наши головы мешок злосчастья.
С неловкостью, из-за больной ноги, по лестнице спустился Том, и Алудра
смотрела теперь то на него, то на Мэта. Менестрель снова надел плащ, без
которого он редко позволял любоваться собой, особенно при знакомстве.
- Как будто в сказаниях, - промолвила женщина. - Я спасена менестрелем и
юным героем от этих... - Она нахмурилась и поглядела на громил,
распростертых на земляном полу. - От этих ублюдков, чьи матери были
свиньями!
- Почему они хотели убить вас? - спросил Мэт. - Он что-то о каких-то
секретах говорил.
- Секреты, - в голосе Тома послышались раскатистые артистические нотки,
как на представлении, - тайны об устройстве фейерверков, если я не ошибаюсь,
Вы - Иллюминатор, верно? - Он галантно поклонился, церемонно взмахнув полами
плаща. - Я - Том Меррилин, менестрель, как вы изволите видеть. - И, точно
вспомнив что-то малозначительное, но все же достойное упоминания, Том
добавил: - А этого молодого человека, обладающего дарованием находить на
свою голову неприятности, зовут Мэт.
- Я была Иллюминатором, - холодно, с некоторым ожесточением, произнесла
Алудра. - Но эта свинья Таммуз испортил представление для короля Кайриэна и
к тому же чуть не разнес весь квартал гильдии, весь поселок нашего цеха! А
поскольку тамошней старейшиной цеха была я, то именно меня гильдия и сочла
виновной в происшествии. - В голосе ее послышались оборонительные нотки. -
Что бы ни болтал Таммуз, секретов гильдии я не раскрываю. Но и голодать я не
намерена, раз умею устраивать фейерверки. А поскольку из гильдии меня
исключили, то ее законы на меня не распространяются.
- Галдриан, - произнес Том, и в тоне его было то же напряжение, что и в
голосе Алудры. - Он теперь мертвый король и фейерверков никогда больше не
увидит.
- Гильдия. - Женщина устало вздохнула. - Они все обвиняют меня, будто это
из-за меня разгорелась война в Кайриэне, будто та бедственная ночь, только
она одна привела к смерти Галдриана.
Том скривился, а Алудра продолжила:
- Наверное, мне здесь больше нельзя оставаться. Таммуз и остальные эти
буйволы скоро очнутся. Скорее всего, на этот раз они заявят солдатам, что я
украла то, что на самом деле изготовила сама.
Она испытующе посмотрела сперва на Тома, потом на Мэта, сдвинула брови и,
видимо, приняв решение, произнесла:
- Я должна отблагодарить вас, но денег у меня нет. Однако у меня есть
нечто не менее ценное, чем золото. Может быть, даже лучше золота. Посмотрим,
что вы скажете.
И когда она принялась рыться под парусиной в тележке, Мэт переглянулся с
Томом. Я помогу любому, кто заплатит. Ему показалось, что в голубых глазах
Тома мелькнуло понимание.
Алудра выбрала из нескольких одинаковых узлов один - короткий рулон в
плотной промасленной материи. Сверток был чуть больше фута в обхвате.
Опустив его на солому, она развязала стягивающие сверток шнуры и раскатала
рулон по полу. По всей длине тянулись четыре ряда карманов, верхние
карманчики были маленькие, во втором ряду - побольше, а в четвертом - самые
большие. Во всех лежали покрытые воском бумажные цилиндры. Над срезом
кармана торчали их утолщенные концы, от которых тянулись темные шнуры.
- Фейерверки, - сказал Том. - Я так и знал. Алудра, мы не примем такого
подарка! Вы можете продать только это, и вам хватит на десять дней
проживания в хорошей гостинице, превосходно питаясь каждый день. Правда, не
здесь, не в Арингилле.
Опустившаяся на колени возле длинного куска промасленной ткани Алудра
лишь фыркнула в ответ на его слова.
- Успокойся, ты, старый. - Голос ее звучал совсем не обидно. - Разве мне
нельзя отблагодарить вас? Выказать свою признательность? По-твоему, я отдала
бы это, если б у меня не имелось запаса для продажи? Слушайте меня
внимательно.
Мэт смотрел как зачарованный. Фейерверки за всю свою жизнь он видел
только дважды. В Эмондов Луг их привозили торговцы, к вящим расходам совета
деревни. Будучи десятилетним мальчиком, он вознамерился распотрошить один
фейерверк, чтобы посмотреть, что там внутри, но поднялся такой шум-гам!
Такой переполох! Сам мэр, Бран ал'Вир, задал Мэту знатную трепку; Дорал
Барран, бывшая тогда Мудрой, как следует высекла его; а отец, когда Мэт
явился домой, еще добавил - ремнем. Целый месяц с ним никто в деревне не
разговаривал, за исключением Ранда и Перрина, которые наперебой объясняли
ему, какой он остолоп. Мэт потянулся было потрогать один из цилиндров, но
Алудра шлепнула парня по руке:
- Сначала выслушай! Ясно? Вот эти, самые маленькие, лишь громко
взрываются. - Указанные цилиндры были не больше мизинца Мэта. - Эти,
следующие, громко взрываются и при этом ярко вспыхивают. Другие, вот эти,
оглушительно хлопают, яркая вспышка, и еще они испускают столб искр. А вот
те, последние, - эти цилиндрики оказались толще его большого пальца, -
делают то же самое, но искры они дают разных цветов. Очень похоже на ночной
цветок, только в небе.
Ночной цветок? - подумал Мэт.
- С ними нужно быть очень осторожным. Вот, смотри, запальный фитиль.
Самый длинный. - Поймав озадаченный взгляд Мэта, она помахала у него перед
носом одним из длинных темных шнуров. - Да, этот вот!
- Это там, где нужно поджигать, - пробормотал Мэт. - Это я знаю.
Том булькнул горлом и принялся поглаживать усы костяшками пальцев, будто
пряча улыбку. Алудра хмыкнула:
- М-да. Это там, где нужно поджигать. Да, так. Рядом с ними не стой. Тем
более рядом с самыми большими. Как подпалил фитиль, так и отбегай подальше.
Понял меня? - Она ловко свернула материю. - Можешь сам ими позабавиться,
можешь, если пожелаешь, продать. Но помни: никогда не клади их слишком
близко к огню. От огня они взрываются. А если они взорвутся все вместе,
разом, то могут и дом разрушить. - Алудра завязала шнурочки, поколебалась и
добавила: - И последнее, хотя это ты, скорее всего, знаешь. Не вскрывай их,
как поступают иные дураки, желая узнать, что там внутри. Иногда содержимое
взрывается от соприкосновения с воздухом - и огня никакого не надо. Тебе
может пальцы оторвать; а то и руку.
- Я слышал об этом, - сухо произнес Мэт. Алудра, нахмурившись, взглянула
на него, будто подозревая в намерении вскрыть фейерверк, но потом все-таки
подтолкнула связку к Мэту.
- Вот. А теперь мне надо идти, пока не очухались эти отродья козлов. -
Глянув сквозь приоткрытую дверь на шумящий в ночи дождь, Алудра вздохнула: -
Может, найду где-нибудь местечко посуше. А завтра отправлюсь в сторону
Лугарда. Эти свиньи, скорее всего, решат, что я двинулась в Кэймлин. А?
Мэт внезапно вспомнил о черствой краюхе, которую ела Алудра, а также о
том, что до Лугарда намного дальше, чем до Кэймлина. А Алудра говорила, что
денег у нее нет. Но на фейерверки еды не купишь, нужно еще найти кого-то,
кто может позволить себе роскошь их приобрести. На золото и серебро,
вывалившееся у Мэта из карманов во время схватки, она даже не взглянула,
хотя в свете фонаря монеты ярко вспыхивали на соломе, как бы напоминая о
себе. О Свет! Нельзя же, чтобы она ушла голодной. Как же мне это сразу не
пришло в голову?
Мэт торопливо зачерпнул из кармана сколько мог монет.
- Э... Алудра... У меня, как видите, их много. Я думал, может быть... -
Он протянул ей деньги. - Я всегда смогу выиграть еще больше.
На мгновение Алудра замерла, успев набросить плащ только на одно плечо,
потом обернулась к Тому и улыбнулась. Надев плащ и закутавшись в него, она
сказала:
- Он ведь еще совсем юн, а?..
- Он молод, - согласился Том. - И совсем не так плох, как сам считает. По
крайней мере, иногда не так уж плох.
Мэт зыркнул на обоих и опустил руку.
Алудра взялась за оглобли тележки и направилась к двери, от души пнув под
ребра попавшегося ей по пути Таммуза. Тот лишь слабо застонал.
- Алудра, мне бы хотелось кое о чем спросить, - вдруг сказал Том. - Как
вам удалось так быстро зажечь фонарь в полной темноте?
Женщина остановилась в дверях и улыбнулась, взглянув на Тома через плечо:
- Хочешь, чтобы я раскрыла все свои секреты? Конечно, я благодарна вам,
но любовью не воспылала. Этот секрет к тому же даже гильдии неизвестен, так
как я открыла его сама. Больше не скажу ни слова. Когда я доведу свое
изобретение до ума, когда мои палочки будут работать как мне надо, они
принесут мне целое состояние. - Алудра налегла на оглобли, выкатила тележку
под дождь, и ночь поглотила ее.
- Палочки? - промолвил Мэт, недоумевая, уж не тронулась ли Алудра чуточку
умом. Таммуз снова застонал.
- Парень, нам тоже лучше последовать ее примеру, - заметил Том. - Иначе
выбор у нас будет небогат. Или перерезать четыре глотки - или следующие
несколько дней объясняться с Гвардией Королевы. А гвардейцев эти молодцы
наверняка на нас натравят, хотя бы от злости. А причин злобствовать у них
хоть отбавляй.
По телу одного из сотоварищей Таммуза пробежала судорога, и он
пробормотал что-то невнятное, похоже, приходя в сознание.
К тому времени, как Мэт с Томом оседлали лошадей и собрали свои вещи,
Таммуз уже стоял на четвереньках, с безвольно мотающейся головой, другие
тоже застонали и зашевелились.
Прыгнув в седло, Мэт посмотрел в дверной проем на ливень, который хлестал
теперь с удвоенной силой.
- Герой хренов, - пробормотал он. - Том, если мне вновь вздумается
корчить из себя героя, пни меня посильнее.
- Можно подумать, ты поступил бы иначе!
Мэт глянул на менестреля исподлобья, натянул поглубже капюшон и поправил
плащ, полами которого прикрыл драгоценный сверток, привязанный к задней луке
седла Хоть ткань и промаслена, укрыть фейерверки от дождя, рассудил Мэт,
будет не лишним.
- Том, просто пни меня!
Ударив лошадь каблуками по ребрам, Мэт галопом погнал ее в дождливую
ночь.
Глава 41
КЛЯТВА ОХОТНИКА
"Снежный гусь" подходил к длинным каменным причалам Иллиана, паруса были
свернуты, и судно шло на веслах. Перрин стоял на корме, следя за стаей
длинноногих птиц, вышагивавших в высокой болотной траве, заросли которой
опоясывали огромную гавань. Небольших белых журавлей юноша узнал, как
опознал и их родичей, больших голубых журавлей. Но многие из хохлатых птиц,
с гребнями красных и розовых перьев, а то и с плоскими, шире утиных,
клювами, были ему неизвестны. Над акваторией гавани парили чайки, какая-то
черная птица скользила над самой поверхностью воды, вспарывая нижней частью
длинного острого клюва волны и оставляя узкий след. Суда втрое-вчетверо
длиннее "Снежного гуся" стояли на якоре, занимая почти все пространство
гавани; одни ожидали, когда освободится место у причалов, другие - прилива,
который позволил бы им выйти за волнорез, ограничивающий акваторию гавани.
Маленькие рыбачьи лодки сновали у кромки травы, иногда забравшись в
извилистые протоки, на каждой было по три-четыре человека, люди возились с
сетями, которые свешивались со специальных шестов на бортах.
Просоленный ветер слегка ослаблял жару. Солнце клонилось к горизонту,
пройдя половину пути до заката, но было жарко, как в полдень. Воздух казался
Перрину отсыревшим, и только так он мог о нем думать. Отсыревший. В нос бил
непередаваемый запах свежей рыбы с лодок, дух гниющей рыбы и ила с болота и
кислое зловоние со стороны большой дубильни, расположенной на голом островке
- проплешине в болотной траве.
Капитан Адарра что-то громко пробормотал за спиной Перрина, заскрипел
румпель, и "Снежный гусь" чуть изменил курс. Босые матросы работали длинными
веслами, беззвучно наклоняясь назад и вперед. Перрин мельком посмотрел на
них.
Взгляд его остановился на дубильне, где одни работники скребли растянутые
