лишиться
тебя и твоих интересных историй, которые ты нам рассказываешь о ваших
женщинах-Коротышках. - Из круга послышались одобрительные возгласы. - Это
самые забавные истории из того, что я слышала, и, кроме того, они так
